Место смерти изменить нельзя

— Ведь папа умер…

— Как ты не понимаешь, Соня, — раздался неожиданно напористый голос Жерара. — Ведь теперь она тоже наследница!

Соня недоуменно повернулась в сторону Карлсона. Мадлен поискала глазами источник произнесенных слов, нашла, холодно окинула взглядом с ног до головы и вновь обратилась к Соне, не удостоив Жерара ответом.

— Теперь скрывать нет смысла. Полиции все равно это станет известно. А наследство мне не нужно. — Мадлен развернулась в сторону присутствующих:

— Я от него отказываюсь.

Вот те на! Максим подумал, что следовало бы звякнуть Реми.

— Чтобы от него отказываться, нужно на него еще право иметь, — так же напористо произнес Жерар, будто речь шла о его собственном наследстве.

— Это кто? — спросила Мадлен у Сони.

— Ох, извини, я тебе своих гостей не представила: это Жерар, мой друг…

— Это он на правах друга твои интересы защищает? Или у него свои интересы есть?

Соня улыбнулась, словно Мадлен пошутила. «Вот-вот, — подумал Максим, — этот же вопрос себе задаю я…»

— Это его сын Этьен, тоже наш друг. Ага, значит Этьен — это наш друг, а Жерар — это мой. Занятно.

— Это Максим Дорин, кинорежиссер из России, лауреат Каннского…

— Знаю, — кивнула Мадлен. — Племянник. Тоже родственник. Ну, здравствуй тогда.

Она поднялась и расцеловалась с Максимом четыре раза. От нее пахло какими-то потрясающими духами.

— Как я понимаю, ты своего столика лишился? — обратилась Мадлен к Максиму. — Ну, Соня тебе его, наверное, отдаст? Он ведь по праву принадлежит тебе.

При этих словах Жерар открыл было рот, но тут же и закрыл его, явно проглотив какое-то восклицание, Этьен с удивлением вскинул черные глаза.

Соня улыбнулась и легонько пожала плечами, словно хотела сказать: все возможно…

— Ну а с Вадимом вы знакомы… — продолжала она представлять.

— Знакомы. — Мадлен с Некоторой прохладцей пожала его руку.

Выполнив долг вежливости, сестры тут же забыли обо всех, вновь погрузившись в свой диалог.

— Удивительно, что папа удержался и не рассказал этот секрет! Как он, с его характером, сумел промолчать столько лет? — Соня не отрывала глаз от Мадлен, изучая ее с некоторой долей восхищения.

— Это было слишком серьезно, чтобы болтать об этом. Дело не только в моей матери. Папа не мог нанести такой удар Ксавье — ведь он был когда-то его лучшим другом. Папа чувствовал себя перед ним виноватым за меня…

— Да, конечно, папа… я понимаю, он человек… он был очень щепетильным…

Соня снова расплакалась. Мадлен гладила ее по волосам, как маленькую, но у нее у самой покраснел нос.

«Надо мне уходить. Реми позвонить, рассказать ему о Мадлен и эту мысль насчет Жерара. В ней что-то есть».

— Мы тут лишние, — шепнул он Вадиму и поднялся. Вадим поднялся за ним.

— Не будем вам мешать, вам есть о чем поговорить. Соня благодарно глянула на него и перевела глаза на Жерара. Тот понял намек и тоже встал, нехотя. За ним потянулся Этьен. Все наскоро попрощались и оставили сестер одних.

— Мы с тобой поработаем завтра, если хочешь, — предложил Вадим, высаживая Максима у подъезда.

— Давай, — обрадовался Максим. Следовало занять голову чем-нибудь более плодотворным, чем несостоявшийся роман с Соней.

Глава 26

Максим не жалел, что съездил к Соне. Между ними ничего не произошло личного, но он уже, кажется, с этим смирился и больше ничего не ждал. Максим не умел желать недостижимого, и постепенно жажда обладания, желание сделать Соню своей потихоньку стали утихать, как боль. Она ему нравилась по-прежнему, и его все еще тянуло к ней, и он бы даже назвал это словом любовь, но любовь эта стала другой: магия отпустила его, приворотное зелье больше не действовало.

Глаза ее больше не были ни медовыми, ни янтарными, а просто карими, красивыми карими глазами… Впрочем, от этого было немного грустно.

Реми откликнулся на телефонный звонок сразу, будто только и ждал его.

— У меня есть мысль, — сообщил ему Максим. — А что, если это Жерар?

— Вы решили переквалифицироваться в детективы?

— А вы что-нибудь имеете против?

— Имею.

— Думаете, не получится?

— Боюсь конкуренции.

— Польщен. Так что насчет Жерара?

— Бросить подозрение на Пьера, убрать его таким образом и открыть себе подступы к Соне? Я о нем не раз думал, но мне в этой версии чего-то не хватает…

— Я вам сейчас добавлю информацию к размышлению.

Максим описал детективу сцену у Сони.

— Тем лучше, — подытожил Реми. — Мадлен отпадает.

— А Жерар?

— Это у вас давно такая манера — прижимать детективов к стенке?

— С детства. Мне еще мама говорила: как увидишь частного детектива — так его сразу к стенке и прижимай. Особенно если учесть, что у нас такого овоща, как частный детектив, сроду не водилось при советской власти.

— Я всегда говорил, что в социалистической системе много недостатков.

— Ну а Жерар?

— Я это обдумываю.

— У него была возможность снять кинжал и повесить на место, он знал о предстоящих съемках, он влюблен в Соню…

— Я еще не закончил обдумывать.

— Ладно, — сдался Максим, — чего у вас новенького?

— Не много, но есть, — охотно сменил тему Реми. — Пьер действительно был в клубе в четверг, когда вы видели человека в саду. Но никто не может утверждать, что он оттуда не отлучался…У них там разные залы, ресторан, теннис, бридж, специально за ним никто не следил, так что, сами понимаете, восстановить поминутно его присутствие в тот вечер невозможно.

— Тем не менее, как я понимаю, вы по-прежнему уверены, несмотря ни на что, что это не он?

— Я думаю, что это не он.

— Ксавье?

— Откровенно говоря — вряд ли.

— Это что-то новенькое! Ведь вы меня пытались уверить, что подозреваете его!

— Не то чтобы очень.

— А чего вы тогда мне лапшу на уши вешали? Еще только вчера вы мне доказывали…

— Так просто. Вроде игры. Было интересно слушать ваши соображения.

— Миленькие у вас игры. Так почему это вдруг не Ксавье? Из-за алиби?