Мифы и легенды эскимосов

Ближайшей же зимой они большим числом отправились мстить обитателям фиорда. Когда те узнали о приближении мстителей, старший брат, все еще живший с ними, сказал, что может спасти всех. Он велел им пойти и спрятаться в ближней пещере; но как только появился его брат с охотниками, он поспешил указать им это укрытие. Они сразу же напали и начали осыпать пещеру стрелами; и убили всех, кроме одного, на которого стрелы не хватило. Вдруг из пещеры вылетела птичка; но один из охотников быстро выхватил стрелу у мальчика-сироты, который здесь же практиковался в стрельбе из лука, и подстрелил птицу этой стрелой. Когда же они посмотрели внимательнее, то птица оказалась одним из местных мужчин. Они разрезали его на куски и сразу же вынули из него внутренности. Часть их они утопили в глубинах океана, а оставшиеся отнесли в такое место, где никогда не светит солнце.

Примечание. Эта история составлена по двум записям. Кроме них, есть еще две очень похожие. В первой, когда все мужчины пропали, в стойбище остались только женщины и один старый холостяк, и женщины уговорили его отправиться на поиски пропавших мужчин. Когда он вернулся, отомстив за них, женщины от радости задушили его ласками. В другом варианте обитатели двух соседних островов жили в мире и дружбе, пока злому колдуну на одном из островов не пришло в голову убивать всех, кто приплывал с соседнего острова. Он налетал на людей с горной вершины в облике птицы и одним ударом сносил им головы. В конце концов, однако, его убил стрелой мальчик, которого специально готовили для этого.

49. Одинокий каякер

Жил однажды охотник, у которого было всего одно верное место, где он всегда охотился и куда, кроме него, никто не плавал. Он был достаточно искусен в охоте на тюленей и обычно возвращался домой с богатой добычей. Немного севернее его обиталища в большом доме с тремя окнами жило много людей.

Однажды охотник отправился, как обычно, на свое любимое место и вдруг впервые встретил там другого охотника. Приблизившись, он узнал в нем одного из своих северных соседей. Новичок заговорил с ним; он оказался настолько разговорчив, что охотнику трудно было сосредоточиться на работе. Дома он рассказал: «Сегодня ко мне на моем любимом месте присоединился наконец еще один охотник – один из наших соседей; но завтра я собираюсь выйти утром пораньше и постараюсь опередить его». Так он и сделал; он вышел на охоту раньше, чем обычно, но на месте обнаружил, что второй охотник уже там. В тот день он был еще разговорчивее, чем накануне. Уже почти рассвело, когда они приступили к делу. Добыв достаточно тюленей, оба вернулись домой. Но первый каякер, вернувшись, заметил: «Кажется, этого человека почти невозможно опередить; но я, пожалуй, попробую еще раз». На следующее утро он отправился на охоту очень рано, еще в полной темноте; но второй был уже на месте. Он подплыл к нему поближе, надеясь застать его в обычном добродушном настроении, но на этот раз второй охотник совсем не захотел разговаривать. До самого рассвета он не произнес ни единого слова, а потом уплыл. На следующий день повторилось то же самое – до рассвета он ничего не говорил, а потом заметил: «Сегодня она вообще не поднималась с постели; она заболела позавчера, и с тех пор ей все хуже и хуже». Надо заметить, что говорил он о своей жене, и именно в этом заключалась причина его необычной молчаливости. Затем он добавил: «Если не увидишь меня здесь завтра, можешь смело заключить, что ей еще хуже; тогда загляни к нам на следующий день, узнай, как у нас дела». Первый охотник задал еще несколько вопросов и, вернувшись с добычей домой, рассказал своим о том, что с ним приключилось. На следующий день он не встретил своего нового товарища на прежнем месте и отправился в его стойбище. Войдя в дом, он обнаружил там всех мужчин стойбища – ни один из них в тот день не вышел в море. Он прошел в комнату и увидел, что в самой глубине лавки сидит мужчина и смотрит не мигая прямо перед собой; он присмотрелся и узнал в нем своего товарища по охоте. Его жена умерла, и он успел уже похоронить ее. Заметив общее молчание, он поднялся и подошел к вдовцу со словами: «Я приехал дать тебе некоторое утешение; в этом несчастье тебе наверняка потребуется кто-то, кто готов поговорить с тобой; и если ты захочешь, у меня всегда найдется что тебе рассказать». На это, однако, вдовец пробормотал что-то неразборчивое с яростным и гневным видом. Неожиданно он вскочил, схватил гостя за горло и вышвырнул в проход. Приняв это за шутку, тот поспешно поднялся и вернулся в комнату; но вдовец снова схватил его и швырнул спиной прямо на столб при входе, сломав ему позвоночник, тот тут же умер. Убийца же снова с опущенными глазами сел на лавку. Все это время здесь же, в доме, некий юноша, сын вдовы, невозмутимо продолжал править нож на камне; заточив его как следует, он вскочил позади вдовца и сделал на его спине по длинному надрезу с каждой стороны. Хлынула кровь, и через несколько минут тот упал мертвым. При виде этого все обитатели дома пришли в ярость и схватились за ножи, и была страшная резня; невредимыми остались только вдова, ее сын и ее приемная дочь. Они выбрались через окно и отправились жить в кладовой.

