Металлист. Назад в СССР

Хотя вид Сашкиных богатств навёл меня на мысли о кастомных педалях перегруза и прочих эффектов. Некоторые мои знакомые увлекались подобными самоделками. Я же предпочитал взять хороший процессор, например, AXE FX или Line 6, и не парить себе мозг вечно коротящими соединениями, отваливающимся заземлением, проблемами с коммутацией, питанием, экранировкой, и прочими сопутствующими увеселениями.

Похоже, мне всё-таки придётся освоить пайку в нужном объёме, здесь не получится заказать примочку из Китая или найти на сайте с объявлениями. Буду мастерить самоделки, как в старые добрые.

— Са-а-а-ша! — пожарной сиреной заорала мать из кухни. — Это ещё что такое?!

— Что? — я выглянул из комнаты.

Мать держала в руке гитару, так, будто это была ядовитая змея. Твою медь.

— Гитара, — сказал я.

— Я вижу! Откуда она тут?! — спросила она.

— Сосед подарил, — сказал я. — Дядя Витя.

— Нет, ты совсем ку-ку? Нашёл, у кого подарки принимать! А если он у тебя теперь за эту гитару что-нибудь попросит? Какую-нибудь маленькую услугу? — произнесла она. — Сколько раз говорить, не бери чужое! Ты же знаешь, кто он такой!

Она в сердцах поставила гитару обратно в угол, почти швырнула. Струны жалобно дзынькнули, я дёрнулся к гитаре, как подстреленный.

— Кручусь, как белка в колесе! Как рыба об лёд! — повизгивая, затянула жалобную слезливую шарманку она. — А ты! Неблагодарный! Весь в отца!

Я равнодушно смотрел, как она пытается привычно манипулировать собственным сыном, но что-то идёт не так. На дешёвые провокации и манипуляции я не поведусь. Я на всякий случай прошёл в кухню и взял гитару, эту несчастную дешёвую ленинградку, которая точно не стоила никаких истерик. Уберу подальше, у этой женщины точно хватит наглости сломать инструмент только потому, что сын действует не по её хотению. Порвать струну или ещё как-то напакостить. Лишь бы я вернул гитару соседу.

— Ма-ам! Мы уроки сделали! Можно нам погулять? — раздался голос одной из сестёр.

Мать уставилась на меня с недобрым прищуром.

— Саша. Проверь у них уроки, — приказным тоном сказала она. — Потом пойдёшь с ними. Присмотришь.

Пф. А я-то думал. Но и гитару оставлять наедине с мамашей не просто опасно, а жуть как опасно. В вольере с крокодилами и то безопаснее.

— Гитава! — воскликнул Максимка, потянул ручки к струнам, провёл пальцами неуклюже.

Первым порывом было забрать инструмент, но в мозгу тут же родилась единственная верная тактика.

— Максимка! Хочешь, научу? — спросил я.

— Научишь? Ты?! — фыркнула мать.

— Научи, научи! — восторженно завопил ребёнок.

— Я пока гитару положу на шкаф, а когда вернусь, то мы с тобой будем учиться играть, хорошо? — я присел на корточки, заглядывая братику в лицо.

— Ховошо! — улыбнулся он щербатым ртом.

Я извлёк несколько мажорных аккордов, частушечных, резко заглушил струны, поднялся. Гитару положил наверх, на платяной шкаф, надеясь, что у матери хватит совести не лишать ребёнка обещанного урока. Преподавателем гитары я тоже какое-то время подрабатывал, программа занятий у меня примерно выстроена.

— Вот и договорились, — сказал я, скрепляя наш договор крепким рукопожатием.

Сёстры удивлённо переглянулись, когда я подошёл к ним, заглядывая в раскрытые тетрадки. Домашка по математике, несколько примеров. Всё аккуратно, чистенько, по-девчачьи.

— Молодцы, отлично, — сказал я, даже не вникая в суть заданий. — Собирайтесь.

— Ты уже проверил? — тихо спросила одна, но вторая пихнула её в бок, мол, не надо лишних вопросов.

Пришлось ещё немного подождать, пока они выберут, что надеть. При всей нашей бедности гардероб у них более-менее приличный. В отличие от меня.

Когда девочки наконец собрались, я тоже быстро оделся. Мельком взглянул, чем занимается мать — на плите что-то кипело и бурлило. Сейчас ей точно не до моей новой гитары. Попрощались, ушли.

Молча вышли во двор, синхронным отработанным манёвром покинули пределы видимости из окон. Дошли до колонки с водой, где я уже недавно был. Лужа возле неё стала ещё больше.

— Всё, дальше можешь не провожать, — сказала одна из сестёр. Кажется, Таня.

— Надолго вы? — спросил я.

Девочки переглянулись. Кажется, я начинаю их отличать друг от друга.

— Какая тебе разница, подождёшь, — нахмурилась Таня.

— Ну Тань, зачем ты так… — тихо промямлила Лиза.

— Нет, ждать я никого не буду, у меня и своих дел хватает, — возразил я. — И либо вы сейчас называете мне точное время, либо я иду вас везде сопровождать.

— Только не это, — закатила глаза Таня.

— Да я и сам не хочу, — сказал я.

М-да, у сестёр я тоже не в авторитете. В каком они классе, в третьем? Четвёртом? Уже появляются свои секретики, в которые старшего брата посвящать не надо.

— Саш, мы через часик придём, — сказала Лиза.

Хотелось бы верить, но не верилось. Если бы это сказала первая, то ещё ладно, но в их парочке Лиза явно была ведомой. Лидером и заводилой была Таня, ершистая и самоуверенная.

— Ровно через час на этом же месте, — строго сказал я.

— Ага, — бросила Таня.

Рычагов воздействия на них у меня, кажется, немного. Но один всё-таки был.

— Иначе следующего раза не будет, — сказал я.

— Саша! — взвилась сестра. — Я… Я… Маме расскажу!

Я засмеялся в ответ. Вот это пугало меня меньше всего.

— Про то, что вы уходите одни? — спросил я. — Запомни, сестрёнка, я теперь на голову отбитый, мне всё похрену.

— Ну точно, башкой стукнутый… — пробурчала она.

— А тебе в больнице уколы ставили? — спросила Лиза невпопад. — Больно было?

— Нет, Лиза, не больно, — сказал я. — Всё, шагом марш к подружкам.

— А ты откуда зна… — начала Лиза, но сестра дёрнула её за рукав.

— Идём, — приказала она.

А я остался вновь предоставлен самому себе, по крайней мере, на ближайший час. Мне есть, чем заняться и без сестёр. Например, пройтись по Чернавску и подумать о том, где можно оборудовать себе репетиционную базу. Которая послужит мне ещё и убежищем. Долго находиться под одной крышей с Людмилой Тарановой я точно не смогу.

Глава 4

Чернавск. Такой родной и такой постылый. Глухая уральская провинция, унылая и депрессивная, но сейчас, в восемьдесят третьем году, она казалась вполне живой и цветущей. Возможно, образ города в моей памяти был взят из девяностых, когда всё разваливалось и разрушалось, или из нулевых, когда всё немного устаканилось, но в любом случае, сравнение выигрывал Чернавск образца восемьдесят третьего. При всей его неказистости.

Не было назойливой уличной рекламы, не было граффити на стенах, не было бомжей. Многих зданий, впрочем, тоже не было, но это в большинстве своём были уродливые безвкусные торговые центры из стекла и бетона, так что городской пейзаж от их отсутствия становился только красивее.