Метка Жнеца

— Пакуйте. — Коротко скомандовал он в общий радиоэфир своим бойцам.

Камуро не понимал, что происходит. Он не мог понять, почему ребята из безопасности, быстро скрутили его, уткунв рожей в асфальт. Прямо в кровавую лужу, что натекла из тела одной из шлюх. Она смотрела на него своими стеклянными пустыми глазами. Вот только Нагивара-младшему было похер на нее. Его волновала лишь причина по которой Джонни так поступает с ним. Отец ведь далеко не последний сотрудник в Сагасаки. А потому… Черт! Дерьмо! Нет! Не может быть!

Осознание медленно приходило в голову парня. Он не был тупым. Он знал по каким законам живут корпораты в этом городе. И знал, что если убить не того — могут быть большие проблемы. Вот только, этот несчастный сучай… Черт! Да кого он сбил? Человека Микротеха? Кагасаки? Марамарта? Или… или человека мэра?

— Камуро. — Айклз, присел на колено, наклонившись к мажору, и заговорил тихим голосом. Но этот голос буквально ввинчивался в сознание ушлепка. — Ты сбил директора по кибербезопасности мэрии в промышленном районе. Ты понимаешь, что это значит?

Тихий. Вкрадчивый голос. И эта информация. Информация, которая выбила почву из-под ног у парня. О! Он знал, что его ждет. Он уже знал, что жить ему осталось считанные часы. И он уже знал, что ему не уйти от уготованной судьбы.

— Да.

Одно слово. Чертовски короткое слово. И в этом слове целая гамма, хоть и звучит оно на пронзительной ноте пустоты. В этом коротком «да», сплелась целая жизнь. Жестокость, похоть, насилие, страсть, удовольствие, власть, жажда и стремление быть хорошим сыном. Сыном достойным своего отца. Камуро был как цветок, который тянулся к ярким солнечным лучам. Он стремился за одобрением своего отца. Он не думал о том, как он поступает. Он не думал, что он творит. Он лишь стремился быть таким, каким его хотел видеть отец.

И вот он. Итог всех принятых в его короткой жизни решений. Это был момент. Поворотный момент в жизни мажора. Точно такой же, как и тот когда он первый раз держал ствол пистолета у лба предателя и со слезами смотрел в глаза приговоренного. В глаза своей первой жертвы.

Парни Джонни, погрузили Камуро в глайдер, после чего тот взлетел, оставляя внизу пепел жизни Нагивара-младшего. Сам парень, сидел закованный в наручники и смотрел в иллюминатор летающей тачки. Жизнь и принятые решения проносились перед его внутренним взглядом. Он видел. Теперь он видел все. Все свои ошибки. Свою жестокость и внутреннее уродство. Но было поздно. Слишком поздно.

Приговоренный, молчал. Молчал, в то время как его душа рыдала. Рыдала не от жалости к себе. Она рыдала от отвращения к себе. И это было больно. Больней чем кол всаженный в печень.

Слеза. Одинокая слеза стекала по щеке Нагивара-младшего. Ему было чертовски стыдно. Стыдно за себя. Отца. Джонни. Этот чертов город. За весь этот прогнивший мир спятивший от безнаказанности, жажды и разврата.

Когда же глайдер сел на территории башни мэрии, где проживал градоначальник, Камуро вздохнул с облегчением. Ему хотелось поскорее решить этот вопрос. Он хотел, чтобы этот ужас. Эти терзания вдруг проснувшейся совести, наконец-то заткнулись. Его душу рвало на куски. А еще… еще он всюду видел этот чертов череп. Тот самый, что был на монете, лежащей в его левом кармане дорогих брюк, выпачканных в крови двух жадных и тупых шлюх. И, черт возьми! Ему было их жаль. Жаль всех кого он убил за свою недолгую жизнь.

Его вели по шикарно обставленным коридорам и залам пентхауса мэра, расположенного в верхнем городе. Здесь, если посмотреть в окно, было видно звезды. Был виден и верный спутник этой проклятой планеты — луна.

