Мифология русских войн. Том I

С подобного глобального манифеста императора Павла начался итальянский поход Суворова:

«Соединясь с Римским императором и королем Великобританским вооружаемся и идем мы единодушно на врага человечества, противоборника властей, преступника Закона Божьего, и восстаем на восставшего на благоденствие всего света. Нанесть повсеместно тяжкие ему удары, пресечь способы к распространению власти и заразительных правил пагубной вольности лишить всех завладений, более хитростию, чем силою орудия приобретенных, и поразив страхом и ужасом тучи опустошающих сих злодеев, заключить в прежние их пределы, ожидая междоусобной брани и восстановления древнего престола от Бога поставленных во Франции Государей» [458] .

458

Михайловский-Данилевский А. И. История войны 1799 г. между Россией и Францией в царствование императора Павла I» том 1. Спб., 1853, с. 131.

Отметим, что одна из целей этой далекой военной экспедиции — спровоцировать восстание и гражданскую войну в стране и близко не имеющей с Россией общих границ.

В 1801 году проект совместного франко-русского похода в Индию предполагал, что «комиссары обоих правительств будут посланы ко всем ханам и «малым деспотам» тех стран, через которые армия должна будет проходить, для объявления им:

«Что армии двух могущественных в мире наций должны пройти через их владения, дабы достигнуть Индии; что единственная цель этой экспедиции состоит в изгнании из Индостана англичан, поработивших эти прекрасные страны, некогда столь знаменитые, могущественные и богатые… ужасное положение угнетения, несчастий и рабства, под которым ныне стенают народы этих стран, внушило живейшее участие Франции и России; что вследствие этого эти два правительства решили соединить свои силы для освобождения Индии от тиранского ига англичан» [459]

459

Проект сухопутной экспедиции в Индию, предложенный Императору Павлу Петровичу первым консулом Наполеоном Бонапарте (пер. с фр.) М., 1847, сс. 21–22.

Манифест Александра I «О составлении и образовании повсеместных временных ополчений или милиции» (30 ноября 1806 года) объяснял, отчего не только армия, но и русское народное ополчение должны идти в Европу:

«Вероломство общего врага, попирая святость трактатов и прав народных и угрожая опустошением всей Европы, побудило Нас напоследок восприять оружие на подкрепление Государств, Нам сопредельных. Несчастия, постигшие Австрийские войска, принудили сию Монархию к заключению невыгодного мира».

В 1808 году царь Александр отказывается от похода в Индию и Царьград, поняв, что этот проект «совершенно отвлек бы все военные силы на берега Черного моря и заставил бы его оставить на произвол судьбы всю Западную Европу» [460] . Вот ведь какие несмысленыши населяют Западную Европу! Без мудрого контроля далекого северного царя им никак не обойтись…

13 марта 1812 г., досадуя на то, что Пруссия вдруг отказалась поддержать Россию, уже изготовившуюся к походу на Францию, Александр I написал Фридриху-Вильгельму III: «Лучше все-таки славный конец, чем жизнь в рабстве». Н. Троцкий с иронией отмечает, что это написал рабовладелец, имевший 10 млн рабов, рабовладельцу, имевшему 3 млн рабов [461] .

460

Т Собрание трактатов и конвенций, заключенных с иностранными державами. Составил Ф. Мартенс. Т.14. Трактаты с Францией 1807–1820. Спб., 1905, с. 57.

461

Троицкий Н. А. 1812. Великий год России. М., 2007, с. 114

«Император Александр, друг всех угнетенных народов, предлагает вам…», — гласила русская листовка 1812 года, обращенная к испанским солдатам наполеоновской армии.

Первые слова Александра к собравшимся во дворце генералам, по прибытии в Вильно в декабре 1812 года, были: «Вы спасли не одну Россию, вы спасли Европу».

Когда князь М. Ф. Орлов явился к маршалу Мармону с предложением сдаться на капитуляцию, он отрекомендовался «флигель-адъютантом его величества императора Всероссийского, который желает спасти Париж для Франции и мира». Тот же Орлов, по поводу притязаний России, сказал, что она хочет «ничего для себя и всего для мира». В то время, как Австрия, Пруссия, Англия шли под своими национальными знаменами и откровенно преследовали национальные интересы, Александр представлял себя благодетелем и освободителем «вселенной». Звание русского царя, казалось, меньше всего удовлетворяло Александра. «Бог ниспослал мне власть и победу для того, чтобы я доставил вселенной мир и спокойствие» [462] .

462

Ульянов Н. Александр Первый — император, актер, человек? // Родина. 1992. № 6–7, с. 143

Итоги тех войн подвёл Пушкин:

Вернулась Франция к Бурбону. Моря достались Албиону, Свобода — ляху. Ну а нам — Восторг провинциальных дам Да дидактические оды. Авось, когда-нибудь потом Вослед иным и мы войдем Под свод пленительной свободы, И просвещения венец На нас натянут, наконец.

