Методотдел

Поезда проходят через этот многокилометровый участок утром и вечером, собственно, когда тут особенно красиво. Кондукторы загодя специально идут по вагону, чтобы объявить «заливные луга». Пассажиры стараются пошире открыть окна, чтобы подышать этим благотворным воздухом, бурно повосхищаться и пофотографировать. Каждый раз все повторяется снова и снова, в том числе с теми, кто не раз бывал в этих краях, потому что привыкнуть к этому невозможно.

Но не думайте, что поезд едет безостановочно весь путь; здесь есть две станции: крохотные, едва обозначенные. С этих станций, если позволяет глубина, лодочники переправляют пассажиров на большую землю, там же, где мелко, — проложены мостки.

Станции представляют из себя небольшие площадки на сваях, с павильоном, где разметаются касса, буфет, газетный лоток, крохотная продуктовая лавка и маленький зальчик ожидания. Гостями павильонов являются не только пассажиры (за день тут проходят лишь два поезда), но и обитатели окрестных мест, переезжающие из хутора в хутор. Станции составляют некоторое подобие перевалочного пункта, где перекусывают, пьют кофе, обмениваются новостями, где можно позвонить или отправить письмо. В последнее время частыми посетителями станций стали путешественники да натуралисты, охочие до местных природных красот.

Эта земля была крайне необычной и даже странной. Кроме природы таковой ее делала одна примечательная особа — одна злая карлица, сделавшая эти края местом своей любимой резиденции. Она была весьма деловой дамой и после насыщенных поездок любила лагуну за уединенность. Ее могло по-настоящему захватывать лишь нечто нетривиальное, поэтому казалось, что лагуна была создана специально для нее. Карлица приезжала сюда, когда в ее жизни случались серьезные огорчения или провалы, ведь только здесь она могла успешно зализывать раны после неудачных авантюр. Она была злой и склочной, и хотя никогда не жила здесь подолгу, все равно держала всю округу в некотором интригующем волнении, где между собой переплелись интерес и тревога. Поговаривали, что она водится с нечистой силой.

Карлица была богата, чрезвычайно проницательна и умна, держала вокруг себя интернациональное окружение. Ее сложно было увидеть. Даже из близлежащих хуторов редкий житель мог похвастаться, что разговаривал с ней лично. Но между тем некоторые отчаявшиеся по жизни люди специально приезжали сюда, надеясь с ней встретиться. Говорили, что она могла здорово помочь: деньгами, обширными связями, советом и еще колдовством, которое ей приписывала молва. Что только про нее не болтали… Ходили даже слухи, что она была руководительницей международного преступного синдиката, только я не верю этому. А еще она безумно искала любви, без которой очень страдала…

Луиза, именно так звали злую карлицу, была очень непоседливой дамой. Она никогда не задерживалась в одном месте слишком долго отчасти из-за своего характера, требующего перемен, но отчасти из-за множества дел, которые обязывали ее лично присутствовать в самых разных частях света. Она внезапно могла появиться в обожаемом ею замке Шенонсо в долине Луары, на крыше мельбурнского небоскреба Риалто Тауэрс, в одном из монастырей Непала, в морском порту Йокогамы или на Египетском базаре Стамбула. В Лондоне и Нью-Йорке у карлицы были финансовые дела, в Париже, Риме и Мадриде — интересы в сфере искусства. Луиза обожала пляжи острова Маргариты в Карибском море. Ей была не страшна преступность Каракаса и Гватемалы. Специально в Перу она ездила посмотреть на кулачные бои, а в Колумбию — на петушиные. Ей по сердцу были одинокие прогулки по гаванскому кладбищу Колон и набережной славного города Сан-Салвадора-да-Баия-ди-Тодуш-уш-Сантош, куда она, будучи азартной, приезжала для подпольной игры в «жогу дэ биту».

