Михаил Кузмин
Шрифт:
Перепады настроения от надежды к безнадежности все время сопровождают Кузмина, и радостное приятие жизни, столь характерное для его мировоззрения ранее, теперь часто уступает место внутренней «замороженности», скованности, в которой может быть лишь долгое и смутное ожидание неведомого чуда.
Но пока чуда не произошло, приходилось изо всех сил бороться за жизнь. В дополнение к публикациям и попыткам публикаций Кузмин старался заработать любыми способами. Так, он одним из первых, насколько нам известно, решился продавать свои рукописи. Такая практика была достаточно распространенной в первые послереволюционные годы, некоторыми книжными лавками была даже поставлена на довольно широкую коммерческую ногу [512] , и Кузмин принимал в этой деятельности участие [513] . Еще летом 1919 года он предложил известному в те годы букинисту Л. Ф. Мелину купить у него список эротических стихотворений под заглавием «Запретный сад». Видимо, сумма, предложенная Мелиным, оказалась для него слишком мизерной (в дневнике 20 июня записано: «Мелин маловато дал»), и сделка не состоялась [514] . Тогда аналогичную рукопись он при посредстве Горького переправил за границу С. Н. Андрониковой-Гальперн, но и там его коммерческое начинание постигла неудача [515] .
512
См.: Богомолов Н. А., Шумихин С. В.Книжная лавка писателей и автографические издания 1919–1922 гг. // Ново-Басманная, 19. М., 1990. С. 84–130.
513
Нам известны две его рукописи, проданные через магазины. См. указанную в предыдущем примечании статью.
514
Рукопись хранится: РГАЛИ. Ф. 232. Оп. 1. Ед. хр. 6.
515
Подробнее см.: Собрание стихов. T. III. С. 658.
516
См. его заметку: Описание нескольких редких и любопытных экземпляров сочинений М. А. Кузмина // К ХХ-летию литературной деятельности М. А. Кузмина. Л., 1925.
517
Подписанный Кузминым с книжным кооперативом «Петрополис» договор на приобретение и возможное издание дневника опубликован: Тимофеев А. Г.Михаил Кузмин и издательство «Петрополис» (Новые материалы к истории «русского Берлина») // Русская литература. 1991. № 1. С. 190.
518
Подробнее см.: Богомолов Н. А.Русская литература первой трети XX века. С. 201–212.
Однако все предприятия подобного рода не приносили той удачи, на которую Кузмин рассчитывал. Даже если ему и удавалось выручить изрядное количество денег, они тут же уходили на уплату долгов и получение тех небольших радостей, которые в те годы еще были доступны и отказать в которых себе и Юркуну Кузмин был не в состоянии. Поэтому единственным по-настоящему серьезным подспорьем для него продолжали оставаться пайки, которые удавалось получать в разных, но не очень многочисленных местах, так как наиболее выгодных предложений, связанных со службой в учреждениях, он неизменно избегал. Даже когда довольно близкий знакомый А. Э. Беленсон получил возможность печатать произведения своих друзей в журнале «Красный милиционер» (и действительно на короткое время превратил его в чрезвычайно интересное издание), Кузмин решительно отказался от сотрудничества. Для него были открыты только те организации, которые не подчинялись каким-либо правительственным инстанциям и могли сохранять независимость. Одной из таких организаций стало организованное в июле 1920 года петроградское отделение Всероссийского союза поэтов.
Сам союз возник еще в 1918 году в Москве с согласия Луначарского. Но Петроград как-то обходился без него, пока из Москвы не была прислана в качестве эмиссара молодая поэтесса Н. А. Павлович, решительно взявшаяся за дело. Председателем президиума союза был избран Блок, секретарями — энергичные Вс. Рождественский и Павлович. Кузмин был одним из членов приемной комиссии союза, в которую входили также Блок, Гумилев и Лозинский. Члены приемной комиссии должны были рассматривать рукописи, поданные молодыми поэтами, желающими вступить в члены союза, и письменно высказывать свое мнение. Сохранилось довольно значительное количество отзывов членов приемной комиссии [519] , и показательно, что в подавляющем большинстве случаев столь различные люди и поэты сходились во мнениях, а расхождения наступали только тогда, когда кто-нибудь из соображений человеколюбия пытался снисходительно отнестись к чьим-либо беспомощным опусам.
519
См.: Блок и «Союз поэтов» / Публикация Н. В. Рождественской и Р. Д. Тименчика // ЛН. Т. 92. Кн. 4. С. 684–695.
