Метро до Африки

– Ага, – протянул Витька.

– А теперь представь, как бы полковник тряс тебя в случае настоящего расследования.

Витька протяжно вздохнул.

– Нам надо поговорить.

– Внимательно слушаю.

– Не по телефону.

– И о чем ты собираешься беседовать?

– Необходимо вызвать Александра Михайловича в Москву!

– Из отпуска?

– Да.

– Генерал требует?

– Нет.

– А кто?

– Неважно!

– Нет, Витюша, я тебе помочь не смогу. У меня нет его адреса, а сотовый, как ты только что верно отметил, у него отключен.

– Сказала же сама, что вы с ним общаетесь.

– Он мне сам звонит.

– Послушай, отдай мне свой мобильный, а? – сделал идиотское предложение Витька. – Полковник звякнет, а там я!

– Это невозможно.

– Почему? Купишь себе другой аппарат, – начал ныть Кондратьев. – Ну пожалуйста. Меня временно поставили на место Дегтярева, надо посоветоваться! Очень!

– Ты всегда хотел стать начальником, вот и попрактикуйся, – схамила я, глядя на окно квартиры Юли Моргаловой.

Мне показалось или там кто-то пошевелил занавеску?

– Очень надо, – стонал Кондратьев, – давай я приеду в Ложкино за аппаратом…

Я вскочила на ноги. Нет, определенно штора двигается, в квартире находится человек. У Моргаловой нет родственников, кто же там шарит?

– Ты дома? – не успокаивался Кондратьев.

– Нет, – случайно сказала я правду.

– Где же ты находишься в начале восьмого? А только что говорила, что дрыхнешь? – Витька решил поймать меня на лжи.

– Э… э… В Париже, – ловко нашлась я.

– Не понял.

– У нас дом во Франции, – вдохновенно врала я, – мы с Машкой сейчас на улице Ромуа, Дегтярев на Байкале.

– Вот черт! – буркнул Кондратьев. – Так хорошо слышно, словно ты в двух шагах от меня.

– Мобильная связь совершенствуется. Извини, у нас всего полшестого, спать хочется. До встречи! – прощебетала я и кинулась в подъезд, ругая себя на все корки.

Ну надо же оказаться такой дурой! Трезвонила в дверь Жуковой, удивлялась ее отсутствию, а она сейчас хозяйничает у Моргаловой. Ну, заяц, погоди!

Забыв о хорошем воспитании, я воткнула палец в звонок и со злорадством стала слушать, как за дверью дребезжит трель. Если Полина не поспешит в прихожую, я начну колотить в створку ногами!

Но дверь неожиданно распахнулась. Я хотела уже воскликнуть: «Привет, дорогуша, я соскучилась!» – но подавилась фразой.

На пороге стояла худенькая молодая женщина, в руках она держала тряпку.

– Вы кто? – одновременно воскликнули мы обе.

Потом незнакомка продолжила:

– Вам музыка помешала? Но я тихо радио включила. Неужели слышно?

– Какое право вы имеете находиться в этой квартире? Это жилплощадь Юлии Моргаловой, хозяйка умерла. Что вы здесь делаете? – свирепо спросила я.

В глазах женщины мелькнула растерянность. Я отметила, что она не слишком уверена в себе, и решила не выпускать птичку из когтей.

– Я работаю в милиции, соседи сообщили, что в квартиру Моргаловой влез вор. Ходит у них над головой, шумит, включил радио…

Сказав последнюю фразу, я замолчала. Грабители, как правило, пытаются сохранять тишину. И потом, ну каким образом преступник может топать у кого-то над головой, ведь Юля живет на первом этаже!

– Секундочку… – сказала женщина, бросила тряпку на пол, достала из висевшей на вешалке сумочки паспорт и протянула мне выписку из домовой книги, где значилось:

«Маргарита Михайловна Изотова, Кирсарская, дом один…»

Значит, не украсив косяк бумажкой с печатью, милиция не допустила халатности – нельзя опечатывать квартиру, если в ней прописаны люди. Надо срочно узнать, кто такая эта Маргарита Михайловна!

– Понимаю изумление соседей, – говорила тем временем женщина. – В пустой, как они полагали, квартире шаги… Меня здесь никто не знает, но тем не менее я нахожусь тут на законном основании.

– Давно вы уехали из этой квартиры? – спросила я.

– Я практически никогда здесь не жила.

– Но прописаны!

– Да, так порой случается, – кивнула Маргарита. – Мама вышла замуж за Андрона, и я была прописана тут вместе с Леокадией.

Я без приглашения вошла в прихожую и опустилась на табуретку.

– Вы дочь Леокадии Бланк?

Маргарита скорчила гримасу.

– Можно и так считать.

– Так дочь или нет? – настаивала я.

– Трудный вопрос, – пробормотала Изотова.

– Элементарный, – пожала я плечами, – родителей, я имею в виду биологических, бывает двое, отец и мать. Остальные приемные или воспитатели.

– Родила меня Леокадия, – сухо ответила Маргарита, – а через некоторое время она отказалась от ребенка, променяла меня на мужа.

– Это как?

– Очень просто, это весьма частая ситуация, – с горечью заявила Маргарита, – родят от одного мужчины, разойдутся с ним, за другого выскочат, а у того свое дитятко под боком. Неохота двоих тащить, одного бросают. Угадайте, кого выкинут? Кто в семье хозяин, тот со своей кровиночкой и останется. Знаете, как вышло со мной?

– Нет, – ответила я.

Маргарита сложила руки на груди.

– Я была маленькая, подробностей не знаю, родного отца не помню, да и маму тоже смутно, лица не опишу, только фигуру – высокая, прямо под потолок, волосы рыжие, густые… Вроде я тут жила некоторое время, потом Леокадия меня Марфе отдала, но по документам я здесь числюсь.

– Как же вас в школу взяли? – изумилась я. – Опять же детская поликлиника, справки, прививки…

Изотова засмеялась.

– Ну какая в нашем селе особая школа! В одной комнате три класса, всего десять учеников. Я девятилетку закончила, больше не училась, живу при Марфе, она целительница. Травами лечит, к ней со всей России едут. Она работает при монастыре, я ей помогаю. Марфа моя родная тетя, – пояснила Изотова.

– Сестра Леокадии?

– Верно, – закивала Маргарита. – Нам позвонили из Москвы, сказали, что Юля умерла. Уж как узнали, где я проживаю, неведомо, да на то она и милиция, чтобы людей искать. Конечно, Юля мне никто, совсем посторонняя, но похоронить ее надо по-христиански, отпеть, поминки справить… Хотя сомневаюсь, что она была верующей, в трех комнатах ни одной иконы, лба перекрестить негде.

Маргарита зябко поежилась и продолжала:

– Марфа велела ехать, а мне не хотелось. Мать ведь меня из-за Юлии бросила. Но Марфа… Там такая запутанная семейная история! От Леокадии людям только горе было.