Между Западом и Востоком

– Да, наверное. Товарищ Солодов сказал.

Все замахали хвостами.

– Тогда пройдемте, пройдемте, что мы стоим? Это наш дом, комнаты. Прошу Вас сюда. Здесь самое чистое место. У нас иногда убирают, но само собой сыпется. Туалет вон там! Еще… – Платон вертел головой.

– Спасибо. Спасибо! Простите, я не знаю вашего имени-отчества.

– Я Платон, а отец мой был Ярс.

– Платон Ярсович, спасибо Вам. Спасибо, товарищи!

Катя легла и очень быстро заснула.

А командиры еще целый час шептались.

– Как же мы не спросили?

– Вот ты бы и спросил!

– Я? Я не самый главный!

– А что, надо все на главного валить? Как маленькие, честное слово. Ничего-ничего-ничего, мы завтра же узнаем, как зовут ее отца. Это просто безобразие – она обращается к нам по имени-отчеству, а мы… Кстати, мы даже не представились. Тоже еще джентльмены!

– Но ведь мы не джентельмены! – сказал Боря. – Мы не они. Мы наши.

До вечера командиры говорили. Боря от волнения ворчал даже во сне. Платон также долго не мог заснуть. Весенний луч разбудил Катю. Она встала, выглянула во двор – только-только рассветает. Она осторожно прошла вперед и стала рассматривать здания. Они такие же как во Владивостоке, но выглядят солиднее, во дворе меньше деревьев, а из досок не глядят концы гвоздей. Катя подумала и стала делать зарядку (без тех упражнений, где надо много бегать. Вдруг здесь это запрещено). Он пошла в сторону дома служебной команды. За ним видны хозяйственные постройки, заборы, сарайчик. На крыше сидит толстый голубь. Кровля вся в белых кляксах. Голубь очень важен, но ему не хватает ума посмотреть подальше. Катя замерла. Голубь клюнул во что-то, заковылял по крыше, словно хозяин. «Слетит вниз или нет? Он умеет разговаривать? Если он как все, его можно и не беречь…». Голубь издавал лишь птичьи звуки и медленно гулял по крыше. Кате надоело за ним следить. Но она тут же подумали, что для нее, раз она совсем недавно приехала, на кухне может ничего не быть. Катя прижалась к стене. Затаилась.

Медленно голубь дошел до угла крыши. Покрутил головой. Внизу он рассмотрел крошки и решил поклевать. Можно? – Можно. Голубь соскочил.

В тот же миг Катя налетела. Она чуть не расшибла голубя о стену.

– Фу! Какой грязный! Глотать такой пух неинтересно. И негде его разделать. Может быть, отойти подальше в кусты?

Катя понесла голубя, и увидела Платона.

– Здравствуйте, Платон Ярсович!

– Здравствуйте! А Вы уже… Вы его что, поймали?

– Да! – не стала скрывать Катя. – Я решила немного съесть, что не создавать проблемы снабжению. Голубей нельзя здесь ловить?

– Да что Вы! Голубь – это же тьфу! Но – Вы одна его поймали!

Катя удивилась.

– Мы всегда ловили голубей. Еще в детстве. Папа научил нас отлично, и не только этому. Очень многому.

– А кто Ваш отец?

– Он сейчас работает с мамой. – Катя рассказала о Балтике.

Из домика вышел еще один командир – Аркадий. Он поздоровался, спросил о самочувствии и тоже принялся слушать. У Аркадия гладкая шерсть, но он немного досадовал, что не причесал ее заранее.

Еще не было семи часов. В семь все командиры на ногах.

– Вы дрыхните – а Екатерина… Балтфлотовна – правильно? – Екатерина Балтовна рассказывает потрясающие вещи! Ее отец поймал главного владивостокского рецидивиста.

– Правда?

– Да! – сказал Платон. – Катя, ведь и здесь такие есть. Мы их ловим чуть иначе. Очень много зависит от старших товарищей, от людей. Часто их смелость и мастерство оказывается решающим. Эх! Пошли тренироваться.

На площадке за забором бегали несколько молодых псов, домики которых стоят за Отделом. Они тоже не отрываясь глядели на Катю. Скоро появились инструкторы (все в форме). Но сами занятия были точно такие же, как во Владивостоке.

– Если есть заявка, нас тут же вызывают – объяснил Платон. – Угрозыск, контрразведка, экспедиционная деятельность – мы занимаемся этим. А Ваш отец. Он Вас обучил сражаться?

– Да.

День пролетел незаметно, хотя никакой работы не было. По словам Платона, вызвать могут в любой час, в том числе ночью. На следующий день пришел Солодов.

– Катя, сходим. Ты нам поможем.