Как правило, отзывы Кузмина оказываются более подробными, более развернутыми, чем письменно изложенные мнения других членов. Видимо, для него сам процесс знакомства с молодыми поэтами таил какие-то приятные ощущения и потому не был особенно в тягость, тем более что эта работа приносила и некоторые материальные блага. Н. А. Павлович рассказывала, что Блок постоянно заботился о Кузмине и старался добыть для него дополнительный паек [520] . Нечто подобное вспоминала и И. Одоевцева, когда передавала слова Блока, обращенные к Кузмину: «Я боюсь за вас. Мне хочется оградить, защитить вас от этого страшного мира, Михаил Алексеевич» [521] . Возможно, Блоку была известна привычка Кузмина делиться своим пайком с кем угодно, буквально с первым встречным. Друзья Кузмина вспоминали, как в конце 1920-х и начале 1930-х годов они иногда боялись заходить к нему, так как знали, что он будет угощать их всем, что найдется в доме, даже если потом сам останется без обеда. К этому прибавлялось и то, что Кузмин суеверно боялся делать запасы, опасаясь, что это приведет к катастрофе.
520
См.: Павлович Н. А.Воспоминания об Ал. Блоке // Блоковский сборник. Тарту, 1964. С. 470.
521
Одоевцева И.Избранное. М., 1998. С. 304. Впрочем, на достоверность воспоминаний Одоевцевой полагаться трудно, слишком уж часто они восходят к каким-либо известным текстам, прежде всего к «Петербургским зимам» Г. Иванова. Так, в данном случае слова Блока подозрительно напоминают фразы из его приветствия на праздновании пятнадцатилетия литературной деятельности Кузмина.
Одним из первых публичных мероприятий Союза поэтов было чествование Кузмина. 29 сентября 1920 года в Доме искусств отмечался пятнадцатилетний юбилей его литературного дебюта. Блок в качестве председателя союза («Унылое, казенное название», по его словам) открыл вечер небольшой речью, в которой теплые слова о творчестве Кузмина прозвучали в широком контексте заботы о сохранении старой культуры и создании возможностей для ее развития в будущем: «…многое пройдет, что нам кажется незыблемым, а ритмы не пройдут, ибо они текучи, они, как само время, неизменны в своей текучести. Вот почему вас, носителя этих ритмов, поэта, мастера, которому они послушны, сложный музыкальный инструмент, мы хотели бы и
будем стараться уберечь от всего, нарушающего ритм, от всего, заграждающего путь музыкальной волне» [522] .522
Блок.Т. 6. С. 440.
Приветствовали Кузмина также Гумилев (от «Всемирной литературы»), В. Р. Ховин (от издательства и книжной лавки «Очарованный странник», где Кузмин был завсегдатаем), С. М. Алянский от издательства «Алконост», Б. М. Эйхенбаум от Дома литераторов, В. Б. Шкловский от Общества изучения поэтического языка и В. А. Чудовский от Дома искусств. Первая часть вечера была завершена чтением ремизовской «жалованной грамоты» Кузмину, «кавалеру и музыканту ордена Обезьяньего Знака» [523] .
523
Грамота, видимо, не сохранилась. См.: Обатнина Е.Царь Асыка и его подданные: Обезьянья Великая и Вольная Палата А. М. Ремизова в лицах и документах. СПб., 2001. С. 349.
Во втором отделении была исполнена музыкальная программа, подготовленная одним из ближайших свидетелей дебюта Кузмина, музыкальным критиком В. А. Каратыгиным. В ней прозвучали музыкальные композиции самого Кузмина: «Александрийские песни» в исполнении А. М. Примо, «Духовные стихи» в исполнении В. Я. Хортика, «С Волги», «Пугачевщина» и «Турецкая застольная песня» в исполнении А. И. Мозжухина. Затем Глебова-Судейкина прочитала цикл стихов «Бисерные кошельки», а в заключение сам Кузмин — новый рассказ и несколько стихотворений об Италии. Была также организована специальная выставка книг, рукописей, нот, портретов и набросков.
Хроника первого выпуска сборника «Дом искусств», появившегося спустя довольно долгое время после этого события, назвала его наиболее успешным из всех предприятий, организованных союзом [524] . И он действительно остался в памяти тех, кто смог туда попасть, как наиболее праздничное и блестящее литературно-художественное событие года.
К этому же юбилею выпустила специальный номер «Жизнь искусства» (29 сентября, № 569), включив в него большую статью Б. М. Эйхенбаума «О прозе М. Кузмина» [525] и эссе Якова Пущина (под этим псевдонимом скрывался композитор H. М. Стрельников) «Необходимый парадокс (М. А. Кузмин и „Жизнь искусства“)». В ближайших номерах газеты появилось еще несколько статей, связанных с этим событием [526] .
524
Дом искусств. Пг., 1921. [Вып.] 1. С. 74. См. также отчет Э. Ф. Голлербаха // ЖИ. 1920. 5 октября. № 574. Сам Кузмин в дневнике записал: «Блок, Рождеств<енский>, Оцуп, Грушко меня берегли. Все вышло отлично, душевно и прилично. Блок читал очень трогательно. Пели Хортики. Примо не плоха. У Примы прелестный, очень современный тембр голоса, таинственный и волнующий, но не чистый. Хортики попроще, но хороши. Мозжухин, конечно, спел мастерски. Пили чай потом свои». Еще одно свидетельство очевидца о вечере см.: Оношкович-Яцына А. И.Дневник 1919–1921 / Публ. Н. К. Телетовой // Минувшее: Исторический альманах. М.; СПб., 1993. Т. 13. С. 384.
