Месть прошлого

Лицо Шидая закаменело. Хайнес прикрыл глаза рукой и отвернулся, чтобы не видеть этой боли, виновником которой считал себя.

– Спустя столько лет, – едва слышно прошептал Шидай, – узнать, что я мог отомстить, сделать хоть что-то… – хрип вырвался из его груди.

– Отец, – строго позвал его Ранхаш, словно призывая к порядку.

Плечи лекаря напряглись, и он со стоном уткнулся лицом в колени. В колени сына. Ранхаш, внешне невозмутимый, но внутренне растерянный, положил ему руку на спину и даже пару раз похлопал. Чувствовал он себя паршиво. Тёмные, как же он не любил, когда отец вспоминал прошлое!

– И что ты думаешь? – не выдержал Шерех.

– Невероятно, – скупо и сухо ответил внук.

Хайнес невесело усмехнулся.

– И в кого он у тебя такой?

– Шидай, ты воспитывал, с тебя и ответ, – шутливый тон был несколько натянут, но Шерех всё же добился своего. Напомнил другу, что у него ещё есть за что зацепиться в жизни.

И Шидай вцепился. Так вцепился, что левая нога Ранхаш огнём вспыхнула от боли, но он молча стерпел.

– Я рад, что вы рассказали мне это, – холодно сказал харен. – Единственное, я не понимаю, почему вы считаете, что прошлое больше никогда не напомнит о себе.

– Потому что всех ярых сторонников лже-хайнеса мы убрали, – спокойно ответил дед.

– А моему дяде ваш уважаемый дед собственными руками на моих глазах отрезал голову. Сам я, увы, – хайнес печально вздохнул, – сделать этого не смог.

Глава 55. Лютый и волчонок

Хайнес был настолько вымотан признанием, что решился на оскорбление госпожи Жадалы и не вышел к ужину. Но и во дворец он не полетел, оставшись лежать в гостиной на диванчике и созерцать потолок.

– С детьми-то рядом быстрее ожил бы.

– Их нет во дворце, – признался Иерхарид, – а с Узээришем уже не пообнимаешься. Оставь меня, Шерех. Мне надо собраться с мыслями.

– Ну поспи.

Мужчины вышли из гостиной и остановились в коридоре. Шидай обессиленно прислонился к стене и закрыл глаза.

– Папа, – Ранхаш побоялся, что он опять ускользнёт в пучину кошмаров, и напомнил о себе.

– Неужто наконец-то образумился? – Шерех похлопал напряжённого внука по плечу. – Давно я уже не слышал, чтобы ты его так называл. Слушай, Шидай, ты мне вроде друг, но отношусь я к тебе иногда как к сыну, а если ты отец моего правнука, то получается ты мне внук.

Шидай невесело усмехнулся и открыл глаза. Медленно осмотрел настороженного Ранхаша и наконец ответил на вопрос хайнеса:

– На меня он похож. Такой же темпераментный!

– Ну, – задумчиво протянул Шерех, – твой ребёнок, тебе лучше знать.

Друг удивлённо посмотрел на него, а сам Шерех почувствовал легкость в груди. Подумать только, а ведь когда-то он не мог без боли слышать, как Ранхаш называет Шидая папой…

Отдельный флигель! Чтобы было удобно! Гнев с трудом удавалось сдержать. Ирай и Ноэлиша считают его совсем идиотом? Если он пошёл им навстречу и позволил заботиться о правнуке, это не значит, что он будет закрывать глаза на всё. Отправить трёхлетнего мальчика вместе с лекарем в отдалённый флигель под причиной, что там им будет удобнее! Если мальчишка им в тягость, отдали бы его семье Вотый, а не плакались о своей трогательной любви к умершей дочери и её единственному внуку. Вот Жадала бы уже замиловала пацанёнка до смерти!

И как только удалось сдержаться и не наговорить гадостей?

Шерех остановился и знаком попросил своих помощников немного отступить, чтобы побыть наедине с собой и немного прийти в себя перед встречей с Шидаем и правнуком. Шидай-то ладно, его зверским выражением лица не проймёшь, но малыша пугать не хотелось. Тёмные, одна ошибка, и столько поломанных жизней! Сын, внук, правнук, Шидай… Воспоминание о смерти Борлана опять вызвало боль вины, и Шерех устало растёр лицо, а затем тряхнул головой. Жизнь для живых. Сын умер, самоугрызения его уже не вернут. Вокруг весна, всё пахнет пробуждающейся жизнью, стоит вспомнить, что и после Борлана осталась жизнь.

Немного успокоившись, Шерех решительно пошёл вперёд, досадливо поморщился, обнаружив, что флигель окружён забором, которого он совсем не помнит, и подёргал запертую калитку.

– Позвать слугу? – предложил Ариш.

– Зачем? – криво усмехнулся Шерех. – Что мы, совсем старые?

И, схватившись за прутья, ловко полез вверх. Помощники охотно последовали за ним, и меньше чем через минуту мужчины спрыгнули рядом с высокими дубом. Спрыгнули, осмотрелись и настороженно замерли. Даже у Шереха на мгновение сердце подскакнуло.

На небольшом пятачке зелёной травы, прямо напротив распахнутой двери, широко расставив лапы, стоял огромный, полностью седой волк. Драные уши чутко дёрнулись, уловив хруст сминаемой травы, покрытые шрамами бока вздыбились, и послышалось тихое утробное рычание.

Оборотни обменялись взглядами и одновременно посмотрели на самое высокое и разлапистое дерево, что было рядом. С Лютым связываться никому не хотелось. Его либо убить, либо самому сдохнуть. Смерть жены, дочери и кучи родственников Шидай и его зверь пережили тяжело и каждый по-своему. Шерех даже думал, что зверь не выживет. Но тот выжил. Башкой немного поехал, контролю перестал поддаваться, но выжил. И рвал всех, кого только видел. Да и Шидай в целом от него недалеко ушёл.

Волк повернул мощную башку и беззвучно ощерился. Правда, секундой позже раздалось тонкое поскуливание, и мужчины наконец обратили внимание на серый дрожащий комочек между передними лапами Лютого. У Шереха сердце так и зашлось, в горле пересохло, а внутри обеспокоенно вскинулся волк.

Щенок был совсем маленьким, как волчонок дикой волчицы, а не ребёнок оборотня, слабеньким – лапы его едва держали – и чудовищно беззащитным перед нависшим над ним Лютым. Но Лютого ему, похоже, опасаться и не стоило. Не отводя от чужаков пристального взгляда, волк склонил тяжёлую башку, втянул носом запах малыша и беззвучно шагнул вперёд. Ариш и Иззай, наученные болезненным опытом, сноровисто забрались на дуб и выжидательно уставились на господина.

– Ну же, Шидай, – Шерех мягко улыбнулся другу сына, – ты же помнишь меня и не нападёшь. Прав…

Волк скакнул вперёд, и консер не менее проворно забрался на дерево и, тяжело дыша, устроился на ветке.

– Боги, Шидай! Я уже не в том возрасте, чтобы меня как мальчишку по деревьям гонять!

Лютый грозно оскалился, показывая, что ему плевать, что там положено главе Вотых.

– Сейчас на дерево полезет, – со знанием дела заметил Иззай.