Между честью и истиной

– Вот он, пусть пока побудет здесь тоже. А вот как это же самое графически обозначаем мы: вот спираль Эриксона, вы видели ее на обложке книг, Айдар Юнусович. Вот вкладка Дольто и поправки Вирджин Адам к этой вкладке, а вот вкладка Гейл Шихи. Они не противоречат основной схеме, а дополняют ее, видите как? Во вспомогательных схемах периоды оценки динамики развития короче, и мелкие кризисы тоже учтены.

Досточтимый Айдиш завороженно смотрел, как на листе растет сложносочиненная веточка в четыре цвета и молчал.

– Вы работаете вот с этим участком, - указала Полина карандашом в край центральной части спирали, - и фактически формируете его. Соответственно, от того, как вы поработаете, зависит конструкция вот этой и вот этой позже формирующихся частей основной ветки. Так вам ясно, досточтимые?

Айдиш выругался про себя. В институте он смотрел на все эти таблицы, соединенные в один эскиз, множество раз. Оказалось - смотрел, как квам на Источник. Не видя и не понимая.

– Подождите продолжать, Полина Юрьевна, - сказал он.
– Вам сейчас придется все это повторять, я уже позвал Хайшен и князя.

– Ну тогда и графа да Айгита зовите, чего уж там, - заметила Полина, пожав плечами.
– Он ведь тоже преподает.

Через десять минут с небольшим в кабинете директора школы собралось небольшое совещание. Досточтимые, робея от присутствия старших магов, жались куда-то в угол, но Айдиш пригласил их присесть к столу вместе со всеми и послушать все еще раз. Полина скомкала и выкинула последний лист, взяла новый и начала сначала. Отметив, что она определяет совпадение возраста магической инициации у саалан и детского кризиса самостоятельности в земной традиции, мистрис психолог начала рассказывать, во что у землян в более позднем возрасте превращается то, что у саалан становится магией. А затем показала на вновь нарисованной схеме еще два этапа развития, в которых Дар опять становится легко доступен. И тут же заявила, что ей непонятно, зачем это вообще может быть нужно, потому что есть менее энергоемкие и более надежные и точные инструменты взаимодействия с миром и получения результатов, и они уже доступны. И заметила, что не видит смысла ломать законы природы об колено, если можно ездить на них верхом. Но в принципе, сказала она, если у саалан это культурное и им оно настолько ценно, то усиливать это надо во вполне определенных возрастах вполне определенными способами, и именно из них построена предложенная программа.

Айдиш заметил, что один из досточтимых начал бледнеть, а второй щурится от боли и явно страдает мигренью. Хайшен взяла лист в руки и смотрела в него с необъяснимым выражением лица. Со второй стороны тот же самый рисунок держал Дейвин да Айгит, совершенно не замечая руки Хайшен у себя перед глазами.

Полина всего этого не видела. Она вся была в своем объяснении. Еле дождавшись, пока Айдиш отправит скисших досточтимых, она сказала:

– И есть еще кое-что, смотрите.
– Взяв лист у Хайшен и Дейвина, она положила его на стол рядом с сааланскими схемами.
– Вот сайхская схема личности взрослого человека.
– Она указала на ту самую схему, которую только что определила как нежелательную в культуре саалан.
– Я говорила с Максом Асани и Лейдом Жеми и по их объяснениям сопоставила. Вот сааланская схема, вам она известна. А вот, - она снова взялась за карандаши, - наша схема личности ребенка на возраст 3-6 лет, согласно русской школе, по Выготскому и Кону. Вы видите расхождение между нашим подходом и тем общим, что объединяет саалан и сайхов? Детей бы посмотреть в обеих культурах, для порядка, хотя думаю, и так все понятно. Но есть одна неприятная для вас новость, господа. Она состоит в том, что сумма концепций личности на первые годы девятнадцатого века совпадала с этими двумя схемами так точно, что могла быть нарисована в этой же схематике. Ее потом так и нарисовали, только лепестков у цветка было фиксированное количество, восемь, и размер каждого лепестка имел право варьировать. Цветок рисовали в трех радиусах. Эту схему можно найти еще у Мюнстерберга, Айдар Юнусович, если вы читали.
– Между делом Полина изобразила и третью схему и положила ее рядом с остальными.
– Вот, видите, какое сходство? Это тысяча восемьсот последние годы. А потом было две мировых войны. Именно на их последствия вы здесь и наступили, как, извините, на грабли. Вы понимаете свои перспективы?

Хайшен побледнела так, будто ей в лицо бросили горсть толченого мела.

– Мы этого не сделаем, - сипло выдохнула она.
– Мы никогда этого не сделаем.

Полина сочувственно и ласково ответила:

– Конечно сделаете, это же неизбежный этап развития. Давай, я расскажу, как у нас к этому пришло, а ты следи по вашей истории.