525
Весьма ценная статья перепечатана в его книгах «Сквозь литературу» (Л., 1924) и «О литературе» (М., 1989).
526
Жирмунский В. М.Поэзия Кузмина // ЖИ. 1920. 7 октября. № 576; Глебов И. [Асафьев Б. В.]Музыка в творчестве М. А. Кузмина//ЖИ. 12 октября. № 580.
Правда, дух общего товарищества и дружелюбия был разрушен событиями начала октября, когда разразился скандал в Союзе поэтов, в результате которого Блок ушел со своего поста, а на его место был избран Гумилев. Кузмин, по воспоминаниям современников, придерживался строгого нейтралитета, но можно понять, что при натянутых отношениях с Гумилевым ему все это было далеко не безразлично [527] .
Но внешне это неприятное событие не внесло раскола в деятельность союза, а серия вечеров, как организованных им, так и проводившихся по инициативе Дома искусств или Дома литераторов, продолжалась с участием тех же поэтов, что и прежде, с одним важным добавлением — в Петроград переехал Владислав Ходасевич, писавший в те годы стихи, которые потом войдут в книгу «Тяжелая лира». И Кузмин постоянно оказывается в списках выступающих на вечерах или присутствующих на них [528] .
527
Полная история инцидента остается до сих пор не вполне проясненной. Достоверно известно, что за собранием в начале октября, на котором был смещен Блок, последовала отставка большинства членов президиума Петроградского отделения союза. 13 октября Блока посетила депутация из пятнадцати поэтов, возглавленная Гумилевым, просившая его вернуться на место председателя, но Блок отказался. Различные версии инцидента см. в упоминавшихся мемуарах Н. А. Павлович и И. В. Одоевцевой, в публикации Н. В. Рождественской и Р. Д. Тименчика, а также в мемуарных очерках Вс. Рождественского (День поэзии. Д., 1966. С. 87–90) и В. Ф. Ходасевича (Собрание сочинений: В 4 т. М., 1997. Т. 4. С. 86–89).
528
В конце 1920 года Кузмин даже съездил выступить в Москву. См.: Гумилев и Кузмин на «Вечере современной поэзии» в Москве 2 ноября 1920 г. (По Дневнику М. А. Кузмина) / Публ. С. В. Шумихина// Н. Гумилев и русский Парнас: Материалы научной конференции 17–19 сентября 1991 г. СПб., 1992. С. 109–112.
Примерно с этого времени в его дневнике все чаще начинают появляться заклинания: «Надо работать», «Почему же я ничего не делаю, что с нами будет?». У читающего дневник может создаться впечатление, что речь идет о человеке ленивом и мало работающем, что совершенно не соответствует действительности. Мы имеем счастливую возможность буквально по дням проследить работу Кузмина с апреля по декабрь 1920 года, и объем этой работы оказывается очень впечатляющим. Пусть не посетует на нас читатель за довольно длинный список, но, как нам кажется, он необходим, чтобы представить себе, во-первых, масштаб деятельности Кузмина, а во-вторых — тогдашние условия для творческой деятельности, которая даже при такой интенсивности не могла дать возможность (и не журналисту-поденщику, а выдающемуся писателю и незаурядному композитору) свободно существовать. Итак, пойдем по порядку.
Май. 1–10-е — рассказ «Рука на плуге» (не опубликован, не сохранился); 10–22-е — перевод рассказа А. Франса «Красная лилия»; 10-е — план «Венецианского рассказа» (нам неизвестен); 13-е — статья «Условности, № 3»; 19–22-е — рассказ «Из записок Тивуртия Пенцля»; 19-е — статья «Условности, № 4»; 26-е — рецензия на спектакль «Заговор Фиеско в Генуе»; 28-е — стихи «Эней» и «Венеция».
Июнь. 7-е — «стихи Покровскому» (затрудняемся пояснить; возможно — «По прежнему воздух душист и прост…»); 8–13-е — «музыку Малявину» (то же самое); 11-е — стихи «Амур и Невинность», «Ассизи»; 13-е — стихотворение «Италия»; 17-е — статья о Диккенсе; 20-е — стихотворение «Пять» и перевод стихотворения А. де Ренье «Алина»; 22-е — еще два стихотворения Ренье, «Жюли» и «Полина»; 23–27-е — пишет первое и второе действие пьесы, сокращенно обозначенной «Дама»; 24-е — статья «Скороход»; 25-е — еще два перевода из Ренье: «Эльвира» и «Альберта»; 27-е (и до 10 июля) — перевод неизвестного нам произведения Т. Готье; 30-е — стихотворение «Равенна».