Между нами

«Давно уже не было пасмурных дней, как этот…»

Давно уже не было пасмурных дней, как этот.Дрожит и пригибается холодное небо,как лист железа или беззвучной жести.Из этого дня не вырваться, не убежать,не хочется быть ни врозь, ни вместе.Снега за окном, и птичьи кресты, и веткиспеленаты сном, прохожие редкив моем захолустье на самом краю оврага,где спит на дне до весны стеклянная грязная влага.Да, день, как ты, холодный и беспощадный,но, может быть, завтра все же наступит новый —другой, не знаю, какой, веселый и теплый,хотя у марта в подоле мало таких подарков.

«В поэзии – соперник, в прозе – раб…»

В поэзии – соперник, в прозе – раб.Хрестоматийные не выцветают строки:«В стихах он был силен, а в жизни слишком слаб»,и осуждают тихим голосом порокилюдей умерших и давно минувших днейдела, слова и искренние слезыбессилия, и строфы про коней,и в гроб сосновый кем-то брошенные розы.А я когда-то знала наизусть,да и сейчас, конечно, вспомнюпро пыльные холмы, про Русь и грусть,за шеломянем-рубежом другие х'oлмы,на них ночная мгла,и в сердце входит тихая иглаи вышивает, песни распевая…Ты знаешь – я пока еще живая!

Третий

1

Рваные раны, шрамы, на теле рвань,В клочья дни и недели, наверно, дело – дрянь.Губы в лохмотьях – весенний авитаминоз.Я не хотела, но в этот раз все всерьез.Нет, не прошу, не надо,Просто лягу на дноТихой печальной рыбой —Мне все равно!Берег песчаный, ракушки,Солнечный плеск в реке —Зайчик полощет ушки…Мы не знаем, что рядом,кто это невдалеке.

2

Кто он, третий, вечно идущий рядом с тобой?

Т. С. Элиот

Спички, специи, разноцветный картон —буду суп варить, плиту разжигатьи бумажных зверей мастерить.Буду читать в интернете статьи про морскойпланктон…Может быть, даже я научусь курить.Но никогда – ты слышишь! – я говорю: никогдаЯ к тебе первая не подойду, не жди!Это гордыня, да,горе, а не беда…Я не знаю, кто там стоит,Что меня ждет впереди.Кто это, третий, идущий рядом со мной?Не разглядеть его сквозь пелену дождя…На голову мне падает ливень тяжелый и ледяной.Я улыбаюсь, ладони от головы отводя.Чем же мы жили? – только этим, мой друг,Что после смерти нашей другим невозможно найти.Хрупкие рукописи не запылают вдруг,Но устилают листьями пройденные пути.Кто это, третий? Дождь у него в волосах,А в ладонях трава, а в кармане —живая мышь.Что он читает в книге, что лежит на его весах?..Время уходит, а ты, мой друже, молчишь.Время уходит,но не уходит он.Я не скажу тебе, что тебя люблю.…Спички, специи, разноцветный картон —я куплю все это, непременно куплю!..

3

Ты знаешь – в овраге трава,А во дворе дрова,А в ограде церковной стоит она,У нее болит голова,У нее добрый молодец на поводке,Если случится паводок,Она поплывет по рекеВ лодке веселой резиновой и надувнойС тихими песнями, гребнем узорным,Со старинной трубой подзорной…Лодка плывет по реке стеклянной,В шелухе ледяной.Голубые дали,заплаканные дома,Жили-были, млели, дышали…Так и прошла зима,И в овраге вырастут травыи спрячут тебя с головой.Раз я тебя люблю – ты навсегда живой.

Проволока

1

Ржавая проволока твоих стиховПолзет, цепляется за рукава.Ежевичный кустарник вытаптывает жена —Милая, ты навсегда права!Мусор, истлевшая рухлядь… Стоп!Кто там сказал, что они не горят?Их потихоньку источит жучокИли плесенью зарастут.Где твой клинок? Где твоя свирель?Где твой посох в белых цветах?К белой руке прирастет кольцо,К белой березе – листва. А тут?К праху приложится прах?

