Мгновения жизни

– Тебе пришло письмо?
– упавшим голосом спросила Сара. Будучи старше Шарлотты на полтора года, она все еще надеялась, что ее письмо просто затерялось, и в этом году она точно попадет в школу.

– Можешь забрать его себе, если ты так хочешь в эту дурацкую школу, - сердито прошипела Шарлотта в трубку, - все вы предатели.

Швырнув трубку на рычаг, она забралась с ногами в кресло и хотела было заплакать, но от злости слез не было. Вскочив, она сбежала вниз по ступенькам и, найдя злополучный конверт, разорвала его на мелкие кусочки.

– Какой взрослый поступок, браво, - сухо произнесла Эйлин, сидящая рядом в кресле. В порыве злости Шарлотта ее даже не заметила.

Взмахнув палочкой, Эйлин восстановила письмо и с укором посмотрела на дочь, но та, сгорая от стыда, уже сбежала в свою комнату.

Эйлин даже не успела сказать ей, что, разбирая остальную почту, она нашла письмо от частной школы. Пробежав его глазами, она со смешанными чувствами отложила сложенный втрое лист бумаги, только теперь понимая, что дочь действительно настроена серьезно.

«Отправить документы в частную школу, найти ее самостоятельно и каким-то образом съездить на отборочные испытания…» - думала Эйлин, представляя себе масштаб проделанной работы и невольно проникаясь уважением к дочери.

Взяв конверт с извещением, она решила, что больше не в силах заниматься этим в одиночку, и отправилась на поиски Тобиаса, так удачно устроившего себе выходной именно сегодня.

– Может, я все же не права?
– удрученно спросила она, находя Тобиаса задремавшим в шезлонге у бассейна.

– Смотря в чем, - ответил он, лениво потягиваясь и щурясь от яркого солнца, - если ты имеешь в виду то, что не разбудила меня, и я тут сгорел, то определенно не права.

Он сел и, морщась, потрогал саднящую кожу на животе.

– В том, что Шарлотте будет лучше, если она поедет в школу, - произнесла Эйлин.
– Я уже действительно сомневаюсь, стоит ли ее посылать в Ильверморни.

– Мы в любом случае будем мучиться от чувства под названием «вот если бы», - ответил Тобиас, - но, насколько я помню, мы с тобой уже решили, что Шарлотта поедет в школу волшебства.

– Вот только тогда мы не знали, что она самостоятельно подала документы в несколько частных профильных школ, - хмыкнула Эйлин и помахала в воздухе конвертом с письмом.
– Я теперь в полной растерянности. Совершенно не хочу быть похожей на мою мать и ломать жизнь своему ребенку.

– О чем ты вообще?
– проворчал Тобиас, морщась от внезапной головной боли.
– У нее сейчас одинаковые шансы стать кем угодно. Меня вот никто не спрашивал, а, между прочим, я мечтаю, чтобы хотя бы один ребенок пошел по моим стопам, - произнеся последнюю фразу, он резко встал и пошел домой, оставив Эйлин в полном недоумении.

Задремав, он забыл принять ставшие за три года привычными антидепрессанты, и ощущения, что испытывал его организм, нельзя было назвать приятными. То, что у него зависимость, Тобиас понял, едва попытался прекратить пить таблетки. Спустя полгода после начала их приема он был уверен, что кошмаров больше не будет, и с руками, трясшимися так некстати, тоже будет все в порядке. Вот только первый же день без таблеток показался ему адом. Кошмарных снов и правда не было, но общее состояние оставляло желать лучшего. Как назло, просто позволить себе переболеть тягу к антидепрессантам он не мог - слишком много было дел и пациентов.

При помощи Джерома, довольно быстро освоившегося в волшебном мире, «Вишневая клиника» вошла в пятерку лучших волшебных медицинских заведений по всему побережью, обеспечив постоянный приток новых клиентов. Вот только проблем с антидепрессантами это не отменяло, и, осознав, что самому ему не справиться, Тобиас уже три месяца собирался покаяться Эйлин, каждый день откладывая тяжелый разговор на завтра.

Сегодня утром он уже почти решился и даже приготовил некое подобие речи, но за завтраком у Эйлин было такое хорошее настроение, что портить его было бы свинством.

Сидя в пустой гостиной, Тобиас уже сотый раз думал о том, что если о его пристрастии к антидепрессантам станет известно кому-либо в клинике, то вся карьера может оказаться под угрозой. Хмыкнув, он живо представил, как у него отбирают лицензию и выгоняют из собственной клиники.

– Нет, - сказал он себе, машинально отправляя в рот пару таблеток, - с этим пора заканчивать.

========== Глава 2. Надуманные страдания ==========

Признаваться было сложно. По дороге к Эйлин во внутренний дворик у Тобиаса чуть ли не дрожали колени и пересохло в горле. Он даже подумал, что тогда, много лет назад, представлять план клиники в МАКУСА перед самим президентом было куда легче, чем сейчас подойти к Эйлин и сказать… А вот, собственно, что именно сказать, он не знал. Слов в голове было много, но как объяснить любимому человеку, что он снова подвел, снова лгал и пускал пыль в глаза, Тобиас не знал.

Чувствуя себя самым что ни на есть паршивым образом, он подошел к Эйлин. С крайне недовольным видом она, поджав ноги, сидела в плетеном кресле и читала какой-то журнал по психологии. Обстановка казалась ему крайне неуместной для признаний. А официальное письмо из частной школы, торчащее из журнала в руках Эйлин, заставило Тобиаса испытать чувство вины за недавнюю вспышку гнева.

– Извини, что я так резко ушел, - начал он издалека, садясь у жены в ногах. Трава оказалась на удивление мокрой, и, вынув палочку, Тобиас высушил место вокруг себя.
– Просто… Я должен тебе кое-что сказать, - произнес он и сделал глубокий вдох.
– Это сложно, и мне дико стыдно, что я до такого докатился и… - Тобиас поморщился, пытаясь сообразить, как произнести нужные слова.

Эйлин в ответ только внимательно смотрела на него сверху вниз, слегка приподняв бровь, и явно ждала окончания фразы. Закончив наконец-то университет и открыв кабинет психолога в «Вишневой клинике», она научилась не делать поспешных выводов.

– Помнишь тот случай, с проклятыми во всех смыслах часами?
– спросил он, глядя, как ветер гонит рябь по воде в бассейне. Получив тихое подтверждение от Эйлин, он продолжил: - Тогда много чего произошло. Сама знаешь. Макномара меня предал, Шарлотта едва не погибла, и из-за всего этого мне снились жуткие кошмары. Да и руки дрожали так, что я не мог проводить операции.

– Тоби… - сочувственно произнесла Эйлин, дотрагиваясь до его плеча, - ты бы мог прийти ко мне, и мы нашли бы выход. Я ведь много раз пыталась поговорить с тобой, - она огорченно замолчала, так и не окончив фразы.

– Мог бы, - хмыкнул он, кладя свою ладонь поверх ее и боясь, что после его признания больше никогда не сможет этого сделать.
– Я бы много чего мог, но снова поступил по-идиотски, - произнес он с сожалением и добавил: - Я принимаю антидепрессанты. Три года, - наконец признался Тобиас и, повернувшись, посмотрел на Эйлин с выражением крайнего отчаяния.