Место третьего

Но чем больше я гуляю по родным местам, тем яснее понимаю, что не смогу вернуться в Токио. Куда бы я ни шёл, на что бы ни смотрел, что бы ни слышал — город дышит мне в затылок фрагментами воспоминаний, которые раздувают мой шар и наливают его свежими потоками свинца.

«Старбакс» на станции Йога — первое, во что упирается взгляд, когда я поднимаюсь из метро. Карамельный фраппучино с сердечком… какая, чёрт возьми, нелепица. Безвкусная мелочь, которую я зачем-то вынужден таскать в багаже памяти. Как и многое, многое другое, что по какой-то причине не ушло вместе с Силой, а застряло на кончике вязальной спицы. Оно не должно быть частью меня нынешнего, это же просто… нечестно.

Как тут хорошо и спокойно утром буднего дня. На улицах встречаюсь только с парой стариков да продавцами, вышедшими на перекур. Берег реки совершенно безлюден, в камышах гуляет холодный ветер, а солнце спряталось за плотной серой пеленой.

Впереди мост, прямоугольной скрепкой сцепивший два района. Я уже знаю, как удобно прятаться там от дождя. Подойдя к спортивной площадке, опускаюсь на лавочку, повёрнутую к воде, и откидываюсь на спинку. Ветер треплет шерсть на Ушках, задувает под ворот. Ёжусь, засовывая руки в карманы.

Сижу так долго-долго, пока глаза не устают от рябящей воды, а в голове не становится так же пусто, как и в груди. Прикрываю веки. Мне холодно, но вставать и куда-то идти совсем не хочу. Может, если я окоченею как следует и превращусь в оледеневший кусок мяса, пустота тоже замёрзнет?..

— Сэймей, ты простудишься.

Сердце тут же дёргается, потом принимается неловко, словно стесняясь, частить. Глаза я открыть не решаюсь. Мне ведь просто показалось, верно?

Однако и сквозь шелест ветра отчётливо слышу на другом конце лавки какое-то копошение и короткий вздох.

— Перчаток у меня с собой нет, а вот шарф я тебе дам.

Чёртовы воспоминания умудряются преследовать меня даже теперь, когда я решил навсегда замёрзнуть.

Что-то заставляет меня всё же приоткрыть веки, чтобы действительно увидеть у себя под носом тёмно-синий шарф с длинными кистями на концах. Беру шарф, не спеша обматываю вокруг шеи. Становится теплее и уютнее. И больнее. Шарф пахнет дикой вишней и табаком. Глаза начинает печь, но это от ветра, только от ветра…

Долгие секунды прибрежной тишины. Щёлкает зажигалка, нос ловит знакомый запах табачного дыма. Это так странно… Запах вроде бы всё тот же, только теперь чужой.

— Рицка очень скучает по тебе.

Знаю. У меня память телефона уже на исходе.

Голову я не поворачиваю, но краем глаза всё-таки замечаю, как рука то и дело подносит к губам сигарету.

— Сэймей, прости, что я ушёл, ничего не сказав. Просто волновался за Рицку и… не знал, что сказать. Я…

— Не надо, — тихо обрываю я. — Не надо этих выдуманных оправданий.

— Ты прав, они ни к чему.

Снова молчание. Если смотреть только на воду, вдыхая слабый запах дыма, и игнорировать распухающий свинцовый шар, можно на короткий момент представить, что ничего не случилось, что всё по-старому. Я не хочу поворачивать голову, чтобы увидеть в его глазах то, что убьёт эту умиротворяющую иллюзию.

Пока мы молчим, Соби успевает докурить, бросить окурок под ноги и затушить носком ботинка.

— Рицка хочет, чтобы ты вернулся, — наконец говорит он тихо.

Его мягкий голос растворяется в дуновении ветра, обнимающего плечи тонкого пальто.

— Зачем? Он ждёт, что я приползу на коленях, раскаиваясь во всех совершённых преступлениях?

— Вряд ли.

— Или он ждёт, что я приду как ни в чём не бывало, ни в чём не раскаюсь, и мы будем жить дальше, делая вид, что ничего не было?

— Нет, Сэймей. Думаю, он хочет… — Соби вздыхает, — чтобы ты просто был рядом.

Даже теперь я могу различить, когда его голос меняется. Совсем чуть-чуть, едва уловимо и, скорее всего, я ошибся. Но что-то всё же заставляет меня медленно повернуть голову.

От его внимательного взгляда в груди колет сильнее, а свинцовый шар уверенно поднимается к горлу. Спешу опять уставиться на воду. Её зеленоватая муть куда спокойней пронзительной синевы.

— Ты был у Ритсу-сенсея, — говорит он, помолчав, — значит, уже знаешь?

— Да.

— Мне жаль, Сэймей.

А тут меня даже на усмешку хватает.

— И ты туда же. Ведёте себя все так, словно я один лишился Системы.

— Сэймей, все потеряли Силу, и по Системе скучаешь не ты один.

Спица раскалывается, дробится, я чувствую каждый её заточенный кончик. А то, что он сразу же отворачивается, подсказывает мне больше, чем сами его слова.

Осторожно касаюсь глазами его профиля, полускрытого волосами.

— Так ты… скучаешь, Соби?

— Нам всем будет не хватать Системы, — отвечает он слишком ровно.

— Но тебе особенно сильно, — оказывается, когда он не смотрит на меня в упор, я сам могу смотреть на него без удушливых пальцев на горле. — Ведь всё равно ты из тех, кто в первую очередь Боец, а потом уже всё остальное. Что теперь ты собираешься отвечать на вопрос: «Кто ты?»

Соби вытряхивает из пачки новую сигарету, задумчиво раскуривает и, положив ногу на ногу, устраивает запястье на колене.

— Конечно, отсутствие Системного статуса лишает однозначной самоидентификации…

— Ты цитируешь школьный учебник по поведенческой психологии.

— Знаю. Но зато теперь можно… выбрать самому, кем быть, — он крепко затягивается, жмурясь.

Опять молчим какое-то время. Ветер понемногу стихает, щёки больше не колет от острых порывов.

— А ты бы… выбрал снова быть Бойцом?

— Сэймей, Сила ушла навсегда и больше не вернётся.

Мне приходится выдержать его взгляд с ноткой упрёка. Но отворачиваюсь я первым.

— Чёрт, почему вопросы в сослагательном наклонении вечно ставят тебя в такой тупик?

И хоть этот был риторическим, он всерьёз размышляет, плавно поднося сигарету к губам. Потом отвечает очень тихо:

— Наверное, потому, что я не привык фантазировать и мечтать. Поэтому мне трудно представить, как всё может быть иначе.

— Но всё же если…

— Спроси меня, Сэймей, — он вдруг отбрасывает сигарету и смотрит на меня в упор.

И без того замёрзшие ладони коченеют, а сердце снова колотится барабанной дробью.

— Просто спроси.

Голос серьёзный, но немного усталый. Лицо прочесть не могу, ни единой эмоции, сколько ни вглядываюсь, стараясь не обращать внимания на пульсирующий свинец. Слишком крепкая на этот раз маска. А мне больше нечем её пробить или хотя бы сковырнуть самую малость.