Мичуринский проспект

Как ни странно, зрение больше не подводило. Разве что виделось все немного четче. Мне чудилось, будто я герой фильма, какой-то мрачной драмы. Будний день, время -- давно за полночь. На улицах никого, только ветер гоняет одинокие листья по серому, с редкими черными заплатами, асфальту. По Мичуринскому ехали редкие машины.

Я жил неподалеку от Штакета, но тягучее время растянуло дорогу до бесконечности. Порой казалось, что оно и вовсе остановилось.

По ту сторону широкого проспекта стояло единственное нетиповое здание на всю округу -- церковь. Казалось бы вид на нее должен был бы скрашивать общую серость и запустение, однако позолоченные купола блестели как дешевые украшения на некрасивых рыночных торговках в возрасте... У меня начал болеть живот. Я посмотрел на крест и понял, что у меня нет родителей и приехал я из Таджикистана с партией героина в животе. Мне казалось, что я таджикский мальчик в чьем пузе лопалаются капсулы с героином. Причина предстоящей смерти прояснилась.

На углу возле цветочной палатки стояла патрульная машина. Мусора оперлись на бело-голубой экстерьер и курили, свалив предплечья на висящие на ремнях калаши. Я заметил их слишком поздно, однако отступать было некуда, нужно было идти вперед. Какую опасность представляли для меня менты, по сравнению с тем, что творилось внутри? С одной стороны, я мог быть немного зеленым, но все же гражданином Российской Федерации, а с другой стороны -- таджиком, который несет в себе наркоту. А если я таджик, то куда он иду? Один, в чужом городе и родственников тут нет.

Угроза миновала и уже через несколько минут, я ворвался в отчий дом, вломился в комнату к родителям и рухнул к ним на кровать:

– - АААААААААААААААААА, -- заорал я, -- я сейчас умру, у меня в животе шарики с героином лопаются!

– - Что, что случилось?
– - отец не до конца проснулся, был шокирован и не мог оценить ситуацию.

Отец долго не мог понять что со мной происходит. Я нес что-то про капсулы в животе, про то, как они там взрываются. Он дал мне тазик, я пытался вырвать, ничего не получалось. Когда он окончательно проснулся, то понял, что я под кайфом, и в моем желудке ничего нет. Это просто очередные галлюцинации от наркоты.

На следующий день я пошел вместе с ним и мамой в театр.

22.

– - Этот дебил, съел сегодня девять таблеток экстази и поехал выбирать себе велосипед, -- ржал Худой.

– - И как велосипед?
– - спросил я, разделяя горку амфетаминов на две ровные, жирные полоски.

– - Да ты у него спроси. Хотя сейчас он тебе точно скажет, что все нормально, замечательно даже.

Я снюхал стафф жадно, не поделившись ни с кем. И не почувствовав прихода, спросил:

– - В принципе, по велосипеду можно было бы определить, насколько хороши таблетки. А что, я не понял, остались?

– - Ну да.

– - Давай.

До клуба мы как обычно добирались вдвоем со Штакетом. Там нас ждали его друзья. Несмотря на стимуляторы, я не запомнил дороги. Обычные пьяные провалы в памяти. Пришел в себя я только у входа. Охранники не хотели меня запускать внутрь, но мне каким-то образом удалось их убедить и просочиться внутрь.

Вечеринка, смазанная и громкая, напрочь выпала из моей памяти. Помню только, как съел колесо, меня сильно вперло. А дальше какая-то телка, такси и снова я на районе. Все в той же компании. Целый день я стоял на улице с загулявшим Валерой. Кричал что-то.

Потом меня затащили домой к Бунину. Отец пытался меня найти. Парни не сказали где я.

Очнулся я на руках у отца, когда блевал с балкона чем-то красным.

Телку звали Лилу. На самом деле, у нее наверно было какое-то другое, настоящее имя, но всем она представлялась именно так. Её нельзя было назвать ни девушкой, ни девчонкой, ни женщиной, она была именно телкой. С короткими, крашенными в платиновый волосами.

Не понимаю, как мне удалось взять у нее номер телефона. Если честно, то я просто этого не помнил. Она вела себя странно. Все наркоманы ведут себя странно. И если все люди, нормальные люди, с кредитами, планами на будущее и ответственной работой унылы одинаковы, то все алкоголики, наркоманы и просто психи ебануты по-своему.

Некоторые из них видят несуществующих жуков, которые ползают по стенам их жилища, заползают им в уши, ноздри и прочие отверстия, другие находят у себя неизвестные болезни, другие думают, что они на самом деле знаменитые люди, порой умные, за третьими гоняются шпионы. Некоторые из них невыносимы до крайности, с другими весело. Они поднимают другим настроение своими безумными россказнями.

Лилу больше всего походила на рыбу. Она ничего не помнила, и мало чего понимала.

– - Ты знаешь, у меня был парень, ну как парень, нас с ним объединял животный секс. И вот теперь мне очень плохо без секса, -- сказала она мне как-то раз в баре.

Она и сама работала барменом. Все наркоманы работают барменами. Скоростные наркоманы. Сомневаюсь что опийные способны хоть на какую-то деятельность. А таким, которые начинают свой вечер с дорожки, самое то. Куча болтливых алкашей всегда органично вписываются в приход.

Что хорошего в девушке-бармене? То, что ей везде наливают бесплатно. Да и с тебя денег не берут. Или хотя бы дают существенную скидку. Бармены всегда тащат из кассы, да и других способов обмана ненавистных работодателей-капиталистов не чураются. Приятно когда их обман идет на пользу тебе.

А еще в них хорошо, то, что сами они работают в баре. И иногда можно к ним прийти и напиться, заплатив процентов двадцать от полного счета. Мне всегда нужен был алкоголь, когда я употреблял галлюциногены. Поэтому одним субботним днем, я впрыснул себе в рот жидкость из тюбика средства против насморка и отправился к Лилу. С собой я взял Валеру.

Я напивался и бредил. Бредил и напивался. Мы проторчали там до самого закрытия. Мы хотели уйти раньше, но как только вышли из бара нас нагнала Лилу:

– - А счет?

То ли мы были сильно пьяны, то ли просто друг друга не поняли. Пришлось возвращаться и оплачивать. И понятное дело, взять еще. Лилу с напарником уже поднимала стулья и собиралась закрывать заведение, завязалась какая-то драка, а мы все сидели и сидели.

Вышли мы вместе с Лилу и я пытался уговорить её поехать вместе со мной. Валера, понимая интимность ситуации удалился, как впрочем и Лилу. Уговорить мне её не удалось. В итоге я долго пытался остановить машину, поругался с одним из бомбил, и раза с десятого все же умудрился уговорить кого-то довезти меня до дома за разумную цену.

– - Все мужики козлы!
– - написала она мне ранним утром.

– - Почему?
– - спросил я.

Хоть мне и было все равно. Мне вообще на все уже было наплевать. И давно. Но это очередное похмелье стало очередной каплей, вызвавшей очередной психоз. Мне казалось что я вовлечен во все события происходящие вокруг. Когда я включал новости, и видел взрывы, мне казалось, что это я в них виноват. Когда я выходил на улицу и смотрел в ясное небо, то мне думалось, что я индиго, что я растворен в этом небе, что меня как такого нет, а есть огромный мир и я в каждом его уголке.