Между двух стульев

Значит, не только литература может воспроизводить жизнь, но и жизнь может воспроизводить литературу? Когда уже в начале нашего века Оскар Уайльд в предисловии к роману «Портрет Дориана Грея» сформулировал тезис о том, что не искусство отражает жизнь, а наоборот, читатели отнеслись к этому как к парадоксу. Сегодня же Оскара Уайльда можно, скорее, обвинить в чрезмерной категоричности, чем в пристрастии к лингвистическим шалостям. Да и сам он доказал, что не шутит, когда, вставив зеленую орхидею в петлицу своему герою, вынудил английских модников последовать его примеру – и зеленая орхидея в петлице фрака стала считаться на время признаком особенной утонченности.

В таких ситуациях можно понять Жизнь: ей с собой немножко скучновато, хочется чего-нибудь на стороне, чего-нибудь эдакого. И она обращается к Литературе с просьбой о зеленой орхидее в петлицу. А Литература щедра: в ней сколько угодно зеленых орхидей, целый сад зеленых орхидей!

Как тосклива жизнь без зеленых орхидей!.. Иногда кажется, и живем-то мы именно потому, что предвкушаем чудесные перемены. Завтра, думаем мы, случится такое, чего не случалось никогда, ну, по крайней мере, ни позавчера, ни вчера, ни сегодня уж точно не случалось! А когда мы устаем ждать, мы приходим на поклон к Литературе – и в ней проживаем те самые жизни, которых не знали и не узнаем в действительности. Правда, чаще всего наш жизненный опыт не только не помогает, но и мешает нам прожить эти жизни. Нужен какой-то другой опыт…

Глава 11. До и после бревна

Ледяная пустыня кончилась гораздо более внезапно, чем началась: Петропавел и дошел-то всего-навсего до горизонта, а за ним сразу открылось летнее поле, у обочины которого он увидел маленькую упитанную рыбку. Рыбка была обута.

– Шпрот-в-Сапогах, – раскланялась рыбка, и Петропавел, приветливо улыбнувшись, представился тоже. Потом, чтобы его сразу не заговорили, спросил:

– До Слономоськи далеко мне еще?

– Если пешком, то порядочно.

– А как можно по-другому? – с надеждой спросил Петропавел.

– Да по-всякому можно. Можно, например, камнем по затылку.

Петропавел пристально взглянул на рыбку:

– Вы такой злобный шпрот?

– Да нет! Это не я – это Дама-с-Каменьями. В-о-о-он она на вышке сидит. И пропускает лишь того, кто разгадает жуткую загадку одну.

Петропавел поглядел вдоль обочины и действительно увидел смотровую вышку.

– Шаг вперед – и Вы на том свете. Она меткая, как индеец. Правда, и добрая, как мать. Никогда без моего предупреждения не убивает.

– Может, как-нибудь… в обход? – поежился Петропавел.

– Не советую. Там с одной стороны – Волка-Семеро-Казнят, а на другой – вообще Дохлый Помер. Если только туда, где КАТОК СОЗНАНИЯ, но на катке Вы ведь побывали уже…

– А трудная загадка?

– Чертовски. Какая-то загадка Свинкса просто.

– Ладно, давайте загадку.

– Да вы что? А камнем? – Шпрот-в-Сапогах прямо-таки остолбенел.

– Ну, камнем же не сразу. Сначала идет загадка. Загадывайте.

– Вы даете! – восхитился Шпрот-в-Сапогах. – Подсказать отгадку?

– Благодарю Вас, я сам.

Шпрот-в-Сапогах заплакал и залепетал сквозь слезы:

– Сколько будет дважды два… четыре? – при этом он взял в руки два черных флажка.

– Я знаю несколько разгадок этой загадки. – Ни один мускул не дрогнул на лице Петропавла. – Классические варианты разгадок следующие: дважды два четыре будет зеленая дудочка или колбасная палочка…

– Довольно, довольно! – радостно закричал Шпрот-в-Сапогах и, схватив два красных флажка, принялся сигнализировать о чем-то на смотровую вышку.

– Кроме того, – невозмутимо продолжал Петропавел, – дважды два четыре будет детская считалочка, елочка-моталочка, бифштекс натуральный рубленый с луком, люля-кебаб с рисом, «Степь да степь кругом»…

– Хватит! – с испугом закричал Шпрот-в-Сапогах.

– И, наконец, – закончил Петропавел, – спросите у Дамы-с-Каменьями, не хочет ли она сама получить камнем по затылку?

Шпрот-в-Сапогах испуганно замахал красными флажками. В ответ со смотровой вышки тоже замахали красными флажками.

– Она благодарит Вас и говорит, что не хочет, – пролепетал Шпрот-в-Сапогах.

– Тогда привет ей ото всех – начиная с Бон Жуана и кончая Таинственным Остовом, – сказал Петропавел и шагнул на стерню.

– Погодите, – вслед ему закричал Шпрот-в-Сапогах. – Там есть одна тонкость! Это не просто поле – это АССОЦИАТИВНОЕ ПОЛЕ.

Но Петропавел даже не расслышал этого, так далеко он уже ушел. Идти было приятно – несколько настораживало, правда, полное отсутствие хоть какого-нибудь ветерка над полем. Тут Петропавел взял и запел хорошую походную песню, из которой почему-то получилось вот что:

Муравей, муравей в шапочке, в тюбетеечке – жалобно ползешь! Раз ползешь, два ползешь, три ползешь…

И словно в ответ на это в атмосфере начались вдруг знакомые Петропавлу волнения – и понесся над полем богатырский пописк.

«Черт меня дернул запеть эту песню!» – ругал себя Петропавел: мысль о встрече с Муравьем-разбойником – да еще на открытом месте – привела его в ужас. Однако богатырский пописк все усиливался, и, не помня себя от страха, Петропавел хрипло выкрикнул в никуда:

– Эй, выходи на честный бой, Муравей-разбойник!

– Как бы не так! – богатырский пописк приобрел еле уловимые очертания слов. – В честном-то бою ты меня победишь. А ты вот попробуй в нечестном победи! Мне в нечестном бою нет равных.

Петропавел, едва держась на ногах, безуспешно пытался сообразить, что такое нечестный бой, как вдруг на краю поля появилась гонимая ураганным ветром и послушно, хоть и бесконвойно, продвигавшаяся вперед колонна, в составе которой ему удалось различить несколько знакомых фигур. Чем ближе подходила колонна, тем больше их обнаруживал Петропавел: Бон Жуан, Ой ли-Лукой ли, Белое Безмозглое, Пластилин Мира, Старик-без-Глаза, Гуллипут и дальше – Тридевятая Цаца, увеличивавшаяся до невероятных размеров, Всадник-с-Двумя-Головами, Смежная Королева, а за ней кто-то незнакомый (может быть, Тупой Рыцарь?), Воще Бессмертный – они понуро брели по полю, над которым уже вовсю свирепствовали стихии, и замыкающие – они летели! – Гном Небесный и влюбленный в небо Летучий Нидерландец…

В мгновенье ока Петропавел оказался возле колонны:

– Сколько вас? – воскликнул он.- Куда вас гонят?

– Свали в туман! – услышал он родной разнорегистровый голос Смежной Королевы. – Все мы – пленники Муравья-разбойника.

Петропавел просто озверел от этого сведения. Еще бы не озвереть: крохотная букашка, продукт народного суеверия – и так распоясаться! Мало того, что его и вообще-то не видно невооруженным глазом… стоп! Эта мысль показалась Петропавлу продуктивной. Вот что! Надо вооружить глаз! Только вооружив глаз можно победить Муравья-разбойника.