Метод Сократа: Искусство задавать вопросы о мире и о себе
Шрифт:
Если перейти к практике, то хорошим сократическим упражнением будет попытка интерпретировать каждый неправильный или недобродетельный поступок человека как результат недостатка знания или понимания. Понятно, что некоторые случаи рассматривать в такой перспективе сложно – такое бывает, когда, например, мы имеем дело с физическими зависимостями или неосознаваемыми действиями. Вместе с тем на большинство неправильных решений все-таки можно взглянуть глазами Сократа. Иногда полезно задаться вопросом, совершил бы тот или иной поступок человек по-настоящему всеведущий, то есть обладающий идеальным предвидением будущих последствий, а также знанием других людей, их жизненного опыта и тому подобного. Если же речь идет об эмоциональном решении, то можно поразмышлять над тем, остались бы эти эмоции прежними, если бы их провоцировали другие познания и иное понимание предмета. Как мы увидим в следующей главе, стоики проработали эту тему более детально.
Низведение добродетели к пониманию с сократической точки зрения служит источником воодушевления. Оно говорит нам о том, что прогресс возможен и что правильное изучение философии
Обучаемость. И все же Сократ считал обучение добродетели трудной задачей. Если знания приобретаются в учебе, а добродетель неотделима от знания, то отсюда следует, что один человек способен научить добродетели другого. Так ли это на самом деле?
Подобная гипотеза сталкивается с определенными возражениями. В диалоге «Протагор» Сократ отмечает, что, когда людям нужно мнение о том, как построить здание, они обращаются к опытным специалистам с утвердившимся статусом, но когда речь заходит о моральных вопросах, то каждый мнит экспертом только себя, не сомневаясь в собственной надежности. Следовательно, никто не считает, что и в подобных вопросах тоже есть свои специалисты. Это, в свою очередь, означает, что знаниям, необходимым для ответов на эти вопросы, научить нельзя. Если бы им можно было обучить, то люди, потратившие время на их изучение, пользовались бы всеобщим признанием. Однако никто не прислушивается к философам, когда рассуждает о моральных вопросах. Кое-кто, конечно, может ссылаться на мнения родителей или других авторитетов, но отсюда не следует, что мудрости можно научить. Имеются многочисленные примеры того, как родители пытаются сделать мудрее своих детей, а учителя учеников, но безуспешно. Сократ считал, что подобные иллюстрации ставят под сомнение возможность передачи добродетели от одного человека к другому:
Протагор, 320b
СОКРАТ. Множество других людей могу тебе назвать, которые, будучи сами хороши, никого не сумели сделать лучше – ни из своих домашних, ни из чужих. Так вот, Протагор, глядя на это, я и не верю, чтобы можно было научить добродетели.
Но Протагору есть что ответить. Он отмечает, что мы не наказываем тех, кто слеп или обременен иными физическими недостатками, зато наказываем тех, кто ведет себя аморально. Очевидно, мы считаем, что караемые могли бы поступать лучше, если бы больше старались, и потому моральному поведению можно научиться и, соответственно, научить. Мы действительно много времени вкладываем в попытки научить добродетели своих детей и других людей. Это стремление укоренилось в наших обыкновениях настолько прочно, что мы его даже не замечаем.
Протагор, 328а
ПРОТАГОР. Здесь все учат добродетели кто во что горазд, и ты никем не доволен: точно так же если бы ты стал искать учителя эллинского языка, то, верно, не нашлось бы ни одного.
И действительно, некоторые люди обнаруживают бoльшую предрасположенность к добродетели, чем остальные; это сродни тому, что одни играют на флейте лучше других. Но давайте представим, что игра на флейте вдруг стала чрезвычайно важным делом и ей обучают всех поголовно. Кто-то в такой ситуации будет играть хорошо, а кто-то нет, но вот только из одного этого мы не стали бы делать вывод, что игре на флейте невозможно научиться. Ошибка, которую совершает Сократ (по мнению Протагора), состоит в недостаточном количестве сравнений. Людей, которые действительно не обучены добродетели, легко найти – и облик их ужасает.
Протагор, 327c–d
ПРОТАГОР. Примени это и здесь: если какой-нибудь человек представляется тебе самым несправедливым среди тех, кто воспитан меж людьми в повиновении законам, он все-таки справедлив и даже мастер в вопросах законности, если судить о нем по сравнению с людьми, у которых нет ни воспитания, ни судилищ, ни законов, ни особой необходимости во всяком деле заботиться о добродетели – например с какими-нибудь дикарями вроде тех, что в прошлом году поэт Ферекрат вывел на Ленеях. Наверно, очутившись среди таких людей, и ты, подобно человеконенавистникам в его хоре, рад был бы встретить хоть Еврибата или Фринонда и рыдал бы, тоскуя по испорченности здешних жителей.
