Месть старухи
Шрифт:
– И ты в долгу не остаёшься, мой милый жеребчик!
Он был в восторге.
Габриэла всё ломала себе голову, как ей себя вести, когда он иссякнет окончательно, и она станет фактической владелицей всего состояния семьи де Руарте. У неё даже дух захватывал при одной мысли об этом.
«И всё это я могла бы предложить Хуану! – думала она, забыв, что рядом с нею млеет этот дон Висенте, ждущий очередной любовной подачки. – Вот когда я могла бы считать себя на вершине блаженства!»
А события развивались стремительно.
Дон Андрес, понимая, что развода
– Ты задумал вконец разорить семью, уничтожить её! – голос доньи Анны срывался от возбуждения и негодования. – И для кого? Для потаскушки! Это уму непостижимо, дон Висенте! Что ты оставляешь сыну, беспутный бабник?
– Сын взрослый человек и обязан сам позаботиться о себе. Сколько времени ему держаться за подол твоего платья, дорогая?
– Не называй меня дорогой! Не оскорбляй меня хоть теперь! Куда ты опустил нашу семью? Наш благородный род? Позор падёт на наши головы, и проклятия! Ты будешь единственным виновником этого позора!
– Перестань, Анна! Я не желаю слушать твои причитания и упрёки! Это моя жизнь, и я хотел бы распорядиться ею без твоего участия! Уйди с глаз долой!
– Ты будешь проклят Господом, дон Висенте!
Донья Анна гордо повернулась и стремительно вышла вон.
Дон Висенте в изнеможении опустился в кресло, закрыл лицо руками и предался размышлениям. Тихо вошла Габриэла. Она мягко положила свою тёплую ладонь на его голову, успокаивая разгорячённые нервы.
– Одна ты понимаешь меня, Габи! Что бы я делал без тебя, любовь моя ненаглядная! Ты моё спасение и утешение!
– Успокойся, милый. Всё утрясётся, и мы спокойно заживём с тобой в любви и согласии. Бог видит нашу любовь и не покинет своим благоволением. Я верю в это, дорогой! И ты верь, мой рыцарь!
Она решительно повела дона Висенте в свою спальню, решив, что теперь, когда все выяснено, необходимо поспешить поставить последнюю точку в этом затянувшемся конфликте.
Она постаралась проявить себя страстной любовницей, притворялась, что есть сил, чем довела несчастного влюблённого дона Висенте до слёз умиления и божественного восторга.
Он поспешил в кабинет и тут же вернулся с коробкой, радостно открыв её перед изумлённой Габриэлей.
– Это тебе, божественная моя. Фамильная реликвия! Прими в память об этой незабываемой ночи, мая любовь!
– О! Мой ягуар! Ты просто великолепен! Такой подарок! Достойна ли я его?
– Кто ж ещё, моя любимая! Кому я мог бы это предложить? Только тебе, только тебе! И это лишь аванс, моя божественная! Я лишь хочу растянуть удовольствие, продлить его, одаривая тебя постепенно, Габи, душа моя!
– Ты так щедр, мой Висенте! Это так благородно с твоей стороны! Я так тебя люблю, мой милый! Не хочешь ли продолжить наши забавы? Ты слишком много мне даёшь своей любовью, Висенте! Как ещё я могу отблагодарить тебя!
В полном изнеможении дон Висенте спал почти до полудня. Дом молчал, затаившись перед, казалось бы, грозными событиями. Они витали в накалённом воздухе, грозя излиться огненными потоками лавы извергнувшегося вулкана.
Прошло чуть больше недели. Служанка
Габриэлы утром в спальне показывала своим поведением желание сказать нечто важное. Это просто-таки распирало негритянку.– Что там у тебя, Канди? – спросила Габриэла, заметив нетерпение служанки.
– Госпожа! Что в доме делается! Ужас берёт!
– Не причитай! Говори быстрее! И ведь могу и рассердиться.
– Сеньора! Я слышала от Луисы, как донья Анна говорила с доном Андресом! Ужас, что они говорили!
– Не тяни, дура! Говори короче и побыстрее!
– Госпожа не поверит, но донья Анна говорила о смерти. И дон Андрес соглашался с матушкой!
– О чьей смерти, глупая Канди?
– Луиса не расслышала, госпожа! Да и слышала она мало. Её чуть не застукали у двери. А мы дружим, сеньора. Вот и поведала мне. А я вам. Вы так добры ко мне, сеньора!
– Не лей свою лесть мне на голову! Лучше подумай, как разузнать главное.
– Я стараюсь, сеньора. Очень!
– Попробуй не выполнить мой приказ! Иди!
Служанка ушла, тихо прикрыла дверь, а Габриэла задумалась над этими страшными словами.
«Значит, эта парочка задумала прикончить меня, – проносилось в голове Габриэлы. – Как же дознаться, когда это должно произойти? Ух и страшно! Давно я не испытывала ничего подобного. А вдруг...»
Другая мысль вторглась в голову. Долго рассуждала и пришла к выводу, что скорей всего не она жертва. Что они выиграют, убив её? Могут и ничего не выиграть. Дон Висенте может с тоски и горя всё пустить на ветер. Да и Анне тогда несдобровать одной, без защиты.
«Нет! Скорей всего они мне не опасны. Все их козни должны быть направлены на дона Висенте. Это решает для них всё. Наследство остаётся за ними, меня загонят в монастырь. Для желанного дела у них хватит сил и связей. Это точно дон Висенте! Что же делать? Предупредить? Поверит ли он этому, сделает ли правильный выбор?» – эти мысли заставили Габриэлу по-иному взглянуть на свою жизнь.
Теперь её голова постоянно занята сообщением Кандиды. Она с нетерпением и страхом ждала или сообщения Канди, или чего-то непоправимого, что круто может повернуть её жизнь в ужасное русло.
Но дни проходили в ожидании страшного, а ничего не случилось. И Кандида в ужасе перед гневом хозяйки ходила пришибленной и запуганной.
И вдруг Кандида ворвалась в комнату к Габриэле, пренебрегая все установленные правила.
– Госпожа! Госпожа! Я узнала!
– Не тарахти, дура! Говори спокойно и быстро. Что узнала?
– Они, сеньора, задумали против дона Висенте убийство! У меня поджилки трясутся! Боже! Помоги мне пережить такое!
– Не вой, а говори подробно. Кто и когда предложил это совершить? Ну же!
– Донья Анна, госпожа! Она горит отомстить ему за сына и за свою поруганную честь! Это её слова, сеньора!
– Когда?
– Что когда, сеньора? – не поняла служанка и оторопела от страха.
– Когда они задумали всё это, глупая?
– Не знаю, сеньора! Простите! Я не разобрала всего. Они говорили тихо.
– Идиотка! – Габриэла ужаснулась своим мыслям, высказать которые вслух было равносильно самоубийству. – Ладно! Иди и постарайся разузнать поподробнее. И не мешай мне больше до утра. Я должна подумать.