Мигель и Марисол

– Хотели ли? – вдруг встрял дедушка, глядя на Марисол.

Исабель засмеялась, но как-то грустно.

– А уж в астрологии ему просто не было равных. И что важно – его прогнозы всегда сбывались.

– Уж не назначить ли вас придворным магом? – смеясь, говорила ему королева, – А откуда у вас такие продвинутые, так сказать, знания.

– Вы же прекрасно понимаете, Ваше Величество, что это все ерунда. И прекрасно понимаете, что дело в других источника информации, совсем не звездах в квадранте. А простых и очень житейских. Эмоции женские – хоть и тайны мадридского двора – да только двор этот игрушечный.

Но для большинства дам – это было не аргумент. И ему частенько приходилось выстраивать стратегии коварные и не очень. Но чаще всего сердце чье-то оказывалось захваченным полностью, и молва о нем вышла уже за пределы замка. Хотя его и знал уже весь город. Но в новом амплуа – ибо как весельчака-предсказателя, помощника в делах любовных и просто помощника его не знали. А он помогал – да, что-то где-то там-то, везде, где рук не хватало или сил. Или устал кто сильно. Он никогда не жалел сил.

– А король? – спросил вдруг Мигель.

– Хороший вопрос, как сейчас модно говорить, – сказал дедушка, – Король пил. Пил бы, если б не генерал. Они оба испытывали форменную аллергию на этого человека.

– А принцесса? – начала с крика Марисол, но увидев встрепенувшегося грудью дедушку, набирающего воздух, завершила фразу еле слышно.

– Кто? – почти бесшумно выдохнул дедушка.

Марисол вспыхнула смехом, вскочила и совершила прыг-скок оборот вокруг своей оси.

– Да что же это такое за юла такая вулканическая? – шепотом произнес дедушка.

«Юла!» – уже готова была выкрикнуть на весь лес Марисол, но дедушка уже надул грудь, и она не успела. Она тихонько прижалась к плечу дедушки и в его черную китайскую рубашку едва слышна сказала: «Юла». И села.

– Во как пробивается-то, – улыбнулась Исабель, – Ты не будешь орать? – спросила она, повернувшись к мальчику?

– Кто пробивается, – спросил Мигель?

– Сила? – вопросительно ответила Исабель.

У Мигеля что-то заклокотало внутри, и он уже готов был что-то сделать, уже начал открывать рот, но вдруг со своего места поднялся дедушка и, как в тот раз, задрав голову вверх, почти фальцетом крикнул – «Я не буду!»

Все попадали от смеха.

– Я никогда не любил чай. Лимонад любил. А так вкусно вдруг, – тихо проговорил мальчик, – Непросто с этим нищим. Мне он сильно не нравится. «Тень». Чья он тень? Что он тут делает?

– Хороший вопрос, – засмеялся дедушка и посмотрел на Исабель, – Делает, понимаешь.

Марисол уже надулась и начала открывать рот, но дедушка вставил в него огурец.

– Надо ли это? – его глаза сузились до совсем китайских.

– Давай его выгоним! Пусть он уходит из дворца! Астролог-болтулолог!

– Давай! – просто сказал дедушка. Дрова, например, тоже. 3 кубометра еще.

– Это вот тут не совсем, я бы сказал, – покачал головой Мигель, поднимаясь со стула и допивая чай из маленькой пиалки. Он набросил курточку, что висела в прихожей, и пошел махать топором.

Ворон два раза крикнул, пролетая на юг.

Белка

Мигель заснул мгновенно. Он бежал через усыпанные цветами и нетронутыми травами луга, и скатывался в овраги, вставая и падая, впереди раскинулась большая синяя река, а на той стороне был виден огромный монастырь, сверкающий красивыми куполами. Только моста туда не было. Но бежать было очень легко. И радостно. Вдруг что-то изменилось. Всадник скакал на белом коне по рыжей пустыне, рыбка прыгнула, и круги все стерли. Кто-то стоял за алтарем в странной, маленькой церкви. Их было двое: очень старенький человек, невысокий и легкий, как пушинка, и дядя Сережа. Дядя Сережа стоял сзади и был выше его на две головы. Свет от свечей играл на их лицах. Молодая женщина в беззвучных мокасинах прошла мимо, на кухню. Было слышно, как кто-то колет дрова у сарая. Кто-то сидел спиной у окна и плакал. С длинными желтыми волосами. И от них так пахло мамиными духами.

