Мифическая Средневековия

— Ингвар, брат, ты слишком строг со мной. — Даяна в отчаянии схватила его за плечо.

— Пошла прочь, Даяна. — Он сбросил ее руку и обернулся. — Что теперь обо мне будут думать как о вожаке. Ты опозорила меня и Энгельса.

— Не надо так, мы заключили с ним соглашение и…

— Это так теперь называется, да? Соглашение? Ты предала всех, бросила мужа и дочерей, а теперь ищешь себе оправдания. Так я тебе помогу, не утруждай себя, для тебя, их нет. Соглашение, надо же такое придумать, — он вскинул руки вверх.

— Я знаю, мне нет оправданий, Ингвар. — Даяна покачала головой и вытерла слёзы.

— Уходи, Даяна, уходи быстрей, Энгельс ведь может и передумать, а я не стану его останавливать, я не в праве, даже если бы хотел. Убирайся, — он отодвинул в сторону шкуру медведя, прикрывающую вход, — чтобы я тебя больше не видел и не появляйся более в наших краях. Вон из моего дома, из нашей жизни.

— Прощай, брат. — Даяна кивнула и переступила порог. Она ещё долго чувствовала на себе печальный взгляд брата и еще сотни других взглядов, взглядов в которых явно читалось презрение.

Она прекрасно знала, как люди-оборотни чтят свой закон, и понимала, что для всех теперь она прокаженная, и почти каждый из её бывших друзей желает ей смерти, жестокой смерти. Что ж возможно, и она бы так думала на их месте, но не теперь, не теперь.

* * *

— Дарена. — Меден крепко обнял крестницу и прижал к груди, затем повернулся к остальным. — Вы должно быть леди Маргарет, миледи.

— Маргарита Петровна, но можно и Маргарет, если вам так будет угодно. — Улыбнулась женщина, поглядывая по сторонам в надежде как можно скорее увидеть дочь, и не зная, когда ей это предстоит.

Старик повернулся к третьему гостю и замер.

— Леонард. — Полушёпотом произнёс он.

Мужчина вопросительно посмотрел на Дарену.

— Нет, Леонард, это не твой отец, — ответила она, прочитав его немой вопрос. — Это Меден, великий волшебник и мой крёстный, а твой отец из рода каланчей.

— А кто это?

— Скоро узнаешь.

— Леди, вот и вы, наконец-то, мы вас так все ждали. — Гарольд поклонился Дарене, Маргарите Петровне, мельком взглянул на мужчину, на его руки сжимающие поводок. Что-то заставило взглянуть его выше и выше на лицо этого человека. Руки его задрожали, губы в немом молчании прошептали "Леонард", и он бросился обнимать вновь обретённого сына, не веря, что такое возможно.

— Вот это и есть Гарольд, твой отец. — Радостно сообщила Дарена.

Меден улыбнулся. Глаза же Маргариты Петровны и самого виновника сего радостного события, Леонарда, застыли от удивления. Никогда ещё в своей жизни им не приходилось видеть столь высокого человека. Для Леонарда же ещё было шоком и то обстоятельство, что он приходится его кровным отцом. Так вот что значит каланча, от того-то и сам он ростом аж под два метра, благо, что не три, иначе то-то весело бы ему жилось в детском доме. После обмена приветствиями, они поднялись в библиотеку. Гарольд заметно нервничал и заламывал руки, от его былого спокойствия не осталось и следа.

— Сэр, — дрожащим голосом произнёс он, — позвольте нам с… с сыном покинуть вас на сегодня.

— О, конечно, Гарольд, такая новость, такая новость. Поздравляю тебя. Ну же иди, обрадуй свою семью. Думаю, и Леонарду не терпится снова увидеться с матерью.

— Спасибо, сэр. — Гарольд с признательностью кивнул и потянул сына за собой.

— Спасибо, — смущённо пробормотал Леонард, не веря, что это явь, а не сон, но, всё же подозревая, что каким-то чудом оказался в сказке.