Так что, возможно, добродетели действительно можно научить. Но процесс обучения в данном случае настолько размыт, а обучаемость у людей настолько разная, что с нашим грубым восприятием его нетрудно не заметить. Сократ не спорит с этими аргументами – он меняет тему, так что, возможно, он и вправду считал, что доводы Протагора не лишены смысла. Однако сократическое замешательство в вопросе о том, можно ли обучить добродетели, остается не снятым – как остается неразрешенным и большинство сократических задач. Платон, вероятно, сам не мог толком ответить на этот вопрос. Проблема и по сей день остается сложной. Вместе с тем вся деятельность Сократа позволяет предположить, что он, наверное, ответил бы так: давайте надеяться, что добродетели можно все-таки научить, – и будем пробовать делать это.
Незавершенность. Сократ предложил нам метод и некоторые принципы, которые были разработаны им на основе этого метода. Они не претендуют на то, чтобы быть целостной этической философией. Есть множество вопросов, которые он даже не попытался проанализировать, по крайней мере напрямую. Есть и другие вопросы, относительно
которых его анализ кажется незаконченным. Некоторые читатели объявляют его построения единой теорией, а затем заключают, что она неверна, поскольку объясняет недостаточно [199] . Если добродетель – своеобразное знание, то это знание чего? Если это измерение «того, что хорошо для вас» или то, что приближает к эвдемонии, то мы ни к чему не придем: ведь хорошее для нас – это и есть добродетель. Мы нуждаемся в более точном представлении об этом знании, помимо знания, что все сводится к знанию.199
Краткую дискуссию на этот счет см.: Taylor, Socrates: A Very Short Introduction, p. 68–70.
Возможно, ответ надо искать в просвещенной оценке затрат и выгод, которая обсуждалась чуть выше [200] . В поздних диалогах Платона, а также в сочинениях стоиков можно отыскать и некоторые другие варианты ответа на интересующий нас вопрос. Однако и Платона, и стоиков критикуют за то, что в своих рассуждениях они ходят по кругу [201] ; как показывает Сократ, разуму трудно – а может быть, и вообще невозможно – решительно замкнуть круг в обсуждении фундаментальных моральных вопросов. Но эти примеры показывают, почему незаконченность сократической этики является ее преимуществом. Это позволяет совместить метод Сократа с целым рядом других философских проектов и подходов [202] . Сократическая философия подобна стволу, к которому можно привить другие стебли, или эскизу, который можно дорисовывать по-разному.
200
Этот аргумент приводится в работе: Prior, Socrates, p. 81.
201
Обстоятельную дискуссию на эту тему см.: Sidgwick, Methods of Ethics, p. 376–379.
202
Теренс Ирвин высказывается на этот счет так: «Взгляды Сократа на взаимосвязь счастья, добродетели и внешних благ послужили отправной точкой для размышлений Платона в "Государстве", а также Аристотеля и философов эллинистической эпохи. У каждого из преемников Сократа имелся свой взгляд на то, насколько его позиция удовлетворительна и какие ее аспекты нуждаются в пересмотре» (Irwin, Socratic Puzzles, p. 264). Дополнительное обсуждение темы см.: A. A. Long, Socrates in Later Greek Philosophy.
15
Сократ и стоики
Даже после кончины Сократ на протяжении столетий оказывал влияние на множество философов и философских школ [203] . Эта глава – первая из двух, где будет показано, как некоторые из его последователей преобразовывали его идеи о методе и об образе жизни в более сложные философские доктрины и детализированные практики. Мы начнем со стоиков, а затем уделим внимание скептикам. Совокупно обе главы дадут представление о диапазоне результатов, к которым может привести сократическое мышление.
203
Масштабы этого влияния обстоятельно обсуждаются в работе Энтони Лонга: A. A. Long, Socratic Legacy.
Стоицизм – философское течение, которое сложилось примерно через 100 лет после гибели Сократа и обрело большую популярность в Древней Греции и Риме. Его этические принципы и сейчас привлекают многих (однако не обращайте внимания на современное английское значение слова «стоицизм»: у него мало общего с античной философией). Стоики затрагивали многие темы, которых никогда не касался Сократ [204] . Например, они разработали сложную теорию естественного права, которая никак не связана с Сократом Платона, хотя в какой-то мере может отсылать к Сократу Ксенофонта [205] . Однако в других стоических рассуждениях, касающихся того, как жить и мыслить, сократическое влияние велико и очевидно. По утверждению Энтони Лонга, «Сократ – философ, которого стоики взяли за свой главный образец и источник вдохновения» [206] .
204
Обзор, более объективно отражающий широту стоический философии, также см.: A. A. Long, Hellenistic Philosophy, ch. 4.
205
DeFilippo and Mitsis, Socrates and Stoic Natural Law. Подробнее о взаимных пересечениях сократических и стоических теорий, а также о различиях между ними см.: Brickhouse and Smith, Socratic Moral Psychology, p. 232–247.
206
A. A. Long, Socrates in Later Greek Philosophy, p. 362; A. A. Long, Stoic Studies, p. 16–32.