Метафизик 1

В эту секунду Сюпасьянь резко подается вперед — так, что я ощущаю ее дыхание на своем лице — и произносит сокровенным шепотом:

— Будь осторожен, Вернувшийся из Тьмы. Твое появление изменило планы многих. Смерть начнет дышать тебе в затылок, когда фигуры сдвинутся с доски...

— Так эта смерть, — впервые за длительный промежуток времени я решаюсь открыть рот, — вроде как и так уже дышит мне в затылок — иначе вас не позвали бы сюда...

Сюпасьянь хмыкает и качает головой — как учитель, видящий, что ученики ничегошеньки не поняли из только что рассказанной темы. Подоспевшие клерки помогают ей подняться и — в гробовой тишине — выводят из зала. Когда дверь за ней закрывается, Утриим утирает ладонью пот со лба и, глянув сначала на меня с Илиас, потом на Конфуция с Фан Лином, что все еще стоят на возвышении для свидетелей, уставшим голосом сообщает:

— Суд удаляется для принятия решения.

Я встаю вместе со всеми, одновременно делая глубокий вдох и выдох. Судя по выражению лица Илиас, все прошло именно так, как она рассчитывала. Мне остается только догадываться, насколько огромную работу она проделала. Как вообще вышла на болотников и уговорила их сотрудничать? Как нашла эту ясновидящую? Как, в конце концов, судья, что должен был вести заседание, занемог ровно в тот момент, когда это было столь необходимо...

Увы, обстановка сейчас не та, чтобы задавать все эти вопросы.

Мы усаживаемся обратно и начинаем ждать. Время тянется в несколько раз медленнее обычного — я успеваю изучить и зал, и многих присутствующих. Попутно обращаю внимание, что одежда жителей столицы значительно отличается от того, что я видел на просторах Семнадцатого Доминиона — здесь тебе и костюмы, и пальто, и элегантные коктейльные платья... Похоже, что столица — это действительно какой-то иной мир.

Мир, в котором, как я надеюсь, у меня будет возможность разобраться.

Пока длится перерыв, я на всякий случай избегаю пересекаться взглядами и с Илиас, и с Фан Лином, и с Конфуцием. А вот на себе я ловлю десятки, если не сотни взглядов. Люди перешептываются, тыкают в меня пальцами, пытаются разгадать, кто я такой на самом деле и не ломаем ли мы с адвокатом дешевую комедию.

Дверь, ведущая в комнату размышлений судьи, скрипит, и мое сердце переходит с шага на галоп, минуя стадию рыси. Держа в руках документы, Утриим движется обратно к кафедре уверенной походкой.

— Суд принял решение. — Утриим оглядывает присутствующих исподлобья. — На основании услышанного и увиденного... — Судья выжидает и обрубает, словно острейшим мечом: — Лорд Грэй признается виновным в нарушении двадцать четвертого закона Кодекса Альянса.

Сердце делает резкий скачок вниз. Спину пробивает сначала ледяным холодом, потом жаром, от которого мое сознание мутнеет. Я не могу поверить тому, что услышал.

Признается виновным...

Эти два слова звучат в моих ушах роковым набатом.

Саркастической издевкой над всеми моими надеждами, над всеми моими амбициями...

Плевком в душу мне. В душу Илиас Тираль, что едва ли не вывернулась наизнанку в этом деле. Плевком в душу всего Семнадцатого Доминиона.

Фан Лин предупреждал меня, еще на той предрассветной тренировке, едва не закончившейся его смертью. Он говорил, что таких, как я и он, здесь всегда ненавидели и будут ненавидеть. Нам — и, видимо, всем тем, кто вступается за нас — попросту нет веры...

Тут же перед глазами всплывают Фан Лин и Лиара, пришедшие позавчерашней ночью в мою камеру... Они ведь уже тогда все понимали. Понимали и предлагали мне выход. А я, дурак, решил, будто знаю, как должен поступить... Мне предлагали жизнь. И я добровольно от нее отказался.

К горлу подкатывает ком разбитых надежд, и лишь из последних сил я не даю эмоциям выплеснуться наружу.

— Однако...

Голос Утриима заставляет меня отвлечься от самобичевания и приподнять взгляд. Судья смотрит прямиком на меня.

—...с учетом приведенных защитой аргументов... — Утриим постукивает пальцами по столу. — Я принял решение о смягчении меры наказания. Смертная казнь заменяется тридцатью ударами бичом у позорного столба. Решение принято и не подлежит обжалованию.

Утриим резко встает с места, после чего в зале как будто внезапно начинается шторм. Кто-то радуется, кто-то возмущается, кто-то требует пояснений. Я чувствую, что практически не могу дышать от переизбытка эмоций. Пока я пытаюсь заставить себя поверить в случившееся, Илиас кричит в спину Утриима:

— Ваше высокомудрие! Если вас убедили наши аргументы, то почему подсудимый не получил помилование?

Утриим разворачивается на полпути к своей комнате.

— Даже если лорд Грэй пережил мета-катарсис, он все равно обязан подчиняться нашим законам. В его случае можно было подать специальное прошение в соответствующие министерства, но уж никак не самовольничать. Впрочем, я уверен, что лорд Грэй достойно вынесет положенное ему наказание.

Только сейчас мысль о том, что мне не отрубят голову, сменяется пониманием: меня будут прилюдно пороть. С одной стороны, после того, как я почти смирился со смертью, это кажется не таким уж и страшным итогом... С другой...

— Грэй! — Перед лавкой оказывается Фан Лин. За его спиной маячит тень Конфуция. — Ты выиграл это дело! — Фан Лин замечает Илиас и спешно поправляется: — Точнее, вы выиграли это дело...

— Надеюсь, лорд Грэй не сочтет цену победы чересчур высокой. — Илиас улыбается — хотя в улыбке ее я вижу нотки грусти. — Тридцать ударов бичом — весьма суровая мера.

— Не переживайте, — Фан Лин искрится от счастья, — он справится! Жизнь в нашем доминионе закалила его, верно я говорю, Грэй?

Я собираюсь с мыслями, чтобы ответить как-нибудь остроумно, когда мои конвоиры тянут меня за цепь:

— Пройдемте... лорд Грэй.

— К-куда? — судорожно оглядываюсь я.

— На исполнение приговора, — отчеканивает стражник. — Прилюдная порка состоится через два часа на Площади Первого Императора. У вас будет час, чтобы подготовиться к этому... морально и физически.

«Морально и физически...»

Я выдавливаю из себя подобие улыбки, поскольку на большее попросту не способен — это слушание выжало меня, превратив из спелого абрикоса в жухлую курагу. Даже не знаю, чего мне сейчас больше хочется — смеяться или плакать... Возможно, делать и то, и другое одновременно.

— Спасибо... всем вам, — успеваю бросить я в сторону Илиас, Фан Лина и Конфуция прежде, чем мои надзиратели принимаются толкать меня к дальнему выходу.

А затем пытаюсь обособиться от эмоций и заставить себя думать о чем угодно, кроме как о том, вынесу ли я порку.

Например о том, каков все-таки результат произведения шестисот шестидесяти шести на семьсот семьдесят семь.

Глава 21

<