Метательная артиллерия и оборонительные сооружения Древней Руси
Шрифт:
Судить о характере подошвенных бойниц пока нет возможности; это можно будет сделать лишь после археологических раскопок, когда большая их часть будет обнаружена. Правда, сейчас в стенах Гдовского кремля все же имеется одна бойница подошвенного боя; она находится примерно в центре юго-западной стены и хорошо видна с тыльной ее стороны. Резко суживающаяся наружу, эта бойница перекрыта с внешней стороны каменной плитой, а с внутренней — арочной перемычкой. Она расположена в небольшой, сильно поврежденной сводчатой камере, имеющей в плане квадратную форму (рис. 20).
Однако до вскрытия других бойниц эта бойница не может считаться первоначальной. В противоположность другим сохранившимся арочным перемычкам, выложенным исключительно из девонского известняка, арочная перемычка подошвенной бойницы юго-западной
От верхнего боя гдовских стен, упоминаемого в описи 1584–1585 гг., не сохранилось даже следов, но, учитывая, что на 346 погонных сажен их боевого хода приходилось 96 бойниц, можно предположить, что окна верхнего боя находились примерно на расстоянии 3,5 сажени друг от друга. Очевидно, эти окна являлись фактически «промежками» между широкими зубцами, а не прорезями в парапете; в 1638 г. воевода П. Туров указывал, что на городовой стене «зубцы осыпалися» [468] . Выше мы отметили, что остатки нижних частей этих зубцов сохранились лишь на юго-западной стене кремля.
468
Сборник МАМЮ, т. 6, стр. 329.
Вверху широкие зубцы гдовских стен были плоскими, и на них первоначально опиралась дощатая крыша. Правда, опись 1584–1585 гг. о ней не упоминает, но в источниках XVII в. говорится об отсутствии кровель над стенами [469] . В годовой смете 1698 г. прямо сказано, что «изнутри города» некоторые прясла стен были покрыты дранью [470] . На кровле стен лежали «катки»; в отписке 1638 г. говорится, что «катков» на гдовских стенах нет, и положить их нельзя, так как «кровли нет дожжем розмыло» [471] . По-видимому, «катки» были обыкновенными бревнами, которые скатывались с крыш на головы осаждающих.
469
Сборник МАМЮ, т. 6, стр. 317, 329 и 363.
470
Там же, стр. 362.
471
Там же, стр. 329, 330.
По описи И. В. Дровнина гдовские стены при ширине в 2 сажени имели высоту 4 сажени. Учтя, что в конце XVI в. кремль Гдова был еще в хорошем состоянии, можно считать эти размеры близкими к изначальным. Правда, в 1871 г., когда встал вопрос о сломке одной из гдовских стен, к чертежу «означенной стены» было приложено объяснение, в котором указывалось, «что предназначенные к разломке части» достигают высоты 8 сажен [472] , т. е. в два с лишним раза больше, нежели в описи 1584–1585 гг. Однако если учесть, что первоначально стены Гдова на отдельных участках могли быть разной высоты, что некоторые фрагменты этих стен, несмотря на сильное разрушение верха даже в XVII в. [473] , могли сохраниться почти полностью вплоть до конца XIX в. и что их обмер производился с разных сторон (И. В. Дровнин мерил, по-видимому, изнутри кремля от боевого хода до земли, а в конце XIX в. их измеряли, вероятно, снаружи, от верха и до самого основания), — то все станет на свое место. При таких размерах внутренняя застройка кремля не была видна снаружи; с противоположной стороны рва или с правого берега Гдовки можно было видеть, пожалуй, только главу собора Дмитрия Солунского [474] .
472
Архив ЛОИИМК, ф. 1, № 26, л. 1 об.
473
См. Сборник МАМЮ, т. 6, стр. 317, 318 и 323–329.
474
От Дмитриевского собора, Успенской церкви и стоявшей рядом с ней колокольни в настоящее время ничего не сохранилось: во время Великой Отечественной войны 1941–1945 гг. эти древние постройки были взорваны фашистскими захватчиками.
