Межесвет

Охотник мягко отстранил девушку, поднялся и зашагал к выходу из склепа, будто собирался уйти прочь и навсегда забыть о том, что должен был сделать. Он немного прихрамывал на правую ногу, напомнив Летиции отца, и оковы страха, сжимающие ее грудь, ослабли, а в душе всколыхнулась нежность: нечто странное и неприемлемое по отношению к палачу.

— Я помогу тебе вспомнить, — сказала она, и Охотник замер на пороге.

Она подошла и села на ступеньках, залитых бледным светом, прислонилась спиной к остаткам металлического каркаса, выступавшего из земли. Охотник расположился напротив, вытянув ноги и сложив на груди руки. Глаза у него были чистого, льдисто-голубого цвета, и сейчас они выражали безмятежность. Летиция заслужила короткую отсрочку: пока что он собирался оставить ей жизнь.

— Не думай ни о чем. Закрой глаза и дай свободу мыслям. Это же так просто.

Он горько усмехнулся.

— Просто быть человеком.

Нарисованный мир пробуждался ото сна, ветер гулял в высокой траве, а ее окутывала дрема. Ей хотелось, чтобы все это передалось и Охотнику: слабое тепло занимающегося дня, чувство безопасности и общая расслабленность. Летиция не знала, спал ли Охотник или всего лишь смотрел на нее, спящую, но когда она очнулась, его уже и след простыл. Было далеко за полдень, солнце стояло высоко, и Касс тряс девушку за плечо.

— Я нашел питьевую воду и немного хлеба и сыра. — Юноша показал ей флягу и сверток, оставленные Охотником. — Это от Эри?

Летиция медленно покачала головой. Она с содроганием вспомнила события минувшей ночи: давящее присутствие божества, неодолимый магнетизм его взгляда, опасный блеск ствола на бедре. Она встретила Охотника, говорила с ним, касалась его, и она все еще дышит. Увидев, как она побледнела, Касс не на шутку встревожился.

— Кто был здесь?

Она вскинула на него глаза.

— Ты сочтешь меня сумасшедшей.

Касс опустился на ступеньку.

— А ты проверь.

— Касс, — ее голос охрип, — ты мне ужасно не нравишься, но сейчас ты — лучший в мире. — Она потянулась к юноше, просунула руки ему под мышки и сомкнула их у него за спиной. Его сердце заухало в груди, как кузнечный молот. Можно сколько угодно рассуждать о неприязни, но тело не обманешь: оно реагирует независимо от твоих желаний. — Он приходил за мной. Охотник. Он приходил за нами обоими.

Летиция отстранилась, пряча глаза и стыдясь своего порыва.

— Он был так же близко, как ты. Он сделан из плоти, он настоящий, он…

Касс хотел взять ее за руку, но она не позволила.

— Со мной все в порядке.

— Я и не сомневался в его реальности. Я не думал, что ты врешь. С чего ты взяла?

Летиция будто не слышала его слов.

— Он хромает, как мой отец, и глаза у него голубые, а белокурые волосы стянуты в низкий хвост. Его одежда не сильно отличается от нашей, только пояс очень широкий, а в нем много отделений для таких округлых металлических штук…

Касс развернул ее к себе, схватив за плечи, и легонько встряхнул. Летиция толкнула его обеими ладонями в грудь, резко и грубо, и он разжал руки.

— Ты ведь хочешь знать, что сказал Охотник? Почему не убил меня? — Ее черты исказились в гримасе ярости. — Все это время ты лежал там, как мертвый! А как же твои заверения? Потому что он бы проснулся, Касс! Я в этом не сомневаюсь!

Его лицо застыло.

— Он? — отупело переспросил Касс.

Это стало последней каплей. Летиция сорвалась с места и взбежала по лестнице, раскинула руки в стороны, словно собираясь воспарить, и крикнула в небо:

— Эри! Забери меня отсюда! Нет сил больше это терпеть!

— Так ты кольцо носишь? Все настолько серьезно? — Девушка с удивлением обернулась к нему. Раньше кольцо было под одеждой, но Охотник вытащил его, а она забыла спрятать обратно. Юношу всего трясло, глаза дикого сокола метали искры. Касс почти прорычал: — Ты же ведьма, волчья невеста!

Он стал подниматься по ступеням, и с каждым шагом его ноги наливались свинцом. Время тянулось невероятно медленно, Касс успел десять раз пожалеть о своей вспышке, пока взошел наверх. С наступлением утра снаружи стало теплее, но его внутренности сковывал холод, и только какой-то сгусток чуть ниже живота неравномерно, болезненно пульсировал. Он обнимал ее, и Летиция его обняла, а слова — это всего лишь слова, они никогда не станут чем-то большим. И все же он произнес виновато:

— Прости меня.

Летиция на него не смотрела.

— Ты влюбился в меня.

Он тяжело сглотнул и развел руками.

— Не говори глупостей.

— В моем сердце нет для тебя места, — продолжила она с холодной жестокостью. Кассу хотелось любым способом вернуть время на несколько минут назад, а в противном случае — провалиться сквозь землю прямо в ад. — Это понятно? Нет ни для кого, кроме него.

В юноше снова вскипела ярость.

— Хватит твердить одно и то же. Я не дурак.

— Хорошо. Мы пойдем дальше или будем ждать с моря погоды?

И она ушла вперед, не удостоившись ответа, оставив его душу в руинах. Летиция и не подозревала, сколько в нем было страсти, сколь многое он держал в себе. Касс дрожал от гнева и хотел ее, и ненавидел ее за это. Глаза застлало красной пеленой, в ушах громко стучала кровь, а потом наступило затишье, и знакомый голос насмешливо произнес: 'Ты и не представляешь, что она позволяла с собой делать. Я имел ее спереди и сзади, когда и как нравилось'. Лучший друг оказался лгуном и предателем, а его хорошенькая девочка, его Лу, была грязной шлюхой, и ему следовало покончить с ними обоими. Касс оставил ей жизнь не из жалости или милосердия, а потому что сам был сражен горем.

Летиция постепенно замедляла шаг, а потом и вовсе остановилась. Ее плечи странно вздрагивали, как от рыданий. Она остервенело дергала браслет, перевитую красную нить, связывавшую ее с юношей. Добившись успеха, девушка швырнула обрывки в траву и продолжила путь. Касс почувствовал, как в нем вздымается сильная, неконтролируемая злоба, однажды повлекшая за собой смерть. Он догнал Летицию, намереваясь объясниться, и стал свидетелем чудесного преображения — спектра на ее лбу и щеках задвигалась, уловив волнение спиритических энергий, беспорядочное мерцание сложилось в затейливый узор. Он опустил глаза и долгое время смотрел себе под ноги. Спектральный покров изменяется, если носителю грозит опасность, и это было доказательством его греха, его желания сделать ей больно.

Прошел час или около того, а они все еще хранили молчание. Касс на ходу вытащил из кармана сверток, разделил поровну хлеб и сыр и протянул Летиции. Она сделала вид, что ничего не заметила, напряженно глядя вперед, а когда он вложил оба куска ей в ладонь, просто разжала руку, уронив паек в траву. Касс тихо выругался, поднял жалкий запас продовольствия и спрятал обратно в карман. Предложить Летиции воду он не решился из опасения, что она выльет ее на землю.

— Чего ты так на меня взъелась?