Месть. Все включено

– Седьмой этаж, – наконец, нарушил тишину Украинский.

– Что? – не понял Протасов.

– Потолки по четыре метра, – продолжил полковник монотонно, – плюс перекрытия – сантиметров по сорок. Итого выходит, – Украинский прищурился, делая нехитрые вычисления в уме, – тридцать метров лететь. Как минимум. Далеко… – теперь он смотрел прямо перед собой на стол, в котором ровным счетом не было ничего привлекательного. Его голос стал абсолютно невыразительным. Таким, что Протасов, неожиданно для себя, вспомнил особиста из армейской учебки, выражавшегося точно так же: блекло, тускло, словно через вату. И, вместе с тем, угрожающе. Хуже, чем если бы он орал и сквернословил.

– Это вы к чему? – вполголоса спросил Протасов.

– К тому, если надумаешь прыгать, – совершенно спокойно сообщил Украинский, хоть и кипел внутри.

– Прыгать? – переспросил Протасов, холодея. – Я? А, зачем мне? – «Ну, ты прогнал, старый пес. Я лучше тебя, козла. Выкину, вот это будет жир».

– Ну, а что тебе еще остается? – это было произнесено почти заботливо.

– Мне? – Протасов вытаращил глаза. Конечно, после рассказов Бандуры он не тешил себя надеждами, наперед зная, что если уж попадется, то, наверняка хлебнет. По полной, в натуре, программе, е-мое. Ночь, проведенная в камере, не добавила ему мужества, ведь он оказался предоставлен собственным мыслям, среди которых преобладали сомнения. Сомнения грызли его пираньями, они же прогнали сон, и Валерий не сомкнул глаз. Он бы обязательно поделился с Атасовым, но, сразу после задержания их развели по разным камерам. Конечно, Протасов изо всех сил подготавливал себя ко всему, но, предложение сигануть в окно вышибло его из колеи. Это было чересчур, по мысли Протасова.

Пока Валерий переваривал слова Украинского, сам полковник сконцентрировался на изучении ногтей. Они не были ухоженными, но и шахтерскими конечно тоже не выглядели. Однако, Украинский потратил время даром, Валерий принял решение стоять насмерть.

– Ничего у вас на меня нет! – выпалил он минуты через две. – Так что, сами прыгайте, если припекло!

– Да ты что? – Украинский злобно осклабился. Его трясло от желания кинуться на Протасова с кулаками и бить, до потери пульса. Сдержаться полковнику помогало только осознание того, что слова иногда бывают гораздо смертоноснее кулаков. – Ты, правда, так считаешь?

Вместо ответа Протасов кивнул.

– Ну, так я тебе скажу, что ты крупно ошибаешься, дружок. У меня на тебя столько, что не вынырнешь, даже не сомневайся.

– Огласите весь список, – сказал Протасов, подумав, что терять, в общем-то, нечего. Если полковник не врет, то, так или иначе пропадать придется. «С музыкой, – добавил он мысленно. – С музыкой лучше, чем без». Да и фамильярное обращение «дружок» сыграло не последнюю роль. В общем, Валерий решил играть в Зою Космодемьянскую. До каких-то там, пока и ему самому неясных пределов.

– Без проблем, – Сергей Михайлович снова успокоился, почувствовав себя хозяином положения. – Начнем с экономики, так, Протасов?

– Начинайте, – согласился Валерий великодушно. – «Начинай, старый ты долбанный бандерлог».

– Итак, – Украинский раскрыл толстую картонную папку, – начнем вот с чего. Ты, Протасов, вступив в преступный сговор с женой, с бывшей женой, – поправился Сергей Михайлович, – гражданкой Капонир, урожденной Артемьевой, произвел хищение государственных средств в особо крупных размерах. Что скажешь на это, Протасов?

– А где такое написано? – осведомился Валерий. – Что-то не припомню, когда это было?

– Не припомнишь? – тон Украинского стал приторным. – Может, Нина Григорьевна Капонир, управляющая банком на Оболони, оживит твою память, а? – быстрый, пытливый взгляд из-под кустистых бровей, острый как бритва и короткий, как фотовспышка. – Она как раз дает показания, дружок. Описывает, как ты ее обхаживал, что предлагал. Как мозги морочил, короче говоря.