Но зима после этого выдалась очень суровой; установились страшные морозы, и сыну вдовы в конце концов пришлось отказаться от охоты и остаться дома. У них почти закончились припасы, осталось только немного ангмагсата (мелкой сушеной мойвы) и маленький мешочек жира; соответственно, они вынуждены были каждый день недоедать. Только вечером отваживалась вдова выдать каждому его порцию. Сын тогда получал две с половиной рыбки, а сама она и приемная дочь – по полторы. Благодаря такой разумной организации они выжили, хотя и с трудом, и не совсем ослабели от голода, так как каждый раз съедали еще по чуть-чуть жира. Три дня подряд прожили они таким образом, но на четвертый день молодой человек пропал. Оказалось, однако, что он просто отправился оглядеть окрестности с одного из соседних холмов. Вечером он привел в порядок свое оружие и снаряжение, а на следующий день вернулся домой, таща за собой громадную белуху. Женщины были вне себя от радости и сразу же принялись обдирать и разделывать добычу; но прошло немного времени, и дочь начала жаловаться на ужасный холод в ногах. Это потому, что рыбья кровь проникла в ее башмаки и наполнила их. Мать, однако, сделала вид, что ничего не заметила, и велела ей продолжать работать. Немного позже девушка сказала, что горы двоятся у нее в глазах, и только тогда мать разрешила ей пойти в дом; но как только она нагнулась, чтобы войти, как тут же переломилась пополам и умерла на месте. Вечером сын прочитал над телом умершей заклинание, и только тогда его мать узнала, что он ангакок. Они погасили лампы, он вызвал духов и вернул девушке жизнь и здоровье. Все они так и остались жить в этом стойбище, а позже он женился на приемной сестре. В конце концов они умерли там же; они никогда никуда не уезжали, и с ними никогда не происходило никаких несчастий.

50. Касягсак, великий лжец

Касягсак, среди соседей которого по дому было много искусных охотников на тюленей, сам неизменно возвращался по вечерам с пустыми руками. Когда он был на охоте, жена его по имени Китлагсуак всегда беспокоилась и нервничала; она то и дело выбегала наружу смотреть, не идет ли он, и каждый день надеялась, что он, может быть, вернется с добычей; но он обычно приходил ни с чем. Однажды, выйдя в море на своем каяке, он заметил на льдине черную точку; вскоре стало понятно, что это небольшой тюлень. Первой мыслью охотника было загарпунить его, но затем он передумал и поплыл дальше, подумав: «Бедный малыш! Его почти что жалко. Возможно, его уже ранил кто-нибудь другой; может, когда я подплыву поближе, он скользнет в воду, и мне останется только взять его голыми руками». Он подумал так и громко крикнул; тюлень при этом не замедлил покинуть льдину. Немного спустя он появился перед носом каяка; но Касягсак крикнул еще громче, чем в первый раз, и тюлень принялся нырять и вновь появляться, не отплывая далеко. Наконец Касягсак решил все же загарпунить его; но как-то так получалось, что тюлень выныривал все дальше и дальше от каяка, а вскоре и совсем пропал. Касягсак направился домой и только заметил: «Вот глупое существо! До тебя не так легко добраться. Но ничего, подожди, вот в следующий раз…»