– Не нужно, - так же сдавленно сказала Хайшен.
– Я читала отчеты Вейлина. Никейский собор, миссионерство, движение Клюни, монастыри как культурные центры и дальше все шаги, включая протестантизм.
– Досточтимая как-то прерывисто вздохнула.
– Каждое новое общественное устройство поверх очередной религиозной идеи. И каждая следующая идея отбирала у вас часть магии и выхолащивала ритуал, а за ним и светскую жизнь. Потом у вас начался двадцатый век и пришли диктатуры. Я не знаю, что это, но оно хуже вечной зимы. Когда мы пришли, от вашей магической традиции уже осталась только труха...

К концу этой длинной реплики голос Хайшен совершенно затих. Димитри подал ей воду, она выпила половину стакана и замолкла. Но ненадолго.

– Ящеру в глотку такое развитие, - все еще осипшим голосом вынесла вердикт досточтимая после паузы.
– И вообще, один раз саалан с Пророком уже повезло, так почему бы не быть и второй удаче.

Айдиш увидел, как резко побледнела Полина после этих слов Хайшен. Дейвин, увидев это, сказал ей: "Ты устала, похоже, хватит на сегодня". Князь посмотрел на вассала удивленно. Полина пожала плечами внешне спокойно, но было заметно, что ей тревожно.

– Пожалуй, для первого раза всем нам и правда достаточно, - согласилась она.
– Хайшен, не расстраивайся так. Впереди у саалан еще много прекрасных десятилетий, светлых и полных надежд и уверенности в том, что мир принадлежит им и будущее прекрасно.
– Она улыбнулась, вставая, и быстро вышла.

И тогда Хайшен заплакала. Прямо при всех, не считая Полины, уже закрывшей за собой дверь. Дейвин и Айдиш, видя это, застыли от изумления. Такое они видели впервые в жизни. Но Димитри немедленно добавил им еще впечатлений. Сперва он безотчетно обнял Хайшен, поскольку видел, что она страдает и нуждается в сочувствии, и только потом понял, что сделал. Лицо у него стало очень сложное, но он все равно держал дознавателя Святой стражи в объятиях, пока та не успокоилась. Через некоторое время Хайшен поблагодарила его, вытерла лицо и сказала, что ей очень не хочется быть среди тех, кто выпустит серый ветер на своей родной земле. Димитри кивнул:

– Давайте же теперь думать, как не сделать этого.

Они проговорили больше двух часов, прекрасно понимая, что планы каждого на день имеют все шансы пойти прахом, но пришли к общему выводу. Он выглядел пока смутно, но уже было понятно, что решение можно найти только объединив закон и порядок снова. А пока они в противоречии, проблем избежать не удастся.

На следующий день Дейвин объяснялся с Хайшен по поводу своего доклада о "культуре протеста", найденной им в Новом мире.

– Досточтимая, я пришел рассказать тебе, что такое диктатура и - главное - что ее сдерживает.

Хайшен отодвинула рабочие журналы и указала ему на кресло напротив.

– Это важно, граф. Говори.

– Диктатура и есть способ управления, разъединяющий закон и порядок и ставящий любой результат, как частный, так и общий, в зависимость от одного человека в стране. У нас так же, но наш император - живое воплощение Потока, а диктатор - обычный смертный человек.

– Как же в них помещается столько дерзости, Дейвин, чтобы решиться взять власть вслепую?

– Это дерзость отчаяния, Хайшен. У нее есть свои причины.

– Одна причина, Дейвин. Они хотят, чтобы их голоса были слышны.

– Ты, как обычно, права, Хайшен.

– Хорошо, что я угадала. Расскажи мне подробности.

– Я начну с диктатуры. Это форма власти, настолько же далекая от известной нам, насколько дары старых богов далеки от Потока, и не знай я точно, что старые боги Саалан никогда не покидали Прозрачных Островов, я решил бы, что диктатура - их подарок этому миру. Такая власть не позволяет правителю управлять людьми. Он может только двигать ими, как детскими игрушками из дерева и камня.

– Я подозревала, Дейвин, - печально кивнула Хайшен, - еще луну назад подозревала, а вчера убедилась, что знаю точно.

– О да, - кивнул граф, - я тоже был впечатлен. Тогда я не буду тратить твое время, а перейду к тому, что я назвал культурой протеста. Ты понимаешь, наверное, что это уже сложившаяся традиция противостоять превращению человека в вещь, неизбежному при такой форме управления.

Хайшен наклонила голову, внимательно слушая, и Дейвин продолжил:

– В ней есть хорошее, досточтимая, в виде личной ответственности за право решать за себя, и плохое, в виде требования к другим присоединиться к новому лидеру, чтобы разрушить старую, негодную власть. Так и рождаются диктатуры, Хайшен. Диктатура, досточтимая, это в том числе замена закона на право силы, которому предлагается доверить наведение порядка. Каждый диктатор считает, что это временно, но затем входит во вкус, и противоречие становится неразрешимым. Потом он обучается видеть в людях игрушки, неживые фигурки - и его сносит очередной волной, возглавляемой следующим таким же лидером. После этого борьба властных с простыми и простых с властными начинает напоминать борьбу ночи и дня: кажется, что такой порядок был, есть и будет, пока стоит мир. Кажется, что это может продолжаться вечно. Но только кажется, потому что речь о людях. Это всегда кончается одинаково: волна поднимается - и смывает властных и простых, правых и виновных.