Металлический блеск

– Что-то ты сегодня совсем скоро уходишь, я так надеялся тебе подарить это небольшое растение, пока ты ещё была в гостях у Маши, рассказать, объяснить, как ухаживать, но, думаю, ты и без меня разберёшься - Алексей Степанович, явно торопившийся куда-то, добродушно протягивал непривычного вида зелёное нечто в кирпичного цвета горшке.
– Возьми, - он широко улыбнулся, глупый наивный добрый старикан, он никогда не понимал намёков и поэтому всё демонстративное, но неявное, недружелюбие разбивалось о стену его игнорирования подобного.

– Спасибо большое, - Мира давно поняла бесполезность сопротивления и принимала старческую заботу, со временем она свыклась и ей даже, в какой-то мере, начало нравится подобное внимание.
– Я буду о нём заботится.

Энергично помахав рукой, даритель скрылся так же внезапно и быстро, как и появился, оставив после себя лёгкий налёт какой-то невыразимо светлой печали, а может и счастья, странного правда, но всё же греющего. Планы погулять были фактически разбиты, поскольку, если положить пакет с сухими листьями и кусочками фруктов во внутренний карман пальто было несложно, то горшок с землёй во внутреннем кармане причинял бы дискомфорт, не говоря о том, что с растение могло помяться или повредиться. Девушка поехала прямиком домой, в чём-то радостная, в чём-то - тревожная, меньше всего она хотела снова попасть в вагон элиты, поэтому она вызвала такси.

Проехавшая не одну тысячу километров машина показалась из-за поворота спустя считанные минуты, за рулём сидел бодренький мужчина средних лет с характерной рабочей улыбкой, которую подобные ему снимают сразу после окончания рабочего дня. Он был приветлив, хоть и не слишком искусен в словестном общении, пытаясь завести разговор, он часто начинал рассказывать истории, какие-то - старые, какие-то - свежие, только что из горнила бесконечной машины событий. Мира слушала его вполуха, рассматривая много раз виденные широкие проспекты, разбитые на их обочинах аллеи деревьев и возвышающиеся за ними, будто показывая своё превосходство над природой, здания, уходящие высоко в небо.

– ...ты не сердись, пожалуйста, дочка, спасибо, что слушаешь. Просто порой хочется рассказать первому встречному, выдать ему всё, так или иначе, шанс встретится снова мал, да даже если бы мы встретили друг друга вновь, то не узнали бы, так скоротечно всё вокруг...

Таксист всё разговаривал и разговаривал, откровения его было будто бы прямиком из прошедшего уже давно века, по книгам и фильмам у девушки сложилось ощущение, что шофёры в двадцатом веке вообще были своеобразными лекарями душ, хоть она и знала, что это не так. Так прошло около получаса, машина выехала их центрального района, проследовала по жилым проспектам и направилась в пригород, где на многие квадратные километры раскинулись жилые участки особо состоятельных граждан.

Мелькнула дежурная улыбка, заученное "спасибо" и прочая вежливая чепуха, которую требуют говорить от своих сотрудников компании среднего пошива, чтобы создать ощущение некоей высокой культуры обслуживания. Автомобиль тронулся и с еле слышным звуком покатился прочь, Мирослава не видела этого, но могла явственно представить. Аккуратно, и с некоторым трепетом, она открыла калитку, после чего медленно пошла по вымощенной плиткой дороге. Тёмная трава стелилась под действием странно упорядоченного ветра, дувшего исключительно в одном направлении и, не меняя силы. Где-то наверху, куда более сильные потоки воздуха, с бешеной скоростью гнали облака на север, там, где простирался невидимый отсюда залив. Пальто распахнулось, и его с силой трепал ветер, зажатый в металлическом кулаке мешочек с чаем так же носило из стороны в сторону, будто бы он, вместе со всем содержимым, должен был вырваться и улететь. Из окон двухэтажного, с обширным чердаком, особняка струился тёплый рыжеватый свет, который словно бы манил зайти в него, Мира открыла дверь, из-за неё исходил такой же свет.