Луиза одевалась на редкость старомодно: пышная гофрированная фиолетовая юбка, блузка из зеленого атласа, худенькие плечики часто покрывал цветастый платок в русском стиле, из-под шляпки торчали рыжеватые букли. Черты ее веснушчатого лица, особенно нос, были неприятным образом заострены, а между верхними передними зубами бросалась в глаза лукавая щербинка. Несмотря на то что карлица была некрасива, когда того требовали обстоятельства, она могла преобразиться в элегантную леди, образ которой уводил от ее невзрачной внешности. Словно хамелеон она умела делать так, чтобы ее воспринимали сообразно обстоятельствам. Если ей было нужно стать незамеченной, то никто впоследствии и вспомнить не мог о ее присутствии, а если имелась необходимость произвести фурор, то карлицу, напротив, очень долго не могли забыть.

В поездках Луиза снимала просторные двухэтажные апартаменты или коттедж, а иногда, когда не было ничего подходящего, — несколько квартир на этаже. Для нее было крайне важно, чтобы ее свита находилась всегда поблизости.

Едва проснувшись утром, карлица любила подолгу стоять перед большим зеркалом и расчесывать волосы. Она мечтательно разглядывала собственное отражение, трепетно перебирая пряди жидких волос. Луиза широко улыбалась, радуясь, как блестит ее позолоченный гребень, как он проворно ходит вверх-вниз, организуя огненно-рыжие локоны. «И все же я хороша, как хороша…» — прерывистым голосом говорила она. При этом Луиза заливалась звонким девичьим хохотом, кружась вокруг себя, расставив руки в стороны. Белая шелковая сорочка карлицы, отделанная кружевами, воланом закручивалась в воронку, ускоряясь с каждым новым витком.

Позавтракав, она разбирала в кабинете почту и читала новости. Она крайне внимательно следила за тем, что происходит в мире. Как опытный рыбак, накануне расставивший сети, теперь Луиза проверяла, что в них попало. У нее было много самых разных источников информации, порой довольно неожиданных.

Каждое утро ей приносили сырое куриное яйцо на блюде. Луиза брала яйцо в руки, и ей сразу все становилось понятным про этот день. Или же с вечера она наливала стакан воды, ставила его на окно, а на утро сделанный из него глоток лучше любых аналитиков предсказывал о грядущих событиях. Иногда, когда карлица рано просыпалась, она открывала окно и начинала нюхать воздух — и лучше всяких информационных агентств знала, что происходит там, откуда дул ветер.

Собрав необходимые сведения. Луиза была готова дать поручения своему конеголовому секретарю Ричарду. Обычно к этому времени он уже ожидал в соседней комнате ее приглашения войти. Карлица садилась в кресло и начинала очень быстро надиктовывать задания, периодически упрекая своего помощника в нерасторопности. Затем Ричард еще раз пробегался по каждому пункту. Из личного опыта он знал, как дорого ему придется заплатить за недоразумение, вызванное неправильно понятым распоряжением своей хозяйки.

Распорядок дня Луизы включал обязательную прогулку. Конечно, ее маршрут во многом определялся тем местом, где она находилась в данный момент. Больше всего Луиза любила гулять в парках и на набережных. «Водоем, зелень листвы и ветер — вот все, что мне нужно от жизни», — часто кокетничала карлица, умолчав об огромных суммах, что она тратила ежедневно на свои прихоти.

На прогулке ее всегда сопровождала Торсвик — тихая и скромная девушка, выполнявшая обязанности прислуги и наперсницы одновременно. Девушка поражала бледностью своего лица и темными кругами под ясными голубыми глазами. Кожа Торсвик была настолько бледной, будто она специально для этого использовала белила. Впрочем, эту особенность отчасти объясняло скандинавское происхождение молодой особы.

В тени каштана или пальмы Торсвик читала своей госпоже книгу, чаще какой-нибудь роман о возвышенных чувствах, в котором красивые люди совершали благородные поступки во имя прекрасной любви. Порой, впечатлившись услышанным, Луиза просила Торсвик отложить книгу, и тогда девушке приходилось внимать пространным и непонятным рассуждениям карлицы о том, что составляет счастье жизни, а затем отвечать на пытливые вопросы своей строптивой хозяйки. Сама Торсвик ни в коем случае не должна была перечить карлице, равно как и проявлять какую бы то ни было инициативу в общении.