Протасов пожал плечами:

– Пурга это, командир. Не сходится ни шиша. А у меня и фирмы нет.

– Зря отпираешься, – ласково пожурил Украинский. – Ни старшая, ни младшая гражданки Капонир тебя выгораживать не собираются. Это тебе так, по секрету. Из-за хорошего отношения, чтобы ты знал. Так что… потом – хуже будет, Протасов.

– Пурга.

– Ну, да ладно, хозяин барин. – Послюнявив пальцы, Сергей Михайлович перевернул страницу. – Документы ты оформлял на общество с ограниченной ответственностью «Кристина». При обществе еще банька числится, тебе знакомая, я думаю.

Валерий предпочел промолчать. Мало ли, какие еще козыри прячет полковник в рукаве. «Пускай достает, – решил Протасов, – пока вешаться не из-за чего».

– Так, – продолжил, между тем Украинский, – с документиками тебе помогала разбираться гражданка Кларчук Мила Сергеевна. Стройная такая. Блондинка. – Полковник выжидающе поглядел на Протасова. – «Ну же, давай, колись, сынок, – говорили его глаза. – По-хорошему».

– Не знаю я никакой Милы, – отрезал Протасов.

– И Бонасюка Василия Васильевича не знаешь? – совсем уж приторным тоном осведомился полковник Украинский.

– Впервые, в натуре, слышу это гребаное погоняло, – не моргнув глазом, сказал Протасов. – Вот вам крест, начальник.

– Странно, – сказал полковник, – а ведь ты его убил.

– Я? – сказал Валерий, ощущая краску, заливающую лицо. Было похоже, что его умыли чем-то теплым и красным. Уши пекло огнем.

– Видишь как, – не меняя тона, сказал Украинский. – Я же предупреждал, только хуже будет.

– Не убивал я никакого Бонасюка, – не очень убедительно сказал Протасов. События двухдневной давности на ночной дороге в лесу встали перед глазами, отчетливые, совсем, как наяву. Он явственно услышал отвратительный шорох, с каким джип тащил по грунтовке застрявшего в колесном просвете банщика. На лбу выступила испарина. Она не ускользнула от полковника.

– Еще как убил, – сказал Украинский. – И за город вывез. Чтобы закопать на старом кладбище. – Что, тоже не припоминаешь? Может, тебе джип память освежит, в котором вы с дружками труп привезли? И который утопили потом в Десне?

– Мне до вашего джипа нет никакого дела.

– Ну, нет, так нет, – подозрительно легко согласился Украинский, – тем более, что он не мой, а Олега Петровича Правилова. – Он вздохнул сочувственно. – Впрочем, хочу тебя заверить, Правилова ты увидишь не скоро.

– Почему это?

– Да потому что тюрьма тебя ждет. На долгие годы.

– Шутите, – сказал Протасов.

– Не до шуток мне, – заверил Украинский, и тут совершенно не преувеличивал. В первую очередь потому, что время поджимало. Ситуация в Пустоши грозила вот-вот выйти из-под контроля. Дело затребовала областная прокуратура. Следовательно, Сергею Михайловичу ничего другого не оставалось, как заставить Валерия заговорить, чтобы выяснить, куда он подевал отобранные у Милы Сергеевны деньги, а потом заставить замолчать навеки. «Чтобы не болтнул лишнего, – добавил Украинский про себя. – Смерть – наилучшая подписка о неразглашении, какую только удалось изобрести человечеству». Он, больше для видимости, перелистал скоросшиватель. – Провернув дельце, ты немедленно обналичил средства. Похвальная оперативность, Протасов. Этим у тебя гражданка Кларчук занималась. Потом угнал машину, желтые «Жигули», я тебе напомню, если снова с памятью туго, и… – полковник сделал небольшую, но драматическую паузу, – …и переехал свою партнершу. Эту самую, гражданку Кларчук. Понимаю тебя, Протасов. Кому охота делиться, да?