Между жизнью и смертью

– Все до единого живы, – спокойно и равнодушно начала главврач. – И все – за границей. В Германии, Австрии, Швейцарии. Кажется, еще в Голландии и Италии, но более точно, боюсь, я вам не отвечу.

– То есть...

– Дети продавались состоятельным парам из европейских стран. Тем, кто хотел, но не мог иметь ребенка. У нашей больницы была одна функция – мы детей поставляли. Продажей занималась другая организация – фирма "Генерация", зарегистрированная в Чехии. Родители... вернее, те, кто хотел стать родителями, сами приезжали за детьми.

– Сколько лет, с какого времени это продолжалось?

– Первый ребенок был продан в мае 1992 года.

– Сколько детей продали вы за это время?

– Около сорока. Если хотите, я могу сказать абсолютно точно, дома у меня есть записи. Могу назвать фамилии и адреса родителей... Настоящих, я имею в виду, родителей.

– Ребенок Оли Сергиенко тоже жив? – не выдержав, Банда встрял в разговор, взволнованно глядя на Рябкину. – Он уже продан? Он уже увезен?

Где он сейчас?

– Да, он жив, конечно. Его передали ночью тем, кто заплатил за его усыновление. Не знаю, где они сейчас. Но думаю, что не очень далеко. Все же ребенок слишком мал, и сразу вывезти его за границу не удастся. Его купили немцы, семейная пара. Они приехали на "Мерседесе", цвет, к сожалению, ночью я не разглядела, но номера записала, сейчас...

– Александр, прошу тебя, успокойся, – протестующе замахал руками на Банду Бобровский. – Нельзя же так! Надо все по порядку.

– Ну извини!

Банда пожал плечами и, поудобнее устроившись в кресле напротив Рябкиной, вытащил сигарету и закурил, приготовившись слушать.

Нелли Кимовна, заметив, что он курит "Мальборо", только удивленно покачала головой:

– Ну, Бондаренко...

– Бондарович, – поправил ее Банда.

– Что?

– Моя настоящая фамилия – Бондарович.

– А-а... Ну, все равно. Как вы только смогли все это время курить всякую дешевку?

– Как я смог все это время столько водки пить – вот о чем лучше спросите, – самодовольно улыбнулся Банда. – Но не будем отвлекаться.

– Да, конечно. Так вот. Все началось в 1991 году, в октябре, в Праге...

* * *

Эх, замечательное было время – начало реформ Страна, огромная неповоротливая страна под названием СССР, похожая на затянутое тиной и заросшее мхом болото, вдруг всколыхнулась, развернулась и – понеслась. Понеслась, как та гоголевская тройка, не разбирая дорог, не ведая границ.

Дело даже не в том, что бывшие республики стали независимыми странами. Бог с ними – никто, кроме самой России, по этому поводу не сокрушается.

Изменились люди. Вот что самое главное.

Этот период со всеми его кардинальными переменами, с подавлением путча в Москве, с расстрелом митинга в Тбилиси, с захватом телецентра в Вильнюсе – этот период будоражил не только страны, не только политиков, но и обычных людей.

Несмотря ни на что, стало легче дышать, хотелось чего-то ранее невозможного. И мечты начинали воплощаться.

Именно в это время начали постепенно создаваться миллионные состояния. Именно в это время советские люди массовым потоком хлынули за рубеж, осваивая для начала Польшу, потом Турцию, а затем пробираясь все дальше и дальше по всем направлениям. Именно в это время достигли невиданной свободы СМИ, избавившись от коммунистической цензуры и еще не вкусив новой, "демократической".

Именно в это время впервые за рубежом оказалась и Нелли Кимовна Рябкина, новоиспеченный главврач больницы.

Ее как молодого и перспективного специалиста направили в Прагу, на международную конференцию врачей-гинекологов. Форум, проводимый под эгидой Всемирной организации здравоохранения на деньги какого-то гуманитарного фонда, призван был "подтянуть" врачей из стран бывшего соцлагеря к вершинам мирового здравоохранения – к новым препаратам, методикам, медицинским технологиям. По большому счету, этот съезд врачей больше походил не на научное мероприятие, а на огромную ярмарку – смотрите, мол, бедолаги, как живет и как лечит Европа – вот к чему надо стремиться. Смотрите, учитесь, покупайте.

Нелли Кимовна смотрела во все глаза.

И на красавицу-Прагу.

И на медицинские достижения.

И на качество чешского сервиса.

И на уровень жизни чехов, уже тогда несравнимый с жизнью в бывшем СССР.

Ей казалось, что она попала в сказку. Что такого просто-напросто не может быть.

И как сказочный принц, предстал перед ней пан Гржимек – молодой пражский медик, три года стажировавшийся во франкфуртской клинике Фридмана, знаток европейской медицины, а главное – очень красивый и обходительный парень, выросший в Праге, живущий в Праге и разъезжающий по Праге на белом "БМВ".

Он подсел за ее столик во время завтрака в ресторане гостиницы, в которой жили участники конференции. Что он, местный, здесь делает – такого вопроса у Нелли Кимовны даже и не возникло. Ведь он так смело и так галантно, с легким акцентом, но на чистейшем русском представился:

– Пан Гржимек. Павел Гржимек. Разрешите с пани познакомиться?

Конечно, с удовольствием!

– А не желает ли пани, чтобы после рабочего дня пан Гржимек показал ей настоящую Прагу, а не ту, которую демонстрируют из окна туристического "Икаруса"?

Боже, только об этом и мечтаю!

– А можно ли пани поцеловать руку на прощание с благодарностью за этот чудесный вечер, подаренный пани бедному врачу, который никогда теперь не забудет красоту пани Нелли?

Он еще спрашивает!

В общем, сейчас эти подробности не важны, но уже буквально на второй день знакомства Нелли Кимовна не пришла ночевать в гостиницу, чем чрезвычайно расстроила чиновника из Министерства здравоохранения, еще не успевшего отвыкнуть от строгих правил поведения советских граждан за границей в былые дни.

Зато в награду Нелли Кимовна получила волшебный вечер с шампанским, искрящимся в зыбком свете свечей, и просто умопомрачительную ночь с самым ласковым и нежным на планете мужчиной. Это стоило того, чтобы огорчить чиновника Минздрава.

А потом был прощальный вечер – пришло время ей уезжать из волшебницы-Праги.

Они сидели в маленьком ночном клубе, слушали грустную песню саксофона, пили вино и молчали. И Нелли Кимовна чувствовала, что теряет что-то невозвратно, и ей ужасно хотелось плакать.

И вдруг Павел сказал:

– Нелли, мне никогда и ни с кем не было так хорошо, как с тобой. Я не хочу с тобой расставаться.

– И я не хочу, Павел. Ты – ты просто чудо, волшебник. Ты подарил мне сказку.

– Не уезжай.

– Ну что ты!

– Правда, оставайся!

– Павел, перестань! – она вдруг испугалась. Это предложение было для нее совершенно неожиданным. Да и как это – не вернуться на Родину! Да такие вещи, сколько она себя помнит, никогда на этой самой Родине не прощали. И хотя сейчас, возможно, и пришли новые времена, но чтобы остаться за границей... Нет уж, увольте! – Ты же знаешь, что это невозможно.