Он также вызвал Платона. Автомобиль поехал куда-то далеко, явно за пределы Москвы. Всю дорогу Платон сидел с очень сосредоточенным видом и смотрел только в одну сторону. Поэтому Катя не решалась вертеть головой, хотя ей очень интересно было знать, что вокруг. Подмосковный городок был весь опутан зарослями лохматой сирени и жасмина. В некоторых деревянных домах окна заколочены досками; в кирпичных – напротив, окна распахнуты широко. Солодов привел Платона и Катю в местное отделение милиции, где им дали понюхать очень странные пестрые бумажки. От них идет резковатый запах, как от банкнот, но это явно не деньги. Катя поймала еще один тонкий след. После осмотра улик Платона и Катю отправили в комнату, где сидели немолодые мужички. При виде вооруженной охраны они все встали. Нужно было проверить, нет ли среди них того же следа, что на бумажках. Катя внюхивалась, но не могла ничего различить. Платон без церемоний тыкал всех носом, наступал на сапоги, а все лишь сконфуженно опускали головы. Нужных следов ни у кого не нашли. Тогда Солодов приказал ввести следующих. Они мало чем отличались от тех, что только что были. Катя разглядела двух человек, похожих на спекулянтов, но, поскольку те были в наручниках, она решили, что их уже раскрыли.

– Едем дальше! – сказал Солодов.

Автомобиль был уже не американской, а советской конструкции, и произведен в Москве. На ходу Кате казалось, будто он рычит голосом морского котика. Катя видела котиков несколько раз, когда их возили на север Дальнего Востока. Автомобиль подъехал к Мытищам.

Опять собрали людей. У одного дрожат колени, он будто хочет упасть. Катя прошла мимо, не чувствуя основного следа. Но вдруг она вспомнила про другой, более тонкий след; она заволновалась, и почти побежала. Ее что-то дернуло. Она остановилась перед человеком, который имел совершенно обычную внешность. Катя подала сигнал.

– Платон! – позвал Солодов.

Платон вошел следом, стал всех проверять и вдруг яростно закричал – в сторону того же человека, которого указала Катя. Платон разошелся; его пришлось хлопнуть по плечу, чтоб успокоить.

Платон обнаружил сочетание, которое было спрятано под основным следом. Катя нашла нечто похожее, но другое. Косвенных следов бывает довольно много, подумала Катя. А человека уже окружили. Он шпион? Или аферист?

Только одного нашли. Но Солодов, судя по виду, был очень доволен.

– Катя, гуляй. Платон, со мной.

Платона оставили на поводке. Вышагивая рядом с Солодовым, Платон видел, как Катя легонько ступает по немощеной земле и пристально смотрит на город. Очень больших и сложных конструкций рядом не было. Но Катя видела и понимала красоту простого. Она пробежала немного вперед, остановилась на повороте и смотрела на купола, стоящие над сиренью. Рядом подворотня.

Из темноты выполз серый пес, явно без определенных занятий. Он потряс головой и завопил в сторону Платона грубыми словами. Платон хотел ответить (еще крепче); он уже открыл широко рот. Но Катя уже подскочила к серому и наотмашь врезала ему по голове. Пса отбросило к стене. Катя ударила еще раз, в нос (это проверенный прием Балтика и Полкана). Если даже нос не разорвется, он будет долго болеть. Тип захрипел. Катя хотела еще раз ударить, но вспомнила: субординация! – и отбежала обратно к Солодову. Солодов подмигнул и сказал только:

– Молодец! – и больше ничего.

Катя думала, Платон сделает ей замечание. Он долго молчал; затем, уже в автомобиле зашептал:

– Катя, где Вы так здорово научились?

– Нас папа научил.

– Вы его по стене расплескали! Это потрясающе! – в юности Платон много дрался, и все мечтал овладеть тайными приемами. Это не очень удалось; кроме того, специфика работы требовала от него других усилий и способностей. Специально драться их в Отделе не учили. Через три дня после возвращения всем командирам разрешили гулять без поводков. Отдел был расположен на северо-востоке Москвы, недалеко от усадьбы Останкино. Рядом находится пруд и храм Спаса Живоначального. Его узорчатые своды, двойной ряд кокошников очень понравились Кате. Она рассматривала их издалека и вблизи. Храм был закрыт, как и многие другие церкви в Москве. Катя вспомнила рассказы Балтика о том, как они с Полканом впервые увидели подобные здания и были уверены, что это дворцы или терема. А на самом деле это церкви. Рядом с усадьбой работает парк культуры имени Дзержинского. Туда служебные собаки могут заходить в любое время, но обязательно с сопровождением. По одному и тем более толпой не пустят. Но Катя сразу заметила пути, проходы в зарослях, через которые можно пробраться и в усадьбу, и в парк. Уходить из Отдела не разрешается никому, никогда; другое дело, что командиры всегда пристально следили за графиком работ, и могли сказать, в какое время тебя, скорей всего, не будут спрашивать. У людей и без того полно работы, чтоб контролировать команду непрерывно. Командиры умели найти время, когда можно незаметно ускользнуть – с тем, чтобы обязательно вернуться. Молодые псы обязаны «отпрашиваться» у командиров. Если кто-нибудь сбежит без спроса, ему устроят показательную порку.

Платон показал Кате тайный выход из Отдела. Он расположен рядом с тренировочной площадкой.

– И у нас во Владивостоке было так же! Но там официально позволяли уходить иногда.

– Катя, и неужели никто не сбежал?

– Дядя Полкан говорил, в первые годы несколько лиц дезертировали, но им не повезло. С ними обязательно что-нибудь происходило.

– И правильно! – заметил Борис. – Так им и надо! А то выдумали – с государственной службы бегать.

– Несознательность подчиненных часто провоцируется несознательностью руководства. – сказал Аркадий. – Если бы люди внимательней относились к подбору кадров и лучше занимались их воспитанием, то и эксцессов бы не возникало.