Поскольку поперечный размер гдовских стен был 4,32 м, а сохранившиеся нижние части зубцов юго-западной стены имеют толщину примерно 1,25 м, можно считать, что ширина ходовой части стен составляла в древности около 3 м. Этого было вполне достаточно для свободного передвижения по стенам, которые, благодаря некоторому расширению книзу (см. рис. 4), были у основания толще, чем вверху.
Под остатками ходовой части юго-западной стены Гдовского кремля в настоящее время видны глубокие гнезда от поперечных деревянных балок, располагавшихся в кладке на равных расстояниях друг от друга. Диаметр этих гнезд — 26–28 см. Подобные гнезда имеются под следами боевого хода стен Порховской крепости. Обнаружены они на западной стене Псковского кремля, а также на стене, идущей от башни Кутекрома того же кремля к «Плоской» башне у Нижних решеток. Наличие таких гнезд наводит на мысль о принадлежности их бревенчатым консолям, державшим дощатый настил, расширявший боевой ход стен. Подобный настил имеется в Псково-Печерском монастыре. Однако в Гдове его, без сомнения, первоначально не было; древняя ширина ходовой части стен и поперечные размеры их остатков, свидетельствующие в настоящее время, что И. В. Дровнин мерил именно каменную кладку, — служат этому доказательством. Следовательно, гнезда под фрагментами боевого хода стен в Гдове являются каналами поперечных связей, о которых нами уже упоминалось. Впрочем, они, действительно, могли принадлежать консолям дощатого настила, но этот настил был уже поздним. Он был устроен, вероятно, в середине XVII в. в связи с сильным разрушением верхних частей гдовских стен; известно, что во второй половине XVII в. на «каменной осыпи» этих стен существовал «деревянный мост», сгоревший в 1686 г. [475]
475
Сборник МАМЮ, т. 6, стр. 362.
Привлекает внимание указание описи 1584–1585 гг. на то, что в Гдове «изнутри города около всия городовые стены» стояли «рубленые тарасы». Ширина их была «3 сажени без локтя», а высота — 2 сажени. Между кремлевской стеной и тарасами существовал проход шириной «сажень с локтем». Назначение этих тарас не известно. На них могли стоять мортиры — огнестрельные орудия навесного действия, употреблявшиеся уже в XVI в.
Таким образом, на основе натурных данных и письменных источников представляется возможность реконструировать (конечно, с определенной долей условности) план Гдовского кремля в виде неправильного четырёхугольника с прямолинейными пряслами, с башнями либо на углах, либо в центре стен и захабами только на углах (рис. 22).
Подобная прямолинейность стен, а также расстановка ворот и башен присущи крепостям Ладоги, Орехова и Ям, выстроенным Москвой в конце XV в. — начале XVI в. [476] Характерна она также для Иваногородской крепости 1492 г., ее Большого Боярского города 1496 г. [477] , Тульского кремля 1514–1521 гг., кремля в Зарайске 1531 г. и для многих более поздних древнерусских крепостей, выстроенных либо на «регулярной», либо на полигональной плановой основе в эпоху развитого «огненного боя». Это говорит о том, что равномерная расстановка башен по периметру стен оборонительных сооружений, получившая широкое распространение с конца XV в., стала применяться в русском военном зодчестве уже в середине этого столетия.
476
Cм. нашу работу «К характеристике памятников военного зодчества Московской Руси конца XV — начала XVI веков» в настоящем сборнике.
477
В. В. Косточкин. Крепость Ивангород. МИА СССР, № 31, 1952, стр. 241–246, 257, 258.
V. Выводы
До сих пор считалось, что в конце XV в. — начале XVI в., после присоединения новгородских и псковских земель к землям Московского великого княжества, Москва коренным образом реконструировала укрепления Новгорода, Пскова и новгородско-псковских пограничных форпостов, расположенных на северо-западе Руси. Действительно, последние исследования показали, что кремль Новгорода, а также крепости в Ладоге, Орехове, Копорье и Яме являются памятниками московского оборонного зодчества, целиком созданными на месте более древних новгородских укреплений после ликвидации новгородской самостоятельности. Однако изучение сохранившихся крепостей, расположенных по западному краю древней Псковской земли, дало другие результаты; оказалось, что укрепления Изборска и Острова являются произведениями не московской, а псковской военной архитектуры; они были созданы в XIV в. и реконструированы в XV в., т. е. еще до присоединения псковских земель к Москве. При этом установлено, что реконструкция Изборска была осуществлена не путем полной его перестройки, как это было в Новгороде, Ладоге, Орехове, Копорье и других новгородских крепостях, а путем утолщения его стен каменными прикладками с наружной стороны. Подобный прием повышения мощности городовых сооружений был характерен для русской военной архитектуры XV в., так как аналогичным образом в начале XV в. новгородцы усилили крепость Порхова, а псковичи — кремль Пскова.
