Между честью и истиной

– Интересно, - улыбнулся Дейвин.
– Но почему вдруг ты мне об этом рассказываешь?

– А потому, дорогой мой друг, что моя работа - это борьба с той частью естественного отбора, которая внутри организма. И это довольно дорогостоящая работа.

– Ну естественно, - понимающе хмыкнул граф.

– Так вот, князь захотел, чтобы я защитила Алису от ее внутреннего естественного отбора. Собственно, так я тут и оказалась. И поскольку это работа, я буду ее делать, пока важность задачи будет сохраняться. А мое отношение к Алисе - это не работа. Я не обещала ни дружить с ней, ни любить ее. Я обещала сделать так, чтобы естественный отбор внутри нее не подтолкнул ее к опасности. Но задачу мне ставила не Алиса. Поэтому продолжать работать я могу только до тех пор, пока она сама не сказала или не показала мне, что она согласна с естественным отбором и отказывается от защиты и помощи. Когда я это услышу и увижу, я скажу об этом князю. И не стану ничего больше делать для нее.

– А для князя?
– спросил он вдруг и сам себе удивился.

– Если он не захочет невыполнимого, - невозмутимо ответила Полина.

Эльвира Клюева появилась в Петербурге утром десятого января. Посмотрев вокруг по дороге домой, послушав маму и заглянув в новости, она быстро поняла, что просить через приемную наместника о личной встрече будет неудобно. Но встретиться все-таки очень хотела, поэтому поехала в Приозерск, как ездил весь край, на маршрутке. Найдя в Приозерске хостел поближе к остановке развозки, она еще успела бросить вещи в номере, прежде чем садиться в третью по счету пассажирскую "газель" за этот день. Только после отправления Эльвира сообразила, что поесть надо было в Петербурге или хотя бы в Приозерске: надежды на то, что у Димитри найдется свободный час для нее прямо этим же вечером, было немного. Поэтому она вышла перед въездом на территорию резиденции и отправилась в небольшое здание с надписью "Кафе-бар "Три кольца". На внешней, уличной стороне двери заведения висело объявление: "Караоке - с понедельника по четверг, пятница и выходные - живая музыка!". Закрывая дверь, девушка прочитала: "Извините, репетируем в зале. Не кидайтесь в нас предметами, лучше закажите себе выпить!". Для вечерней программы было еще рано, поэтому Эльвира заказала себе какое-то горячее блюдо из рыбы, поскольку мяса в меню не было, добавила к заказу кофе и десерт и стала думать, как лучше поступить дальше. На сцене, не смущаясь присутствием двух обедающих и четверых беседующих за пивом, репетировали музыканты, и Эльвира прислушалась. Идея программы стала ей понятна, когда она еще не закончила со своим обедом, но подскакивать к ним, бросив недоеденный десерт, было бы невежливо, а в баре сидели саалан в цветах князя. Наконец, отодвинув пустую чашку, певица подошла к сцене.

– Здравствуйте. Я слушала вас все то время, что я здесь, и... И я Эльвира Клюева.

Полина уронила на комбик тетрадь с текстами. Тетрадь не спеша соскользнула с колонки на пол, Киса наклонился поднять ее и стукнулся о комбик лбом.

– Здравствуйте, - ответила Полина, - у нас все плохо, да?

– Нет, совсем нет, - ответила Эльвира.
– Но я вижу ваши затруднения и могу помочь. А если честно, хочу поучаствовать. Поскольку вы свободно репетируете в общем зале, я могла бы приходить на каждую вашу репетицию.

– Ничего себе князю-то сюрприз, - выпалил Киса.

– Я думаю, что он переживет, - улыбнулась Эльвира.
– Ну что, к делу? Во-первых, программа недостаточна, так обрывать ее будет неверно. Нужны еще две композиции. Одну я бы предложила исполнить вместе с вами, - кивнула она Кисе, - и одну я возьму себе, если кто-то из вас сможет мне аккомпанировать на клавишах. И вот что еще нужно бы сделать...

Работа пошла.

