Месть прошлого

– Я слышал, сумеречники считают, что сердце женщины глупо и доверять ей выбор мужа – сущее безрассудство.

– Безрассудство – не прислушиваться к желаниям Майяри, – веско обронил Ранхаш. – Она всё равно попытается их достичь, и это может обернуться большими неприятностями. Ты знаешь об этом не хуже меня.

– Вот бы и он узнал, – мечтательно протянул Шидай, – а то что мы вдвоём страдаем.

Невидимый Ёрдел внимательно прислушивался к словам седого оборотня и ответственно пытался их запомнить. Вдруг лекарь остановился, развернулся прямо к нему и подозрительно принюхался.

– Что такое? – мгновенно напрягся Ранхаш.

Ноздри Шидая опять раздулись, и оборотень почесал шею.

– Да показалось вроде.

Ёрдел подождал, пока мужчина отойдёт, и поднёс рукав к носу. Действительно чем-то пахло. Чем-то, что он не учёл при создании своего артефакта. «Гости» продолжали углубляться в лес, а тёмный неспешно охлопал свои карманы, обнаружил в одном из них выпуклость и вытащил на свет что-то, замотанное в тряпицу.

В тряпице нашлись мясо и хлеб.

Ёрдел растерянно моргнул, пытаясь вспомнить, когда и, главное, зачем засунул это в свою одежду.

И он ли это сделал?

Дверь хлопнула. Лоэзия приподнялась на постели и с интересом выглянула в соседнюю комнату, но господин тёмный не показался. Раздался ещё один хлопок, и девушке почудилось, что скрипнула ступенька. Оглянувшись на задремавшую Майяри, девочка осторожно спустилась с постели, прокралась к двери, ведущей в сени, и прислушалась. Вскоре она уловила звук, но шёл он откуда-то из-под пола. В щелях замелькал свет, и Лоэзия, помедлив, опустилась на колени и прильнула к одной из них.

Обзор был не самым лучшим, она видела только макушку мужчины и кружащихся мошками светляков. В их сиянии пар, поднимающийся от купальни, окрашивался в жутковатый голубой цвет, а по воде скользили хищные золотые блики. Лоэзия переместилась к другой щели – она уже знала самые удобные: подглядывала за мужчиной, когда тот рыл котлован, – и замерла.

Интересно, что ему нужно? Последний раз он делал какой-то хитрый отвод воды и выводил к котловану один из подземных ключей. Сам он никогда там не купался, даже плащ не снимал, когда входил.

Места в подполье было не так много, господину пришлось вынести много земли, чтобы из купальни можно было высунуться хотя бы по пояс. Лестницу вниз он сделал прямо из сеней, и она выходила на небольшую, очень шаткую деревянную площадку, на которой можно было только сидеть. Там Лоэзия обычно быстро сбрасывала одежду и сползала в воду, опасаясь, что господин похититель будет подглядывать, как и она сама.

С головы тёмного сполз капюшон, мужчина повёл плечами, сбрасывая плащ, а затем неспешно стянул перчатки и потянулся к сапогам. Он хочет зайти в воду? Зачем? К тому, что он рывком стянет с головы рубашку, Лоэзия оказалась совершенно не готова. Глаза её ошеломлённо распахнулись, и она едва сдержала вскрик, пришлось даже зажать рот. Смущение обожгло щёки, и девушка зажмурилась, но почти сразу же опять распахнула глаза и со страхом и жадным любопытством уставилась на обнажившуюся спину мужчины. Она была расписана голубыми разводами, как замысловатой татуировкой. Полосы окаменевшей кожи шли по позвоночнику, рёбрам и пятнами-крапинами блестели на боках. Особенно много окаменевшей кожи было на руках, кисти почти полностью были голубыми. Закусив тоненький пальчик, Лоэзия покосилась на пол под столом: оттуда можно было рассмотреть мужчину и спереди. Очень уж любопытно было посмотреть, каков каменный узор на его груди. Но словно прочитав её мысли, тёмный сам развернулся, и девушка зачарованно распахнула рот.

