Между сказкой и страхом
Шрифт:
Ты так красива, хочу тебя целовать
…В твоих глазах моё небо, мне захочется летать…
Этот город засыпает, а мы не будем спать
А мы не будем спать…
…Я искал тебя давно, и поверь мне, лучше тебя не будет…
Песня, которая звучала дома, ворвалась в этот волшебный и необычный
Это было волшебно! Я не удержалась и поддалась желанию. Я танцевала с Соней, с Веселиной и даже три девчонки, которые считали меня ведьмой, осмелились подойти поближе ко мне.
Сокол стоял чуть поодаль, подпирал дерево плечом и улыбался. От этой улыбки стало тепло, и я, не выдержав, улыбнулась в ответ.
Хитрый план Вольга сработал, все девушки решили, что он звезда вечеринки, и забыли про злую северную ведьму. Купаясь в женском внимании, он подмигнул, когда поймал мой взгляд.
Видимо, лёд начал таять и тут.
Вольг
Соня пыталась затащить Александра в центр всеобщего веселья, вцепившись в руку, она тянула его в толпу.
Он так упирался, что я рассмеялась, неужели этот бесстрашный здоровяк боится танцевать?
Соня устав с ним бороться, бросила эту затею и убежала в самую гущу событий.
Я подошла к Соколу и взяла его за руку.
– Бравый воин стесняется?
На лице Александра растянулась хитрая улыбка.
– Бравый воин никогда в этом не признается.
Мы мысленно посмеялись и продолжили стоять лицом к лицу.
Его глаза захватили в плен. Я рассматривала эти буйства зелёных оттенков и переливов. Никогда я не видела таких глаз.
Они удивительные. Он удивительный.
Мягкий звон нити и вибрация словно подталкивали нас, привычный шёпот «ближе, ближе, ближе» раздался в голове.
Вокруг веселились люди, кружились в танце под песню из другого мира. Они забыли о проблемах и страхах. Я тоже позволила себе забыть.
Я улыбнулась Александру, не переставая смотреть в его завораживающие глаза, и он поцеловал меня.
Мир словно вздрогнул и покачнулся.
Его губы мягко накрыли мои, будто так он спрашивал разрешения.
Я неуверенно поддалась к нему и, как только он почувствовал это, с жадностью притянул к себе и повторил поцелуй.
Наши губы разъединились, и я услышала в голове его голос:
– Я так долго ждал тебя.
Лесной дом
Правая нога болела всё сильнее, скрывать хромоту я уже не мог. Сегодня особенно ощущалось то, насколько я стар и потрёпан бесчисленными сражениями и бурями.
Пора поддаться на уговоры Нины и позволить вылечить застарелую травму.
Много лет я отказывался, говоря себе, что это напоминание о собственной слабости.
Его дар не может навредить мне, но физическая сила – может.
Тьма овладевала им, заслоняла взор покрывалом, сотканным из гнева и разочарований, ужаса и боли. Он смотрел на меня, но не видел.
Я коснулся его ладони, пытаясь проскочить в самую глубь разума и вывести на свет.
Ему потребовалось всего одно мгновение, чтобы оттолкнуть меня, отмахнуться как от назойливого насекомого, мешающего сосредоточиться. Но сила была так велика, что этот взмах руки отбросил меня на приличное расстояние.
Колено противно заныло, щиколотка вспухла и отекла.
Страх взял надо мной верх, разливаясь по телу, неся по нему гадкий шёпот – ты не справился, ты не справился.
Я видел, как Деян и Вольг пытаются остановить его и терпят неудачу за неудачей. На лбу выступил пот, скользкий и холодный, тогда я поверил, что мы его потеряли.
Слишком много силы, тьмы и гнева. Гроза, смерч, ураган – всем этим стал Александр.
Нечисть жалобно выла, трусливо убегала в чужие земли – лишь бы спастись от того, кто стал в разы страшнее их самих.
Поглощённый этими воспоминаниями, я дошёл до лесного дома.
Дверь была приоткрыта. Я задержался перед ней и постучал – один длинный, два коротких.
Александр сидел, поставив локти на стол и уперев кулаки в лицо. Вид у него был отстранённый, он погрузился в размышления.
Заметил ли он моё постукивание? А шаги?
– Не смотри на меня так, – сказал он. – Я услышал тебя, как только ты прошёл во двор.
– Они могли сделать вид, что это я, подражая.
– Могли, – ответил Александр. – Но пройти не получилось бы. Защита, Фёдор!
Я подавил улыбку и сел напротив.
Сокол пододвинул ко мне один из сложенных листов бумаги:
– Я храню их здесь. Когда перечитываю её письма, стихи – кажется, что того дня не было и она вот-вот передаст очередное послание. Бумага всё ещё хранит её запах.
Я развернул лист и сразу узнал этот почерк.
Она каждый день писала сыну. Старалась таким образом извиниться за его вынужденное заточение на краю земель, вдали от дома и семьи. Пыталась через лист бумаги передать свою любовь и тоску.
Нахождение в этом доме, воспоминания о матери – он переживал больше, чем показывал.