Но Камуро ничего не видел перед собой. Никого не слышал. Он как безвольная кукла шел на свою казнь. Лица. Они были смазаны. Он не знал кто вокруг. Есть ли рядом по прежнему Айклз, или тот уже улетел вместе со своими бойцами. Отец? Позвонить ему? Нет. Нахер этого ебнутого ушлепка. Нагивара-младший… нахер. Он больше не Нагивара. Он просто падшая душа, что неожиданно осознала себя и то, где она находится. Мать… Черт! При воспоминании о матери, парню стало плохо. Он согнулся, пополам давясь рыданием, вырывающимся из него. Он кричал, словно его уже резали заживо.

— Чего этот сосунок орет? — Грубый, голос переполненный призрением, ввинтился в череп бывшего мажора.

Камуро поднял глаза. Он видел перед собой не человека, а гниющего, покрытого миазмами разложения мертвеца. Ему было противно. Это вызывало в парне лишь презрение и отвращение. И взгляд молодого приговоренного к смерти выражал это в полной мере.

Он стоял на коленях перед этой мерзостью, что дымила дорогой сигарой и с высока смотрела на него. Это был какой-то сюр. Трэш! Но это была реальность. Чертова жестокая реальность. А сам Камуро хотел уже лишь одного. Он хотел сдохнуть. Он адово сильно этого желал, ибо знал — он заслужил. Заслужил куда более жестокую участь чем его ждет. И эта мысль подспудно грызла его изнутри.

— Мелкая падаль. — Фыркнул мэр, нанеся мальцу удар внешней стороной ладони.

Перстень на руке властителя Санрайз-Сити, как он себя называл, оставил на щеке парня кровоточащую царапину. Да только взгляд этого мелкого волчонка оставался по-прежнему полным презрения и готовности к смерти. Это бесило. Это лишало той самой власти, которую Дамиан Блэк привык ощущать. Это бесило и вызывало подспудное желание, стереть с лица щенка это гребанное презрение!

Камуро поднял голову и посмотрел в глаза злу. Тому самому, от которого исходит изначальная гниль Санрайз-Сити. Того кто позволил этой гнили закрепиться. Того кто ею наслаждается.

— Сдохни! — Закричал Дамиан, и ударом плазменной катаны снес голову бывшего мажора.

Крови не было. Рана запеклась мгновенно. Удар был точно выверенным, а потому… Голова бывшего мажора еще какое-то время смотрела в глаза мэра. В них он видел призрение. Издевку. Они кричали о том, что этот человек, что только что его убил, ничтожество.

Блэк злился? Нет. Он был в ярости. Он хотел растоптать, стереть в порошок. Уничтожить все что связано с этим щенком, лившим жизни его человека. Тварь. Гребанный ублюдок!

Огладив свои зачесанные назад, черные как крыло ворона волосы, Дамиан отвернулся. Он не хотел больше видеть этих проклятых глаз. Да. Они уже остекленели. Но это чертова усмешка, презрение… они остались и не собирались уходить. А это злило. Это давало чувство, что вожжи власти ослабли. Его не боятся. Не уважают. И кто? Какой-то щенок, захудалого корпората! Может в Сагасаки этот Иссаки и важный тип, но в пределах города, он пыль. Пыль под ногами.

— Уберите здесь. Тело… — Блэк на мгновение задумался, закусив зубами дымящуюся ароматным табаком сигару. — Изуродуйте и отправьте отцу. Пусть знает. Пусть помнит. Пусть боится.

Безликие для Дамиана мужчины из охраны, бросились выполнять приказ человека который обеспечивал им безбедное существование и власть. Власть над другими. Они знали, что если бы кто-то убил их, то… произошло бы то же самое. И это было самым мощным магнитом, который заставлял охрану работать на совесть. Впрочем, что такое совесть эта гниль не знала.

Санрайз-Сити задумчиво смотрел в окна башни мэрии. Это было необычно. Слишком редко подобное происходило на грязных улочках нижнего города. Невозможное произошло и для верхнего города. Это было интересно.