В другой день он вышел в море; стояла тихая и ясная погода. Взглянув в сторону земли, он увидел других каякеров и заметил, что один из них только что загарпунил тюленя и все остальные спешат ему на помощь. Сам-то Касягсак не стал никуда спешить, а равнодушно остался на прежнем месте. Он заметил также, что тот каякер, что загарпунил тюленя, отбуксировал тушу к берегу и привязал к камню, а сам погнался за новой добычей. Касягсак отошел подальше от берега, но затем вернулся кружным путем, где никто не мог его видеть; он направился прямиком к чужому тюленю и утащил его. Буксировочный линь был сплошь изукрашен моржовыми клыками, и Касягсак очень радовался тому, что вернется домой с такой чудесной добычей. Тем временем жена его бродила вокруг стойбища в ожидании мужа и высматривала в море возвращающихся каякеров. Она-то и воскликнула: «Каяк!» Услышав ее крик, другие тоже высыпали на берег; она заслонила глаза от солнца ладонью и продолжила: «Похоже, это Касягсак, и веслом он работает как человек, который тащит что-то на буксире. Ну, думаю я, сегодня будет моя очередь угощать вас, и все вы получите по хорошему куску жира». Как только он высадился на берег, она поспешила спросить: «Где ты взял такой чудесный буксирный ремень?» Он ответил: «Сегодня утром, отплывая на охоту, я подумал, что он может мне пригодиться – ведь я был настроен решительно и намеревался непременно добыть что-нибудь; поэтому я прихватил его с собой. Он давно лежал у меня в запасе». – «Да неужели?» – удивилась жена и принялась обдирать и разделывать тушу. Она отложила в сторону голову, спину и шкуру; все остальное, включая и жир, она собиралась пустить на грандиозную пирушку. Постепенно возвращались остальные каякеры, и она не забывала сообщить каждому из них в отдельности, что в стойбище уже доставлен один добытый тюлень. Другие женщины вернулись с берега, и она повторила всю историю и им тоже. Но когда они садились вечером за трапезу, прибежал мальчик со словами: «Меня послали за буксирным ремнем; что касается тюленя, то это не важно». Тогда жена Касягсака обернулась к нему и спросила: «Ты сказал мне неправду?» Он ответил только: «Конечно неправду»; на что жена заметила: «Какой стыд, что Касягсак так поступает!» – но он только скорчил рожицу и сказал: «Ба!» – чем сильно испугал ее. Когда же они легли спать, он все щипал ее и насвистывал, пока оба не заснули.

На другой день, выйдя в море на каяке, он снова заметил на льдине темное пятнышко. Он подплыл поближе и разглядел, что это всего лишь камень. Он оглянулся на остальных каякеров, а затем внезапно сделал вид, что гребет изо всех сил и гонится за тюленем; одновременно он поднял гарпун и приготовился к броску; но затем спрятался за кромку ледяного поля, взобрался на льдину и скатил камень в воду с громким плеском, пеной и волнами. После этого снова сел в каяк и поднял страшный шум, призывая остальных на помощь. Охотники поспешили к нему и увидели, что охотничьего пузыря у него нет; он объяснил: «Морж только что нырнул в воду с моим пузырем; помогите мне, пожалуйста, засечь его, когда он всплывет; а я пока поплыву назад и скажу, что загарпунил моржа». Он поспешил к берегу; жена его, как обычно, следила за морем и первая воскликнула, увидев его: «Каякер возвращается!» Он крикнул изо всех сил, что ему повезло загарпунить моржа. «Я почти уверена, что это Касягсак; вы слышите, что он там кричит?» Тем временем он подплыл к берегу и сказал: «Я потерял поплавок, преследуя моржа, и приплыл к берегу только для того, чтобы рассказать тебе об этом». Жена бегом бросилась в дом, но в спешке сломала рукоятку ножа. Но она не расстроилась, а только сказала: «Теперь у меня будет новая рукоятка из моржового клыка и новый крюк для чайника». Вечером Касягсак забрался на лежанке в самый дальний угол, так что над лавкой видны были только его пятки. Остальные каякеры довольно долго не возвращались; последний из них вошел в дом с гарпунным линем и поплавком и, обращаясь к Касягсаку, заметил: «Кажется, это твое; должно быть, линь был привязан к камню и соскользнул вместе с ним в воду; вот он». Жена Касягсака воскликнула: «Неужели ты опять солгал нам?» – на что тот ответил только: «Ну да; понимаешь, я хотел просто пошутить».