В 1833 году Михаил Магницкий (доверенное лицо императора Александра и Аракчеева, попавшее в опалу при Николае Павловиче) пишет статью «Судьба России», направленную против Карамзина:

«Карамзин тосковал о том, что Россия была под властью татар; и он сожалеет, что «сень варварства, омрачив горизонт России, сокрыла от нас Европу». Но иначе смотрит на вещи философия о Христе. Она не тоскует о том, что был татарский период, удаливший Россию от Европы. Она радуется тому, ибо видит, что угнетатели ее, татары были спасителями ее от Европы. Угнетение татарское и удаленность от Западной Европы были, может быть, величайшими благодеяниями для России, ибо сохранили в ней чистоту веры Христовой. Она оставалась младенцем во внешнем образовании, но зато не лишилась того младенчества, которому одному доступно Небо. Россия обстриглась и обрилась по-европейски, надела фрак европейский, стала танцевать по-европейски, отвергнулась личного характера своего, своего особенного я для того, чтобы сблизиться с Европою. Сближение же с Европою ей нужно было совсем не для нее, как обыкновенно думают, а для самой Европы. Чтобы превзойти Европу, для этого Россия — вместо сближения с Европою — удалялась от нее, как удаляется отрок или юноша, избранный от игр и веселий и детских распрей своих сверстников, чтобы в зрелом возрасте быть их путеводителем, как удалялся отрок Наполеон от товарищей своих, чтобы со временем быть повелителем их. В удалении от шумного торжества европейского, Россия укреплялась и мужала к высокому предназначению своем. С самой сей же минуты она уже была назначена быть и не только повелительницею, но и учительницею мира. А скоро должно настать время, когда, успокоившись от брожений своих, народы Европы узнают и душу России, и узнавши — сами неодолимо захотят тесно сдружиться с нею, слиться в один состав с нею, отдаться ей, как брат отдается брату, захотят, отказавшись от заблуждений своих, петь один с нею чистый гимн Свету, Жизни и Любви» [463] .

463

http://krotov.info/libr_min/13_m/in/akov.htm

Рассказывают, что 22 февраля 1848, получив известие о революции в Париже, царь Николай ворвался на бал кавалергардов, взмахом руки остановил оркестр и почти заорал: «Господа! Седлайте коней — во Франции провозглашена республика!» [464] . 14 (26) марта царский манифест объявил войну всем вообще европейским революционным силам [465] , и трехсоттысячная армия двинулась в поход. Но, по меткому слову Лафайета, «авангард повернулся против главных сил»: 18 марта прусский король Фридрих Вильгельм 4 приказал своей армии вернуться в казармы и не воевать против восставшего народа.

464

Выскочков Л. Николай Первый. М., 2003, с. 376.

465

«По заветному примеру Православных Наших предков, призвав в помощь Бога Всемогущего, Мы готовы встретить врагов Наших, где бы они ни предстали»

Генерал Скобелев простирал заботы России далеко за ее границы. В 1878 году, уже после русско-турецкой войны, говорил, что «Наше призвание охранять южных славян, именно их… Без этого — мы сами уйдем в животы, в непосредственность, потеряем свой исторический raison d'etre!» [466] .

При этом те, кого Москва-Петербург называют «братьями», должны признать свой статус «младшего партнера». Как это понял в 1844 году после общения с русскими славянофилами (Погодиным и Шевыревым) чешский писатель Карел Гавличек —

466

Апушкин В. Скобелев о немцах. ПГ., 1914, с. 27

«Русские называют всё русское славянским, чтобы потом назвать всё славянское русским»

(Rusove radi nazyvaji vsechno ruske slovanskym, aby pak mohli tvrdit, ze vsechno slovanske je ruske).

Два года Гавличек работал домашним учителем в Москве. А потом заявил: «Я приехал в Россию славянином, а вернулся чехом» (Odjel jsem do Ruska jako Slovan, vratil jsem se jako Cech). Ему не нравилось немецко-австрийское владычество над его родиной. Но он понял, что Россия придет в Прагу для утверждения свое власти над ней, а не для дарования чехам реальной свободы. И идея панславянского братства тут не более листочек для прикрытия имперского возбуждения.

1914 год:

«Война эта, навязанная нам немцами, вполне отвечает провиденциальному назначению России — освободить от немецкого плена братьев-славян. II даже больше того: нести на Запад, как Достоевский проповедывал, чистое христианство, потому что то христианство, которое существует там, изменило лик Христа» [467] .

…Проходят столетия. Самомнения меньше не становится. Все так же нецыи норовят навязать себя в качестве спасителя всего мира. При этом рецепт счастья может радикально меняться, но мессианская навязчивость остается («Я в березовые ситцы нарядил бы целый свет!»).

467

Голос Церкви // Вестник Виленского православного Свято-Духовского братства. 1914, № 15–16 с.334