Перед тем как писать Максу, Тесса очень долго думала и еще дольше готовила почву для заветного зерна. Она обошла все места, любимые ими в детстве и юности, навестила водопад, над которым жили драконы, пришла на берег океана и убедилась, что крабы все еще выходят в отлив за травой, проведала горные сосны и прогулялась к ручью с разноцветными рыбами, два дня потратила на раздумья и только после этого взялась за бумагу и антикварное стальное перо, подаренное матерью "на удачную мысль". Письмо вышло в меру веселым, в меру ласковым, почти совсем без упрека и очень личным. Тесса знала, что эта попытка убедить друга детства вернуться домой, в Дом, будет последней... по крайней мере, последней цивилизованной. Все остальные средства убеждения оказывались далеко за рамками этики Созвездия, но их было еще достаточно. Отправив письмо, Тесса начала готовить возвращение Алисы в Дом, понимая, что если вернется она, то вернется и Макс. Тесса знала, что о добровольном возвращении изгнанной чужачки речи не шло, но ее это не смущало. Да и кто теперь Дому Алиса? Кто она всегда была Дому, чтобы слушать ее мнение? А Исиана всегда больше волновал результат, чем намерения и душевные движения, и Тесса была совершенно уверена, что когда он получит сына домой, он сумеет и найти нужные слова для совета, и выстроить ситуацию внутри Дома, как делал всегда. Вероятно даже, что можно будет снова поговорить о ее браке с Максом. Тесса не хотела многого, растить ребенка наследника принца Дома ей было бы вполне достаточно: это обеспечивало ей тот минимум внимания, который младший Асани вообще умел давать одному человеку, а не всем людям вокруг сразу, и сколько-то личной приязни Исиана. И жизнь ее тогда сложится в любом случае. Даже если Макс решит жить отдельно после рождения малыша.

Нужно было немногое: три верных человека не из дома Утренней Звезды, некоторое количество технических средств и два свободных чарра.

Одиннадцатого числа Димитри говорил с Унриалем да Шайни. Он знал, что разговор будет очень тяжелым по многим причинам. Они оба принадлежали к высшей знати саалан и оба были наместниками в этом крае, но все остальное совершенно не совпадало. Унрио едва вышел из возраста юности мага. Димитри был уже, пожалуй, стариком. Да Шайни всегда жили в столице. Димитри в столицу приезжал только по делам. Он пожил и на севере, и в южных землях, и даже успел побывать первопроходцем. Да Шайни жили рядом с двором еще во время правления старого короля, деда императора. Они нуждались в монаршей благосклонности и умели ее заслужить. Димитри жил без придворных сложностей долгое время, и жил бы дальше, но понадобился императору. Никто не знал, где кончается Академия Саалан и начинаются да Шайни, интересы семьи объединялись и переплетались с интересами Академии, и деньги марки и торговых дел маркиза поддерживали множество проектов Академии. В библиотеку Академии маркиз, его дети и внуки ходили как к себе домой, и для них не было в архивах Города-над-Морем ни одного закрытого помещения или даже шкафа со списками. Встреча Димитри с большинством чиновников Академии и офицеров Святой стражи грозила громкой ссорой. Вызов в край от него, присланный Хайшен весной, взбудоражил всю столицу, это до сих пор обсуждалось, и за звезды из Исаниса летели письма с просьбами о подробностях общения князя и дознавателя Святой стражи. Столица с нетерпением ждала конфликта между Кэл-Аларцем и настоятельницей, забыв даже о судьбе Унриаля да Шайни. Но вокруг этих двух настолько непохожих мужчин была чужая земля. И она принадлежала их государю. Им нужно было договориться и действовать сообща. Хотя бы то недолгое время, которое им осталось до судебного разбирательства в столице.

Чисто по-человечески обстоятельства выглядели ничуть не лучше. Да, младший маркиз да Шайни был мальчишкой по сравнению с князем, но он был наместником, и ответственность за край была на нем четыре местных года. Да, Димитри был в разы старше его, но успокоить и защитить маркиза было не в его силах. В этой жуткой каше, заварившейся в крае, они оказались в равном положении.