2

В поезде ночью темно, как во рву с водой.Пей не пей, конец один – Волгоград.За окном пейзаж, объеденный тьмой,Коридорные лампы дорожкой лунной горят.Открывай тетрадь – мотыльки стремятся на свет,Со страниц срываясь, – к Луне, к фонарю,к Луне.Кто твой друг? Кто твой враг?Где любезный оскал?Чей лукавый совет?Что ты скажешь мне? Что тетрадь твоя скажет мне?Ты стоял на Гунибе, в бездну боялся упасть,И в Нарын-кале на ворота позора плевал.Гауптвахта, Марлинский, из каменной пастивода лилась…А меня ты любил? Скажи, ты меня любил?Это маки в руках, это водкой напитанный мозг.Воздух в старом Дербенте майский, страшный,чумной.Кресло залито коньяком, и со свечки капает воск.Посмотри на меня, поговори со мной!Открываю тетрадь – только проволока стихов —Дольник, ямбы, анапест, коричневый горький дым.Это горы аварских, кумыкских —переводных штрихов:Ах, элегия белая! Ах, глубокий зиндан!Как упрямо волны Каспия лижут твердь!Виноград рождает выцветшая земля…А в тетради вяжет стихов узелки поэт:Вот Багаутдин, вот Муса, а вот Магомед.На твоей работе после твоих похоронВ белой папке найти твои – не твои стихи:Дагестанской тетради чума – чужие страсти, грехиВ твоих рифмах, твоих словах…Ты не умер, ты просто вышел покурить.

Никита Самохин

«Растеклось на востоке утро…»

Растеклось на востоке утро,Первым светом смывая тьму,Как пшеничный сноп златокудро,Зреет в юном сквозном дыму.Но зорюют еще раиныВ сладкой вязи последних снов,И ковыль не поднял седины,Чтоб узреть молодую новь.Только сны не в ладу со мною,Лишь порою мирит нас хворь.Не прощалась она с луноюВ предвкушенье медовых зорь.

«Кричащих душ нехитрая страна…»

Кричащих душ нехитрая страна,Уже давно привыкла ты к наркозу.Но точки ставит жадная луна:«Кобыле легче,если баба с возу».А прежний мир уходит из-под ног,Скребется в души свежая зараза,И гложет кость породистый щенок,Охотно чая нового приказа.

«Дремлет ветр…»

Дремлет ветр.Недвижна занавеска.Дремлет степь в удушливом плену.Только россыпь мертвенного блескаТравит душу пыльному окну.Расползлось по хутору томленье,Смазав марью шляхи курени.И луна,обласканная ленью,Улеглась на хрусткие плетни.Тает ночка в куреве прозрачном.Знать, к утру не сгинет пелена,И зарю с безмолвьем буерачнымМне встречать у пыльного окна.

Раб страха

Ты не пей мою кровь,комар.Есть еще для нее работа,Хоть и вся моя жизнь, кошмар,Стала частью твоей охоты.И пускай нынче худо мне,Все же донором быть терпимо,Если скрыться в умильном сне,Где невзгоды проходят мимо.

«Велик и славен мой народ…»

Велик и славен мой народ,Иным душа его – загадка.Всегда плывет, отринув брод,Туда, где горько, а не сладко.Не в этом ли вся наша суть:Нырнуть во тьму, алкая света,И наплевать на легкий путь,Презрев безликость трафарета.

«Мне бы хищный огонь залить…»

Мне бы хищный огонь залить,Что в душе породила новь.И заречься напрасным злитьРазбитную казачью кровь.Но не знает покоя нрав.Он терпел уже докраснаИ, покорную смерть поправ,Возрождался из пепла сна.Где сегодня твоя звезда,Простосердная отчья стынь?Или смолкли твои устаНа руинах родных твердынь?Может, годы тебя вернут,Сделав прошлым стезю обнов,И ракитою станет кнутУ могилы твоих сынов.