— У меня есть мать? — Спросил Леонард, следуя за отцом по длинному коридору. — Дарена, не говорила мне о ней.

— О, да, она просто замечательная женщина, — мечтательно произнёс Гарольд, но Леонард не смог не обратить внимания на потаённую грусть в его голосе. — В отличие от меня она человек, не каланча. Еще у тебя есть две старшие сестры и младший брат, рождённый за несколько дней до твоей пропажи.

— Но что… что произошло со мной? Как я очутился в ином, чуждом мне мире? — Воскликнул Леонард.

— Вот мы и пришли. Мы с матерью всё тебе объясним. К сожалению, твоих сестёр и брата нет сейчас в Медгарде, у них свои семьи и они живут отдельно, но они обязательно приедут, когда узнают, что ты нашёлся. Они замечательные и очень поддерживают нас с мамой. — Гарольд застыл в нерешительности у двери, обхватив рукой круглую ручку. — Твоя мать, Леонард. С некоторых пор она слегка… необычная. Ты к этому привыкнешь, но поначалу это всегда даётся с трудом, тем более что ты вырос в другом, более спокойном мире.

— Знаете, я, конечно, не помню своего родного, во всё же не назвал бы мир приютивший меня спокойным.

— Спорить не буду, тем паче, что мне сравнивать не с чем. А ты поживёшь здесь и сам во всём разберёшься. — Гарольд с силой нажал на дверную ручку.

Дверь медленно отворилась. В комнате царил полумрак. Тяжёлые шторы были наглухо задёрнуты. На первый взгляд комната была слишком тёмной и нежилой. Вдруг из дальнего угла вынырнула неясная тень и неожиданно тусклый, почти лунный, свет залил спальную комнату. Очень высокого роста женщина стояла прямо перед ними, не шелохнувшись, не вздрогнув, будто ничего более в мире не существовало, кроме маленького плетеного коврика у её ног и она ни когда не покидала этого своего пристанища. Живыми оставались только большие жёлто-зелёные глаза, которые с интересом рассматривали вновь прибывшего. Губы женщины задрожали, тем самым, начиная общий процесс оживления. Она немного поддалась вперёд, подрагивая, словно берёзка на ветру.

— Леонард? — Неуверенно произнёс спокойный, чуть шипящий, но всё же приятный голос.

— Да это он, дорогая. Наш сын наконец-то вернулся. Одна ты верила, что он жив, отрицая всякие предположения, и вот он здоровый и повзрослевший стоит перед нами.

Слёзы струились из радостных глаз.

— Да я верила, я чувствовала, я знала. — Она плавно подошла к нему точнее то ли подплыла, то ли подлетела, не касаясь пола ногами, а может, это ему только показалось. Она на секунду взяла его руки в свои, вглядываясь в такое родное, но столь незнакомое лицо. Затем улыбнулась ему и обняла. — О, этот ужасный день лишил меня очень многого, лишил общения с тобой, лишил способности полноценного воспитания остальных детей, забрал Михаэля, лишил меня всего, лишил меня возможности просто счастливо жить.

Леонард сильнее прижался к матери, чувствуя, что она в этом нуждается сейчас, да и сам он, за годы детдомовской жизни обделённый материнской лаской и любовью и постоянно её жаждущий, нуждался в этом не менее, а может быть и вовсе более чем она.

— Ну что же тогда, произошло? — Странное ощущение близкой разгадки тайны родилось где-то внутри его и это будоражило и возбуждало. — Что случилось тогда двадцать пять лет назад…, мама?

Она взяла его за руку, подвела к небольшому диванчику в углу и жестом предложила присесть, потом опустилась рядом и протянула руку Гарольду.

— Дорогой.

Тот выдвинул стул из-под письменного стола, поднёс его к дивану и, взяв жену за руку, опустился на него.

