Место под солнцем

— Я не вживаюсь, — Маргоша быстрым движением запихнула в рот крабовую палочку, — я играю, и только. Знаешь, как в детстве в войнушку. Пах-пах, падай, дурак, ты убит!

— Я в детстве только в куклы играла, — вздохнула Жанночка, — ну и в классики, в резиночку. А в войну — никогда.

— Ты, наверное, вообще была пай-девочка. И уроки не прогуливала, и по крышам не лазила.

— Да. И маме помогала, — Жанночка улыбнулась, — я такая была трусиха, ужас. Я и сейчас трусиха. Мышей боюсь, грозы, плавать не умею. А эта твоя одноклассница, Оля, она тоже в войну играла?

— Маргоша положила нож, дожевала крабовую палочку и смерила Жанну насмешливым хитрым взглядом.

— Интересно, кто тебе сказал, что Оля училась со мной в одном классе?

— Ну, я не помню, кто конкретно сказал. Разве это так важно?

Жанночка принялась колотить молотком по куску мяса, распластанному на разделочной доске, с такой силой, что запрыгал стол.

— Да, в общем, не важно, — легко согласилась Маргоша. — Сплетников хватает. А Оля… нет, по крышам она не лазала и в войнушку не играла. Тихоня была, вроде тебя.

— Она красивая? — быстро спросила Жанночка.

— Очень.

— Я тебя еще хотела спросить, ты извини, конечно, но это правда, что ты их с Глебом познакомила?

Маргоша не спеша ссыпала нарезанные крабовые палочки в большую хрустальную салатницу, сполоснула руки, тщательно вытерла их бумажным полотенцем, отошла к окошку, закурила и, не сводя с Жанночки насмешливых зеленых глаз, медленно произнесла:

— Я что, похожа на сводницу?

— Честно говоря, я не видела ни одной сводницы, — призналась Жанночка, — не с кем сравнивать.

Маргоша повернулась к окну, дернула рычаг, чтобы открыть форточку, и на секунду застыла, глядя во двор.

— А зачем там, интересно, телевизионщики крутятся? — спросила она задумчиво.

В глубине двора, у песочницы, огородное пугало в ядовито-лиловом пиджаке размахивало руками перед камерой. Корреспондент держал микрофон у его рта.

— Как? Они еще здесь?! — Жанночка подскочила к окну. — Катю ловят, сволочи! Они ведь прямо в квартиру заявились час назад, я выгнала в шею, даже милицией пригрозила. Нет, стоят, ждут. Чего ждут, спрашивается? Катя с ними разговаривать не станет, пошлет подальше.

— Это, кажется, Сиволап. Он вчера утром Константина Ивановича поймал у гаража, чуть до инфаркта не довел. Ты позвони Кате, предупреди, — посоветовала Маргоша, — а то накинутся, как коршуны, она растеряется.

— Я не знаю, где она, — быстро сказала Жанночка, отошла от окна и принялась с новой силой отбивать мясо.

— А сотовый на что? — пожала плечами Маргоша, не отрываясь от окна. — Давай я позвоню.

— Она свой сотовый дома оставила. — Жанночка вздохнула. — Ни стыда, ни совести у этого Сиволапа. Только вот зачем ему Бориска понадобился, не понятно.

— Бориска? Ты знаешь, как зовут этого бомжа? — удивилась Маргоша. — Очень забавный тип. Они, наверное, со скуки развлекаются. А ты что, лично знакома с этим чучелом?

— Его здесь все знают. Бориска, помоечник. Видела в глубине двора двухэтажную развалюху? Этот дом давно собираются сносить, а пока там живет кто хочет. Вот Бориска и поселился года три назад. Он приставучий, когда трезвый, — ужас. А выпьет — песни орет ночами.

Маргоша еще несколько минут молча смотрела в окно, сигарета сгорела до фильтра, она тут же закурила следующую и повернулась к Жанночке.

— Эй, кулинарка, у тебя сейчас получится фарш. Кончай стучать. Интересно, куда все-таки Катя упорхнула? Завтра похороны, столько дел… Кстати, о птичках. Вот скажи мне, неужели Катю и правда не волновало, что Глеб постоянно ей изменял?

Кусок говядины на разделочной доске стал совсем плоским, почти прозрачным. Жанночка машинально шарахнула молотком в последний раз и попала себе по пальцу. Она побледнела, сморщилась и тоненько, жалобно застонала.

— Давай под холодную воду, быстро! — скомандовала Маргоша.

Но Жанночка застыла как вкопанная. Из глаз брызнули слезы.

— Ну, растяпа, — покачала головой Маргоша, загасила сигарету, подвела Жанночку к раковине, подставила ее палец под струю ледяной воды.

— Сейчас станет легче. Это только в первый момент дико больно. Расслабься, что ты трясешься? Совсем не можешь боль терпеть?

— Совсем не могу, — прошептала Жанночка, — с детства. Смотри, ноготь посинел. Теперь долго не пройдет.

— До свадьбы заживет. — Маргоша выключила воду. — Слушай, ты не ответила, Кате правда было плевать? Или она тоже потихоньку утешалась на стороне?

Жанночка шмыгнула носом и стала вытирать руки, осторожно промокая ушибленный палец.

— Маргоша, ты от лука сильно плачешь? — спросила она после паузы. — Можешь нарезать? А то я рыдаю, как крокодил.

— Хорошо, — вздохнула Маргоша, — лук я порежу. Надо нож постоянно смачивать холодной водой. Тогда глаза не щиплет.

— Я знаю. Мне не помогает.

— Ты прости, что я пристаю к тебе с ненужными вопросами. — Маргоша виновато улыбнулась. — Это не мое дело, был у Кати кто-то или нет. Не хочешь — не говори. Но я не представляю, как можно восемь лет жить с таким… Ладно, не буду при тебе материться, ты у нас барышня нежная, мата не выносишь. Ну, в общем, ты меня поняла. Он, между нами, девочками, Катиного мизинца не стоил. Я права?

— Права, — еле слышно ответила Жанночка.

— Ну вот. Я бы на ее месте либо развелась, либо пустилась во все тяжкие. Ведь у Кати есть постоянный поклонник, можно сказать, верный паж. Неужели ни разу не снизошла? Хотя бы из принципа, чтобы не чувствовать себя идиоткой?

— Маргоша, как ты думаешь, буженину сейчас нарезать или завтра?

— Завтра. А то заветрится. — Маргоша взглянула на Жанночку и весело, от души, рассмеялась.

— Ты чего? — растерялась Жанночка.

— Ты зря в детстве не играла в войну, из тебя получился бы классный партизан. А как поживает ваша телефонная стерва? Или это тоже теперь военная тайна?

— Нет, — мрачно ответила Жанночка, — это не тайна. Она больше не звонит.

— Совсем исчезла? Жанночка молча кивнула.

— Надо было на магнитофон записать хоть один звонок. Если бы какая-то гадина портила мне нервы, я бы обязательно записала, не поленилась. Всякому пофигизму есть предел. Нельзя позволять, чтобы тебя размазывали по стенке. Нельзя.

— Катю никто по стенке не размазывал! — не выдержала Жанночка. — И если хочешь знать, один звонок она записала! Эта гадина еще и шантажировать ее стала после всего.