Димитри понимал, что лгать Унрио, обещая благополучный исход, нет смысла. Маркиз понимал и сам, что совершил непростительные ошибки, платой за которые, скорее всего, станет отсечение головы, и знал, что досточтимые заинтересованы сплавить тем же путем и князя, чтобы поставить в край кого-то более удобного старому маркизу да Шайни. Князь, зная отношения Академии и да Шайни, догадывался об этом тоже.

– Унрио, - сказал Димитри, войдя.
– Давай не тратить время на вступительные речи. Мы с тобой оба понимаем, что после суда в край должен вернуться кто-то из нас, потому что любой, кого поставит сюда Вейен, в первую очередь попытается вскрыть купол. После этого земель за звездами у нас больше не будет.

– Димитри, но я же больше не могу управлять краем. Я же...
– Маркиз прервался и с болезненной гримасой посмотрел на князя.

– Этим краем - можешь и теперь, вопрос, насколько успешно и как долго, - князь вдруг усмехнулся.
– С моей помощью мог бы править долго, но если тебя сюда вернут, моей помощи у тебя не будет, понимаешь сам. В лучшем случае я отправлюсь обратно на Ддайг, в худшем...

– В худшем займешь мое место на плахе, - ответил в тон маркиз.

– Именно, - кивнул князь.
– Так что в наших с тобой интересах поделить нашу сомнительную славу со всеми, кто помог тебе и мне ее получить. Я не собираюсь в одиночку платить за общие грехи. И намерен призвать к ответу всех, замешанных в недолжном. По крайней мере всех, кого только смогу. Каждого из досточтимых, замешанных в работорговле. Каждого барона, причастного к краже ценностей края. Каждого гвардейца, позволившего себе недопустимое с местными. Я вынесу на суд все, что сумею доказать. И кстати, Унрио, единственный твой шанс остаться в живых - это помочь мне в этом. Я не уверен, что могу вернуть тебе бессмертие, хотя призрачная надежда на это у меня есть, и не только относительно тебя. Но избавить тебя от позора кончить жизнь на плахе, не прожив и ста лет, в моих силах. Если ты мне поможешь, конечно.

– Лучше бы я умер сразу, - сказал Унриаль.

Димитри услышал в его голосе безнадежность.

– Ты же не умер, так что бери весло и греби, - ответил он невозмутимо.

– Но если мы выгребем сами, то утопим всю Академию?
– вдруг догадался маркиз.

– Да, - ответил князь с легкой грустью.
– И знаешь, Унрио, это лучший вариант из всех возможных. Никаких более удачных я не вижу, размышляя над этим с прошлого декабря. Год и еще сколько-то дней по местному счету.

Двенадцатого началась очередная зачистка. На этот раз чистили Парадный квартал, и Дейвин да Айгит опять ночевал в городе. Часть командиров боевых групп осталась у него в гостях. Тех, кого граф не мог принять у себя, он по-свойски сплавил Лейшиной, под честное слово дворянина, что этот бардак последний раз, уже через неделю будет не только транспорт, но и помещения для подобных нужд. Но поскольку до пятнадцатого января рассчитывать на это не приходится, а Марина этих людей знает, то большая просьба выручить, с возмещением затрат, разумеется. Несмотря на все попытки Пряника остаться у Лейшиной, Дейвин все-таки сумел получить его к себе в гости вместе с еще четырьмя командирами групп. Он вынул из морозильной камеры готовую еду, предложил всем ужин, достал одеяла и подушки, и пока гости умывались и укладывались, выловил Пряника.

– Влад, на пару вопросов.

Тот пожал плечами и молча пошел на кухню. По местному обычаю, даму пропустили в ванную комнату первой, так что на разговор образовался запас в пределах получаса. Но тратить время на длинные предисловия Дейвин не стал.

– Влад, я хочу знать, почему ты здесь?

Граф ждал ответа в стиле Марины или Полины, гладкого, круглого и обтекаемого, но вымотанный зачисткой полевой командир раскрылся сразу.

– Потому что в двадцать втором году, отдавая фото в прессу, я не на то рассчитывал.