Между честью и истиной

– Представляешь, да, - задумчиво ответил князь.
– Причем не имея в виду упрекнуть тебя или меня.

– Как это?
– удивилась виконтесса да Сиалан.

– Полина Бауэр у лекарей, ты ведь знаешь, да?

– Весь замок знает после визита местных целителей из Суоми. Было серьезно?

– Да, очень. И она это знала, оказывается. Причем знала так хорошо, что оставила завещание о своем деле.

– Разумный ход, - одобрила Асана.

– Неудобный для меня, - улыбнулся князь.
– Она оставила дело одному из моих людей.

Асана пожала плечами:

– Она владелица, ей и решать, кому оставлять свою собственность.

– Асана, именно этот торговый дом обеспечивал всем необходимым мирное крыло Сопротивления.

– Но не надеялась же она...
– Асана сдвинула брови в мучительном умственном усилии.

– Нет. Она просто сохраняла торговлю для города.

– Не понимаю. Я никогда не работала с контрабандой или преступными кланами. Ты можешь мне объяснить?

Димитри улыбнулся.

– Хорошо. Давай я объясню. Давай предположим, что у тебя есть торговое дело. Тридцать лодок, три корабля и пятнадцать караванов. И тебя попытались отравить в кабаке или подослать наемных убийц с расчетом завладеть твоим делом. Но тебе повезло, и ты жива. И выжив, ты размышляешь о судьбе, своей и своей торговли. Допустим, что ты умный владелец. Ты понимаешь, что второй раз точно будет и что твои люди за тебя встанут один раз или, может, два, но на третий раз они задумаются. И дело начнет падать в цене. Логично передать его тому, кто более защищен, чтобы не потерять в прибыли. Пока понимаешь?

– Да, - Асана с готовностью покивала.
– Я помню, как мы ходили в Хаат разбираться как раз с таким делом. Владелец мог потерять и флот, и проводников, если бы не помощь из столицы.

Димитри поднялся из кресла у стола и начал ходить по кабинету, продолжая говорить.

– Отлично. Теперь давай усложним ситуацию. Допустим, твое дело решили отобрать красиво. И для этого тебе не сыпали в вино никакую дрянь и не посылали безумцев с ножами. А оклеветали так, чтобы убить тебя было не зазорно, а похвально и правильно. Кому угодно, а лучше всего - тем, кто занимается охраной порядка и закона. Дело после этого падает в цене даже не на третий раз, а сразу. Потому что каков ты сам, таковы и твои дела, и если это дело человека, про которого такое говорят или который осужден по настолько весомой и даже страшной причине, никто не будет разбираться, правда или нет то, что о нем говорят. Просто купят или закажут не у него, а в другом месте. Понимаешь?

– Да.
– Глаза у Асаны были очень большие и круглые, но за рассуждением князя она следила крайне внимательно.

– Допустим, ты как-то вывернулась из-под клеветы. Но ты в любом случае должна отдать торговлю сразу, потому что вслед за тобой убытки понесут все, кто с тобой работает. Караванщики, капитаны, лодочники, торговцы... вообще все, до последнего посыльного. Понятно почему?

– Да, - протянула Асана.
– Потому что его дурная слава побежит впереди него и распространится на всех, кто с ним знаком.

Виконтесса вдруг замерла, глядя перед собой остановившимся взглядом, потом обернулась к князю:

– Ой, я вспомнила! Я сама не участвовала в этом, но мне рассказывали. Была семья в столице, жену оклеветали, и они разорились. Детей забрали в монастырь, а куда уехали супруги из столицы, я даже не знаю. Потом их старшая дочь потребовала пересмотра дела и второго суда, и ответчиком стал уже клеветник. Он был казнен, конечно, а пострадавшая от него семья восстановлена в правах, но их торговля уже погибла, а это был хороший, надежный дом.

Димитри кивнул:

– Да, примерно так должно было произойти и здесь, но клеветник имел все шансы жить безбедно до конца дней. Ожидая такого, оклеветанному человеку логично передать торговлю тому из своих знакомых, кто ближе всего к власти. Иначе его придется отдавать именно автору этих неаппетитных шуток, поскольку других желающих не найдется. Здесь это называется "рейдерский захват" - но только пока этим не занимается глава государства или его ближайшее окружение. Если рейдерский захват осуществляет глава государства, это называется "тирания" и не обсуждается как деяние.

– Да, логично, - задумчиво сказала Асана.
– Есть, правда, вариант рушить все так, чтобы было не восстановить. И я бы воспользовалась именно им.

Димитри едва заметно покачал головой.

– На это Полина пойти не может. Это будет для края если не год аварии, когда мы пришли сменить да Шайни, то около того. А она, представь, не хочет неприятностей даже мне, не говоря уже о своем городе.

– Почему она не отдала свою торговлю тебе?
– спросила виконтесса.

Князь остановился и повернулся к ней.

– Чтобы не выставить меня рейдером сперва перед Сопротивлением, а затем перед городом и краем. Понимаешь почему?

– Да, - как старательная ученица на уроке, ответила она.
– Потому что если ты рейдер, надеяться на твое честное слово - глупо и неосторожно. О чем бы ни шла речь.

Димитри кивнул.

– Именно. Но отдать портал моему человеку, не предупредив меня об этом...
– князь покачал головой.
– Сумеешь подобрать слова для этого, а?

– Да, - с сочувствием сказала виконтесса, - объясняться тебе пришлось бы очень много.

Князь задумчиво кивнул несколько раз и снова принялся шагать по кабинету.

– Ситуацию спасло только то, что она до сих пор чудом жива. Чудес было два, одно из них зовут Хайшен, другое доктор Аале Мейнен, впрочем, это не так важно. А важно, что случись с ней то, к чему она готовилась - мне бы пару лет грызли сердце все правозащитники мира.

– Что же она сделала?
– Асана подалась вперед в кресле, как будто слушая важный момент саги и боясь упустить деталь повествования.

Димитри невесело усмехнулся, продолжая мерить шагами кабинет.

– Она оставила моему человеку конверт, вскрыв который, он получил адрес хранителя документов на ее торговое дело, написанный ее рукой. Судя содержанию записки, адресат письма по меньшей мере был знаком с героем с Р-23. В конверт она положила только этот адрес и частную записку с самыми общими словами. Отдав письмо по назначению, мой человек становится владельцем ее дела в течение трех-пяти недель после ее смерти. Причем по документам считалось бы, что у них договоренность существует с двадцать третьего года, и это еще счастье, что он как раз в том году прибыл сюда и хотя бы формально присутствовал в крае во время составления доверенности.