Метод супружества

— Она была идеальна, — сказал он. — У нее были голубые глаза. Темные волосы от матери. Она была любопытной. Любила ужастики.

— Ужастики? — удивленно спросила я.

Он усмехнулся. Это был теплый звук.

— Да, она любила зомби, вампиров — чем страшнее, тем лучше. Бесстрашная.

Его обожание дочери было ослепительно очевидным. Его погибшей дочери.

— Я сломался, когда они умерли, — прошептал он. — Разорвался на кусочки, которые больше не подходили друг к другу. Я хотел умереть. Много раз хотел, чтобы это произошло.

Мне пришлось проглотить сдавленный всхлип при одной только мысли о том, что Кипа не существует в этом мире. Ему удалось пережить это. Я кое как держала себя в руках, слушая это.

Кип погладил меня по животу.

— Роуэн спас мне жизнь, — сказал он. — И Каллиопа. Их семья, — он прислонился головой к моему виску. — Моя мама пыталась. Черт, она пыталась. Она хотела сохранить им жизнь ради меня. Она хотела запомнить их, увековечить их память. И я чертовски ненавидел ее за это.

Я услышала ненависть к себе и сожаление в его голосе.

— Вот почему я ушел в отставку — слишком поздно — и вот почему переехал сюда, — он прочистил горло. — Мы переехали сюда, — поправил он. — Роуэн поехал со мной точно так же, как пересек со мной океан в гребаную зону боевых действий. Он хороший человек.

— Ты тоже, — мягко сказала я ему, услышав то, что он оставил недосказанным.

Он снова погладил мой живот, и наша дочь лягнулась, как бы подтверждая мою точку зрения.

— Нет, — возразил он. — Посмотри, что я с тобой сделал.

— Ты имеешь в виду, обрюхатил? — спросила я, поддразнивая своим тоном.

— Обрюхатил и оставил разбираться со страхом и травмой от всего, что было раньше, — поправил он.

Я вздохнула.

— Ты преуспел самобичевании, — сообщила я ему. — Ты здесь. Мы здесь. Пребывание в прошлом только отравляет будущее. Поверь, я знаю. И все еще работаю над этим.

Кип не ответил, а буря продолжала бушевать.

— Спасибо, — прошептала я. — За то, что рассказал.

Он поцеловал меня.

— Спасибо, что простила меня, — гром прогремел снова. — Ты простила меня, не так ли, женушка?

— Да, — сказала я без колебаний. — Я простила тебя.

Это правда. Но мы еще не выбрались из леса страхов. Я это чувствовала.

Глава 22 «Грин-карта»

Я была счастлива, когда получила письмо.

Для меня это не чуждая эмоция. В целом я была счастливой девушкой. До этих гребаных американских горок.

Я пообещала себе не позволять Эммету иметь надо мной власть и превращать меня в какую-то покрытую шрамами тихую женщину, парализованную страхом. На самом деле, я пошла другим путем. Я жила дикой жизнью с тех пор, как приехала в США. Самозабвенно ныряла в новые места и к новым мужчинам. Но всегда держала их на расстоянии вытянутой руки из-за него. Из-за страха, который он во мне породил.

Теперь этот страх вызывал не Эммет. А мой выпирающий живот. Похожая на человека фотография сонограммы на нашем холодильнике. Идеальная детская. Кип, разговаривающий с животом каждую ночь. У нашей маленькой девочки было много сил. Творить, давать мне все или забирать.

С этим было трудно справиться.

Поначалу слишком.

Но теперь я позволила себе погрузиться в это.

В то утро я бросилась к почтовому ящику.

Я надеялась, что в нем упаковка австралийских угощений, которую прислал мне мой единственный оставшийся австралийский друг. Он был единственным человеком, с которым я поддерживала связь. Он вырос в таких же обстоятельствах, как и я. На самом деле хуже. С пьяным отцом, который к тому же оказался гомофобом, поэтому выбивал все дерьмо из своего сына.

Эндрю никогда не скрывал, что он гей, даже когда отец избивал его или придурки в школе обливали его дерьмом — хотя некоторые потом тайно трахались с ним. Он проделал свой путь в пиар-компании, теперь фактически управлял этим гребаным заведением и был замужем.

Мы время от времени общались, и он был единственным человеком, который знал меня с детства. Знал всю мою историю.

И присылал мне посылки, хотя мы не виделись много лет, потому что я была слишком труслива, чтобы мне напоминали о прошлом.

Это была не посылка.

А официальное письмо с печатью правительства США.

Моя рука дрожала, когда я открывала его, уже зная, что в нем содержится.

Одобрение.

Грин-карта.

Вот оно. То, что мне было нужно. То, с чего начался весь этот брак и последующая беременность.

То, что давало мне уверенность — по крайней мере, на несколько лет. Но наш юрист заверил меня, что независимо от того, каким будет наше семейное положение через несколько лет, наличие ребенка, бизнеса и дома на мое имя — все это позволит сохранить мой статус.

Кип не знал, что у меня была личная встреча. Ему не нужно.

Но это он должен узнать.

Потому что это конец нашего брака.

***

Было заманчиво, действительно чертовски заманчиво, засунуть письмо и Грин-карту в ящик для мусора и притвориться, что я их никогда не получала. Но на самом деле это не очень хороший долгосрочный план. Избегание проблем только усугубляло их.

Лучше сорвать пластырь и все такое.

Хотя я еле волочила ноги, когда шла от почтового ящика обратно в дом. И в последнее время я и так передвигалась довольно медленно.

Кип назвал мою походку «ковылянием» один и только один раз.

Хотя он был далеко не настолько глуп и не настолько храбр, чтобы произнести это слово снова, становилось совершенно ясно, что в эти дни я действительно ковыляла, а не ходила. А так ковылять еще месяц.

Не то чтобы я жаловалась. Каждое новое недомогание, каждый толчок в ребра или в мочевой пузырь были просто очередным напоминанием о том, что это происходит.

По крайней мере, ребенок скоро появится на свет.

Оставалось только гадать, что будет со мной и Кипом.