Ей не так часто доводилось сталкиваться с обнажёнными мужчинами, и в основном это были охранники, тренировки которых она порой видела. Все они отличались крепкими мускулистыми телами, были отменно сильны даже на вид и пугали её. Но здесь Лоэзия почему-то не могла отвести глаза. Голубые полосы на груди хаги переплетались как корни дерева и, казалось, уходили вглубь самого тела. На животе с едва намеченными линиями пресса окаменевшей кожи почти не было, но от пупка вниз шла дорожка тёмных волос, и Лоэзия искусала все пальцы, глядя на неё.

Тёмный решительно расстегнул ремень и стащил штаны вниз. Перед глазами Лоэзии помутнело, и девушка задохнулась. Спроси её кто после, что она видела, девчонка бы не смогла ответить. Видела, точно видела. Но что видела? Во рту пересохло, девушка нервно сглотнула и чуть ли не до крови укусила себя за ладонь.

– Что там? – обжёг её ухо горячий шёпот.

Лоэзия взвилась так, что едва не ударила Майяри затылком в подбородок. Стыд опалил щёки, на глазах выступили горячие слёзы, и девушке показалось, что сейчас она умрёт от ужаса. Её застали за подглядыванием за мужчиной! О боги! Майяри подумает, что она распутная женщина!

Подруга сама прижалась глазами к щели и удивлённо выдохнула:

– Ого, вот это вид!

С губ Лоэзии сорвался такой отчаянный писк, что не заметить их тёмный просто не мог. Но Ёрдел даже не пошевелился. Он успел забраться в купальню и привыкал к непривычному ощущению тепла. Девочек он, конечно же, слышал, но ничуть не беспокоился по этому поводу.

Ему просто даже в голову не пришло, что за ним могут подглядывать.

Мариш выглядел совсем плохо. С этим согласился бы любой, кто его видел, но сказать бы об этом рискнул только один оборотень. Но не сейчас. Почти не спавший с того момента, как была похищена его юная госпожа, дворецкий семьи Бодый оброс щетиной, обзавёлся серым цветом лица, тёмными кругами под глазами и очень сильно осунулся. Глаза его горели сумасшедшим огнём, да он и казался сумасшедшим.

Всё-таки у него украли его девочку.

Мариш имел огромную власть и влияние в преступных кругах, пользовался непререкаемым авторитетом, слыл крайне жёстким лидером, и, конечно, увидев, в каком он состоянии сейчас, некоторые ушлые главы вольных попытались было воспользоваться моментом. Самые осторожные и сообразительные просто исподволь начали распускать слухи, что, мол, Мариш совсем потерял хватку, «одомашнился» и стал ручным зверем, больше озабоченным воспитанием щенков, чем управлением стаей. Другие, самые нахрапистые, тоже воспользовались шансом и решили устранить сбрендившего соперника, пока тот не в состоянии здраво рассуждать. Только вот где теперь эти смельчаки? Одним богам известно.

С плохими вестями, точнее, без вестей – не было ни хороших, ни плохих – к Маришу подходить опасались. Рисковал только тот же Юдриш, но доставалось и ему, если не успевал увернуться. На след Лоэзии и её похитителя выйти так и не удалось. Обшарили весь город, прощупали каждую дыру, нашли трактир, где иногда появлялся какой-то тёмный. Хозяин сперва выдавать своих посетителей не пожелал, но, узнав, кто интересуется, посчитал, что своя шкура дороже. Но тёмный там больше не появлялся. Иногда приходили вести, что его видели то в одном месте, то в другом, но озверевший от беспокойства Мариш подозревал, что подчинённые сами придумывают эти слухи, чтобы отвлечь главу от тревоги и отсрочить его сумасшествие.

Ведь он действительно сходил с ума. Он потерял счёт времени и в ярости только осознавал, что Лоэзия пропала уже очень давно, а он слишком хорошо знал, что могут сделать с молодой девушкой. Разум шептал, что она уже мертва и они просто ищут её тело, а мечущийся внутри зверь и душа рычали, что нужно найти, что она непременно жива.

Сердце уже не болело от беспокойства.

Мариш перестал его чувствовать.

– Держи, – Юдриш впихнул ему в руки хлеб с мясом, и Мариш даже сжал пальцы, но потом замахнулся, чтобы выбросить. – Жри, – тихо, но с угрозой прорычал друг. – Полудохлый ты девчонке ничем не поможешь.