— Всё началось тогда, когда твою мать наконец-то признали моей законной женой и приняли в семью мои родители. Она была человеком, а мои родители, каланчи ещё старых устоев, жили и мыслили по-другому, противясь смешанных браков. Несколько лет мы жили в обществе людей, но мой народ всегда отличался стремлением объединяться с себе подобными и с каждым годом, мне всё труднее становилось уживаться в человеческом обществе. Не удивительно, что когда мой родители приняли нас, мы были несказанно рады, и я и вся моя семья, вы все уже просто измучились от моей постоянной печали и тоске по дому, — пояснил он, затем продолжил. — Но радость наша длилась недолго. Однажды ночью на нашу деревни напали вампиры. Почти все её жители в прямом смысле этого слова были выпиты до дна. Большинство детей, в том числе и все вы с новорождённым малышом на руках, пытались скрыться в лесу, пока взрослые отдавали свои жизни, стараясь отвлечь от вас налётчиков. Я чудом уцелел, чем, безусловно обязан твоей матери, пожертвовавшей собой ради меня. — Он с нежности провёл ладонью по их сплетённым запястьям. — Она оттолкнула меня и я, ударившись головой, потерял сознание. Когда я пришёл в себя, то увидел как незнакомая женщина в белоснежном одеянии, склонилась над телом моей жены. Я вскочил и бросился к ним, но та, будто прочитав мои мысли, резко повернулась, и я увидел холодные жёлто-зелёные глаза, длинные клыки и две тёмные струйки крови, стекающие по шее моей жены. Я уже было подумал, что дни наши сочтены, когда упырица быстро развернулась, испуганно зашипела и, бросив на нас беглый взгляд, скрылся в выбитом окне. Я бросился к жене и осознал, что она ещё жива. Вдруг на пороге появился седовласый старик и несколько одетых в чёрное вампиров, в руках один из них за длинные волосы держал безжизненную голову только что истязающая мою жену. Я хотел было защищаться, но старик только бесстрашно отодвинул меня и наклонился над твоей матерью. Не обращая на меня внимания, он осмотрел её и тихо заключил: "Она пока жива и её ещё можно спасти". К тому времени я уже понял, что они не враги и не подумал сопротивляться. Как ты уже, наверное, понял это был Меден. Он прочитал над ней заклинание и влил в её полуссохшиеся губы сок кровавого дерева, и буквально через несколько минут она уже пришла в себя и выпила весь пузырёк досуха. К утру, мы нашли своих детей, всех кроме тебя. Правда Михаэля, самого старшего из вас нашли мёртвым. Было ещё несколько спасённых ребятишек, которых отправили к дальним родственникам, так как выживших взрослых кроме нас больше не оказалось. Твоей матери предложили присоединиться к Виктору и его последователям, вампирам, проповедующим добро и мир на земле, правда их целью являлась также и искоренение зла на протяжении всей её поверхности. Чтобы там ни было, она отказалась, решив остаться вместе со своей семьёй, как бы трудно ей это не представлялось в нынешнем-то состоянии. А так как всё поселение было умерщвлено, включая твоих деда и бабку, то Меден предложил нам пищу и кров, в обмен на что, я должен был помогать ему управляться с замком и выполнять кое-какие мелкие поручения. Я конечно сразу же согласился, так как нам не куда было идти, а с младенцем и больной женой на руках у меня и вообще не было другого выхода. Мы стали жить у Meдена и никогда об этом не жалели, а после стольких лет в Медгарде так и вовсе не представляем себе жизни за его пределами. Работа у меня не трудная, и даже порой приятная, и всё же не позволяет чувствовать себя нахлебниками. Что до Медена, то, честно говоря, я всегда подозревал, что он предложил мне работу скорее из жалости, чем, действительно нуждался в моей помощи, по-моему, он и раньше не плохо справлялся. Но это обстоятельство никогда не омрачало нашу дружбу, в делах касающихся благополучия моей семьи, я не слишком-то горд. A Meдену я от всей души, безгранично благодарен, и всегда буду ему верен, и ни в коем случае никогда не подведу его. Вот и вся история, сынок. Ты, вероятно, заблудился, отстал от сестёр, что в той панике не очень-то удивительно, и в результате перешёл в другой мир через открывшийся портал, а в том, что это возможно мы уже имели возможность не раз убедиться.