В другой день, проплывая на каяке вдоль берега, Касягсак заметил вдалеке на песчаном берегу несколько кусков льда. Он подплыл к этому месту и высадился на берег. Две женщины, собиравшие в тундре ягоды, все это время наблюдали за его действиями. Они увидели, как он наполнил каяк кусками битого льда; после этого вошел в воду по самую шею, вышел обратно на берег и принялся крушить свой каяк камнями; наконец он напихал себе льда под куртку и направился домой. Еще на некотором расстоянии он начал вопить и жаловаться: «Увы мне! Огромный айсберг отелился (распался на куски и обрушился) рядом с моим каяком и обрушился прямо на меня!» Жена его подхватила причитания и воскликнула: «Нужно пойти поискать для него сухую одежду!» В конце концов Касягсака вытащили на берег; из одежды его посыпались крупные куски льда. Сам же он не прекращал жаловаться и стонать, будто от боли, и повторять: «Я едва-едва спасся». Жена его повторяла историю его злоключений каждому каякеру, возвращавшемуся с моря. Но в конце концов вернулись и те две женщины, что видели Касягсака; они сразу же воскликнули: «Не его ли мы видели там, под песчаными дюнами, когда он набивал льдом свою одежду!» При этих словах жена вскрикнула: «Что такое! Неужели Касягсак опять лгал нам?» Через некоторое время Касягсак поехал в гости к своему тестю. Только войдя в дом, он воскликнул: «Ах, что случилось с вами? Почему ваши лампы не горят, а сами вы варите в котле собачатину?» – «Увы! – ответил хозяин дома, указывая на своего маленького сына. – Он был голоден, бедняжка! А поскольку другой еды у нас не было, мы убили собаку». Касягсак хвастливо ответил: «Вчера дома нам пришлось нелегко. Одной из женщин и мне пришлось целый день возиться с множеством добытых тюленей и моржей. У меня от них ломятся обе кладовые; а руки все в ранах от этой работы». Тесть отозвался: «Кто бы мог подумать, что бедный сирота Касягсак станет таким богатым!» Сказав это, он расчувствовался и заплакал, и Касягсак тоже сделал вид, что плачет. При расставании на следующий день он предложил, чтобы его маленький шурин поехал с ним и привез назад немного припасов; он добавил при этом: «Я провожу тебя обратно домой»; отец сказал мальчику: «Ну, разве ты не слышишь, что говорит муж твоей сестры? Поезжай». Добравшись до дому, Касягсак взял бечевку, пошел в дом и соорудил из нее ловушку; затем взял чуть-чуть обгоревшего жира из жениной лампы и разбросал кусочки в качестве приманки для воронов. Затем он неожиданно дернул за бечевку и выкрикнул: «Два! Нет, увы, один удрал!» Потом он выбежал из дома и вернулся с тушкой ворона, которую его жена ободрала и сварила. Но его маленькому шурину пришлось попросить еды у других; а при отъезде на следующий день он получил все подарки тоже от других людей, не от Касягсака.

В другой день Касягсак отправился в своем каяке в гости в соседнее стойбище. Войдя в один из домов, он скоро заметил, что некоторые из его обитателей оплакивают потерю кого-то из близких. Он расспросил остальных и узнал, что они потеряли маленькую дочку по имени Неписангуак. Он поспешил заявить громким голосом: «У нас дома только что родилась девочка, и мы назвали ее Неписангуак». Горюющие родители и родственники умершей девочки воскликнули: «Спасибо тебе, что назвал дочку этим именем»; и Касягсак тоже притворился плачущим; но все это время он тайком посматривал сквозь пальцы. Чуть позже они щедро угостили его множеством вкусных вещей. Касягсак же все время повторял: «Наша малышка еще не умеет как следует разговаривать; она только кричит «Апангая!». На это остальные сказали: «Конечно, она имеет в виду сапангая (сапангат, бусы). Мы подарим тебе немного бус для нее». При отъезде он был нагружен подарками – там были и бусы, и тарелка, и тюленьи лапки. Как раз когда он собирался отплыть, один человек крикнул ему: «Я бы с удовольствием купил каяк, и я могу дать за него хороший горшок; расскажи об этом в своем стойбище». Но Касягсак ответил: «Дай горшок мне; у меня как раз есть новый каяк, но он чуть узковат для меня». В конце концов он отплыл домой, а подарки и горшок висели на носу его каяка. Дома он сказал: «Какое ужасное несчастье! Должно быть, погибла какая-то лодка. Все вещи, которые я тебе привез, я нашел разбросанными по льду»; и жена его поспешила в дом, чтобы разбить свой старый треснутый горшок и выбросить лопаточные кости, которые до сих пор служили ей вместо тарелок; она украсила свою куртку бусинами и гордо прошлась туда и сюда перед домом, чтобы бусинки гремели.

На следующий день в море было замечено множество каякеров. Касягсак тут же спрятался на лавку в дальний угол. Высадившись на берег, каякеры громко объявили: «Скажите Касягсаку, пусть спустится и заберет припасы, которые мы привезли для его маленькой дочурки»; но в ответ услышали только: «Что вы, у них нет никакой дочери». Тогда другой человек сказал: «Пойдите скажите Касягсаку, чтобы принес новый каяк, который я у него купил»; но ответ был: «У него точно нет нового каяка». Услышав все это, гости быстро поднялись к дому; они вошли в дом и забрали обратно свои подарки, а напоследок отрезали у жены Касягсака украшенные бусинами полы куртки. Когда приезжие ушли, она сказала, как говорила каждый раз: «В самом деле, Касягсак снова солгал».

Его последний обман был вот каким: однажды он нашел маленький кусочек китовой кожи – он плавал на поверхности воды. Он принес его домой и сказал: «Я нашел труп кита; идите за мной, и я покажу вам его». На воду спустили лодку, и охотники отправились за ним. Немалое время спустя они спросили его: «Где же кит?» – но он ответил только: «Там, дальше, – и добавил после паузы: – Скоро мы до него доберемся». Но когда они проделали долгий путь от дому и не увидели ничего похожего на плавающее в воде тело кита, они окончательно устали от Касягсака и положили конец его проделкам – убили его на месте.