Следовательно, еще задолго до того, как новгородские и псковские земли вошли в состав единого Русского централизованного государства, новгородские и особенно псковские городовые мастера, учитывая требования новой огнестрельной артиллерийской техники, уже приступили к дополнительному усилению своих крепостей. На псковской территории эти работы могли вестись по инициативе Москвы, наместники и воеводы которой управляли тогда Псковом. На территории Новгорода такие работы были проведены только в Порховской крепости, расположенной вблизи и от псковских, и от московских земель, и не коснулись, возможно, северных окраин Новгородского государства. Впоследствии, когда после ликвидации новгородской независимости московское правительство стало создавать единую линию обороны на северо-западе страны, русские зодчие не стали усиливать старые, еще не реконструированные новгородские пограничные пункты, а целиком перестроили их наново.
Но если под влиянием новой военной техники укрепления Новгорода, Ладоги, Орехова, Копорья и Ям были полностью перестроены Москвой, а Изборска и Порхова значительно утолщены новгородцами и псковичами, то Гдовский кремль был создан сразу с учетом применения этой техники. Правда, выстроенный в начале XV в., когда старые псковские и новгородские твердыни усиливались каменными прикладками, этот кремль получил первоначально структуру, близкую к структуре более ранних новгородско-псковских крепостей [478] ; построенный сперва почти полностью из дерева, он, подобно Изборску или Порхову, имел и приступную стену, которая была сложена из камня и выявляла характер двустороннего деления его периметральной обороны. Однако вскоре укрепления кремля в Гдове стали каменными уже на всем своем протяжении. Эти укрепления были рассчитаны на сопротивление мощным стенобитным машинам и применение огнестрельной артиллерии; зодчие решительным образом изменили технику кладки и отдали предпочтение не мелкому слоистому и постелистому плитняку карьерной разработки, уже примененному при постройке и усилении крепостей в Изборске и Порхове, а крупным гранитным валунам ледникового происхождения, оказывавшим ударам более эффективное сопротивление. Строители Гдовского кремля увеличили толщину крепостных стен сразу же при их постройке, ввели дополнительное усиление оснований крепостных башен одернованными земляными присыпками, в которых завязали пушечные ядра, придали плану кремля почти правильную четырехугольную форму, сделали его стены прямолинейными, облегчив тем самым их фланговый прострел, и расставили его башни и захабы равномерно по всему периметру обороняемой зоны, с расчетом установки на них огнестрельной артиллерии определенной дальнобойности. Благодаря всему этому Гдовский кремль уже коренным образом отличался от новгородских и псковских крепостей XIV в., рассчитанных на лобовую активную оборону, и был близок к московским оборонительным сооружениям конца XV в. — начала XVI в., созданным взамен устаревших новгородских укреплений с учетом всесторонней эффективной защиты. Этот кремль благодаря почти правильному геометрическому плану приближался к крепости Ивангород, выстроенной на основе принципов «регулярности». Учитывая, что во время строительства Гдовского кремля Ивангородской крепости еще не существовало, а в Ладоге, Орехове, Копорье и других древних новгородских городах еще стояли старые, не перестроенные Москвой оборонительные сооружения, — можно высказать предположение, что общая планировка кремля в Гдове, явившаяся, несомненно, естественным продолжением развития градостроительных принципов, заложенных в русском оборонном зодчестве на более раннем этапе его развития, имела важное значение для появления этой первой «регулярной» крепости, созданной на северо-западной окраине Русского государства на исходе XV в.
478
См. В. В. Косточкин. Оборонительные системы русских крепостей XIV — начала XVI вв. СА, 1957, № 1, стр. 133.