Между жизнью и смертью

– Но я буду скучать!

– И я буду...

– Тогда я приеду к тебе.

– Правда?! – она чуть не задохнулась от радости.

– Конечно. Я ведь уже завтра, когда провожу тебя на поезд, захочу тут же уехать следом.

– Павел, милый!

– Нелли!..

И он действительно приехал. Через полгода. Не на поезде – на своем белом "БМВ".

И жизнь снова стала сказкой, только теперь декорациями были не улочки Праги, а бульвары Одессы, не клубы, а ресторанчики на Дерибасовской. И лишь Павел и его белый "БМВ" были все теми же.

Это продолжалось целую неделю. Всего неделю. А затем был разговор, изменивший жизнь Нелли Кимовны.

Они сидели в маленькой кухне ее однокомнатной квартирки в блочном грязном, вонючем доме и пили шампанское, время от времени прихлопывая тараканов, выползавших то на подоконник, то на газовую плиту.

Она отдыхала; расслабившись, после близости с ним, и, может быть, поэтому фраза Павла показалась ей особенно обидной:

– И не надоело тебе жить в такой нищете?

– Ну, знаешь! – возмутилась тогда Нелли Кимовна. – Может, это у вас там, в Праге, или в твоем Франкфурте такая жизнь и называется нищетой...

– Да, – он безапелляционно оборвал ее, но как-то очень грустно и нежно-нежно, как ей показалось, посмотрев при этом на нее. – Да, это называется нищетой. Ты же сама все видела, ты знаешь, как живу я, например.

– Знаю, видела, – она уже не возмущалась и лишь тяжело вздохнула. – Но что делать, если труд врача, учителя, ученого у нас стоит так мало.

– Не смиряться! – он горячился, и это немного раздражало Рябкину.

– Как?! Он, Павел, пожил бы ты у нас, не был бы таким оптимистом.

– Был бы. Потому что я знаю, как можно зарабатывать большие деньги.

– Понимаешь, дорогой, я не хочу зарабатывать большие деньги, если это не будет связано с моей профессией. Я врач и я хочу лечить. Я хочу, чтобы на меня смотрели мои больные с благодарностью и уважением...

– Это не высокие слова? – он спросил ее об этом прямо, и, наверное, именно поэтому она выдержала, не обиделась на него окончательно.

– Нет, Павел. Я правда люблю свою работу. И я не виновата, что за нее мне так мало платят.

– Ты, конечно, не виновата. Просто... Как тебе сказать... Я так мечтал...

– О чем?

– О том, что мы построим себе большой дом. Со светлой комнатой, в которой мы будем греться у камина и смотреть телевизор, с огромной кухней, со спальнями для гостей, с кабинетом, где можно было бы заняться частной практикой. А во дворе бы бегали две красивые лохматые собаки...

– Павел, ты о чем?

– Я что, не правильно выразился?

– Дом для... нас с тобой?

– Да. Дом, где могли бы жить я и ты, два врача, два любящих друг друга человека, муж и жена. И в котором бы росли наши дети, такие же красивые, как ты.

– Ты делаешь мне предложение? Что-то я тебя совсем не пойму.

Нелли Кимовна разволновалась не на шутку.

Нет, это не было первым предложением в ее жизни.

Еще студенткой она отказала двум претендентам на ее руку и сердце, еще одно предложение отклонила года три назад, тогда она была завотделением. Причина была самая прозаическая – претенденты были слишком далеки от того идеала, который часто снился девушке по ночам. А вот Павел – Павел – это сказка!

Она и мечтать не могла о таком счастье.

Но Павел отреагировал на ее вопрос удивительно спокойно, и только на позаимствованную у немцев практичность, которая порой была немного "тяжеловатой", списала Нелли Кимовна это спокойствие:

– Да, предложение. Я предлагаю тебе обсудить, как нам вместе заработать побольше денег, чтобы мы могли серьезно подумать о женитьбе.

– Скажи... Ты правда хотел бы, чтобы я стала твоей женой? – она спросила это очень тихо, смущаясь, вся напрягшись и замерев в ожидании ответа.

– Да.

Нелли Кимовна вспыхнула, подняв сияющие глаза на своего принца, а тот, покуривая, добавил, ловко прихлопывая сложенной вчетверо газетой очередного таракана:

– Только прежде чем решиться на столь серьезный и ответственный для нас обоих шаг, нам обязательно надо с тобой заработать много денег. Чтобы мы могли себя чувствовать спокойно и комфортно, чтобы мы были уверены в своем будущем и в будущем наших с тобой детей.

– А где мы будем жить?

– Ну, не здесь.

– А где?

– Может быть, в Праге. А еще лучше – в Австрии. Там очень красиво, и уровень жизни куда выше, чем в нашей стране, не говоря уж о вашей – А много – это сколько?

– Не понял, – он удивленно посмотрел на нее, – что много?

– Много денег заработать – это сколько много?

– А-а! – он рассмеялся. – Ну, много – это много. Не меньше ста, лучше двухсот тысяч долларов. Несколько секунд она не могла вымолвить ни слова, глядя на своего любимого с нескрываемым изумлением. А потом шок прошел, и Нелли Кимовна почувствовала себя последней набитой дурой, над которой каждый мужик, даже этот милый чех, может издеваться сколько ему заблагорассудится.

– Двести тысяч долларов, значит, да? Заработать? А только потом мы с тобой, глядишь, рассмотрим вопрос о нашей женитьбе? Да?

– Ну да.

– А зарабатывать двести тысяч мы, знаешь, сколько времени будем? – она зло сверкнула глазами, стараясь взглядом испепелить это чудовище. – По двадцать долларов в месяц, не евши, не пивши, я заработаю эти деньги всего за девятьсот лет!

– О, ты ошибаешься.

– Ошибаюсь? Нет, я не ошибаюсь! К началу четвертого тысячелетия мы как раз созреем для женитьбы.

– Ты ошибаешься. Мы заработаем эти деньги за три, максимум за пять лет.

– Слушай, а может, ты просто болен? Жаль, что я гинеколог, а не психиатр.

– Я тоже не психиатр, – Павел оставался совершенно спокойным и разговаривал с ней снисходительно, не сгоняя с лица насмешливую улыбочку, – а надо бы было тебя проверить – я все говорю, говорю, а ты как будто меня не слышишь. Или не хочешь слышать, что в принципе одно и то же.

Нелли Кимовна взяла себя в руки. Действительно, пусть продемонстрирует свой шизофренический бред на полную катушку, зачем мешать человеку раскрывать свои недостатки?