Обширная прихожая, обитая качественным дорогим деревом, как и весь дом, была украшено несколькими раскидистыми напольными растениями и внушительных размеров тёмным ковром. Вытерев ноги и сняв сапоги, девушка прошла к комнате, бывшей кабинетом отца, больше похожим на библиотеку, он уже давно не вёл там дел, а лишь часами сидел и, уткнувшись в одну точку своими неживыми глазами, думал о чём-то своём. Лёгкий стук, абсолютно ненужный, и она входит. Он сидит, яблоки глаз скрыты бликами от лампы на очках, возможно, они закрыты, такое тоже бывает нередко. Лёгкое движение, тихие шаги и рука уже может дотянуться до середины стола и поставить мешочек, но взгляд замирает на огромной рабочей тетради, отчего-то открытой, там, ужасным почерком, написаны странные мысли человека, который знает слишком много, чтобы быть счастливым. "Ты пойдёшь дальше меня, ты будешь умнее меня, лучше и добрее. И поэтому я боюсь за тебя," - как-то, будто невзначай, сказал он, с тех пор мысль об этом пугала и её тоже. Она всё же поставила чай на стол и начала своё бесшумное движение из кабинета, когда услышала:

– Спасибо большое, - хриплый голос, какой бывал у него, когда он не разговаривал несколько часов к ряду, нарушил почти идеальную тишину.

– Скажи спасибо Марии, это была её идея, чай тоже её, - беззлобно и как-то бессильно ответила Мирослава.

– Приведи её к нам снова, я буду очень рад с ней пообщаться.

– Может быть, тебе стоит поехать к ней, а не вынуждать приехать? Ты же знаешь, она не способна тебе отказать, - если до этого момента девушка стояла спиной, то сейчас она повернулась лицом к собеседнику. На его лице уже не было очков, но глаза были закрыты, вид этого человека можно было бы назвать умиротворённым, если бы на ум не приходило слово "опустошённый". Усталость и загадочность - вот два главных признака великого предпринимателя и философа, дочь которого стремится избежать такой же участи, но сама же замечает, как идёт к ней.
– Я уверена, тебе стоит проветриться.

– Возможно, и даже вполне вероятно, это пойдёт на пользу, но я не уверен, что у меня есть время на это, - он печально посмотрел на свою дочь, открыв глаза, он дал миру созерцать, как в серой пустоте вращаются безликие вселенные, о которых, верно, не стоит знать.
– Проветрится никогда не помешает, скажем, в следующие выходные, я смогу найти время, но не могу ничего обещать.
– Выдавленная через силу, пускай и не совсем лживая, улыбка. Этот человек не может измениться, он пришёл к своему совершенству личности и не думаю о том, чтобы перейти в другое состояние.

Помяв в руках пакетик с чаем, отец больше не сказал ничего, было видно, что он хотел бы, или же мог, сказать куда больше, уйти в повествование о прежних временах или поучение, но он не любил подобные проявления "заботы", так как не считал их таковыми. "Мои времена - мои и только мои, твои же - принадлежат тебе, и ты выйдешь из них. Не стоит приучать детей к урокам давно минувшего и даже сгинувшего прошлого," - так он говорил довольно давно и повторял это много раз, в том числе, отвечая на претензии знакомых и людей, с которыми ему приходилось сталкиваться, оберегая дочь. Никто его не понимал, а он и не стремился к этому.

Грустно улыбнувшись, непонятно, то ли из вежливости, от ли оттого, что ей этого хотелось, она покинула кабинет, отдававший запахом пыли и нагромождений бумаги. Мистер Хрусталёв раньше очень любил открывать нараспашку окно и, позвав любимое дитя, наблюдать вместе с ним за дождём, закатом или иными природными явлениями, но в последние годы он отчего-то перестал это делать. Возможно, с этого и началось их отдаление друг от друга. Что-то потянуло девушку в оранжерею, может, ассоциации с домом подруги и желанием вернуться туда, а, может, что-то ещё. Там её ждала ещё одна встреча, отношение к которой сложно было описать однозначно.

В упор смотря на зелёные листья, у одного из горшков с кустообразным растение, сидел парень в довольно строгом костюме, состоявшем из чёрных пиджака, брюк, туфель и галстука, а также белой рубашки. Когда-то многие посмеивались над его сходством со свидетелями Иеговы, а он не понимал юмора, но и не обижался, порой было такое ощущение, что он не способен в принципе на кого-либо злиться или таить обиду.

– Никак не ожидал увидеть тебя так скоро. Как поживает Мария?

– Прекрасно.