Мигель вскочил, как ужаленный, и побежал на кухню. Кошка сидела на печке, хлеб и молоко были на столе. Молоко было прохладным, кувшин начал запотевать. Печка только разгоралась. У сарая лежали, как обычно, поколотые дрова. Не сложенные еще в дровницу.

Он собрал их, сложил в дровнице, и побежал к дороге. Солнце еще не взошло. Марисол медленно двигалась с мечом, как в замедленном сне, едва различимая в сумерках на полянке за дубом. Где стоял маскировочный стог. Ивы спали.

Рукоятка уже не холодила руку и было так тихо, что казалось звенело в ушах. Меч двигался словно сквозь смолу, и, казалось бы, ноги сами делали свои шаги. Дуб молчал, но словно бы слушал ее беззвучную поступь, мягко перетекающую с пяточки на мысок и обратно. Мигель выскочил из-за дровницы, чем-то встревоженный или чем-то озадаченный, и побежал по своей привычной дорожке.

Мальчик прибежал к развилке к началу рассвета. Отдаленный гром пронесся над ним и жуткий скрежет опускающегося моста долетел вместе с ним. Рыцари скакали вниз. Но что-то темное, словно тень промелькнуло над черными башнями. Или показалось. Сомбра – промелькнуло в голове испанское слово. Рыцари приближались и начали рассеиваться по лесной стороне дороги. Мигель побежал назад.

Собака сидела на крыльце, дверь была открыта, и Мигель упал на колени перед ней и, сжав ей шею, зарылся в белую мохнатость, вжав лицо сильно-сильно. Собака сидела сфинксом.

Мигель достал лицо из самых шелковистых волос на свете, расположил свой взгляд прямо перед глазами на огромной голове, и, глядя в них, сказал:

– Мы успеем!

– Конечно! – сказала собака.

Мигель вскочил, услышав внутри себя незнакомый, но очень волнующий мужской голос. Собака смотрела вдаль, абсолютно спокойно, она уже привыкла ко всем видам домоганий и выплесков на свою, пусть и весомую, голову.

Мигель, надо сказать, смутился. Марисол сидела внутри и мяла тесто. Она добавляла туда разные надобности, спрашивая у кошки, – «Добавим еще соли», – и, кивнув, так и делала. Брат появился на пороге и сходу вцепился в собаку, как неумеющий плавать в бревно. Потом что-то сказал ему тихо и вскочил, как ужаленный. Он был мокрый от пробежки, не смотря на все еще утреннюю прохладу. Видно было, как он собирается с мыслями. «Кладем сахара еще две ложки», – было сказано кошке, потом она кивнула и продолжила кулинарное творчество.

– Оса тебя ужалила?

– Я видел их.

– Дедушку?

– Нет. Да. Дедушку тоже. Они с дядей Сережей. Я видел их, ты видела?

Марисол медленно, словно танцуя, покачала головой из стороны в сторону.

– Они все ближе. Солдаты. Гром этот еще. Тень какая-то…

– Сомбра, – тихо, в такт ритму пакачиваний, сказала девочка, – Оставлю доходить. Нам пора вверх.

Мигель увидел волка почти сразу. Они налетели на него и началась свистопляска. Видимо, волк был доволен.

Мокрые и счастливые они лежали на теплом мху, пытаясь восстановить дыхание. Волк исчез, как обычно, вдруг и абсолютно неожиданно.

Багульник пах маняще, ностальгически. Веточки голубики висели в поле зрения. И уже пора было ими заняться, как вдруг что-то не совсем уж невесомое, вихрем пронеслось у них перед носом, заметно толкнув их лапками в грудь.

И исчезло. Пауза длилась, и внимание плавно начало переключаться на голубику. Руки уже потянулись за веточкой, как вдруг искры из глаз Мигеля выскочили вместе со слезами. Молодая жесткая шишка влетела ему прямо