Михаил Шолохов в воспоминаниях, дневниках, письмах и статьях современников. Книга 1. 1905–1941 гг.
Шрифт:
С каждым днем все туже становится жизнь. Черной пастью смерти грозит голод.
В полдень бабушка варила из семечек щавеля с примесью муки затирушку – одеревенелый, пресноватый вкус у нее.
Как удивительно дерзко устроена человеческая жизнь: люди страдают от людей! Болезнь – другое дело, это природа, но чтоб горы хлеба, а люди голодали… Хлеб у сильных людей, они не дают его слабым.
Занимался ли когда воровством в таком масштабе раб? Почему несчастный колхозник ворует? Голод заставляет!
На пятом году коллективизации крестьяне совсем стали разбитыми. Заленились работать? Нет! Они за четыре года не видели от колхозного хозяйства дохода, с каждым годом жизнь экономически срывалась вниз.
Особенно подкосила колхозную жизнь «кулацкая политика партии». Под маркой кулаков с полей ушли специалисты земледелия, люди,
Я сужу по своему хутору. Возьмем Мишку Калинчонка (он сейчас кулак). Как он работал в поле? Сумасшедший труд у него – потому и доход от хозяйства.
Через дорогу живет чистокровная беднячка «Царица». Что она летом делает? Копается на своем огороде, в полдень окно завесит и спит или по талам ежевику собирает. Осенью у нее, кроме картошки, ничего нет. И идет она к тому же Мишке: «Дай за ради Христа хлебца, я тебе отпряду». И за фунт пряжи ее одаривают продуктами на целый месяц.
…Нынешний день в нашем хуторе от голода умерли три человека. Иван Семенович вчера ходил – нынче мертв. Бабка Карповна… Петька Павлович.
У Ваньки-цыгана умерла жена, остались четверо маленьких детей. Как он с ними жить будет? Как ты так в упор подошла, смерть?
…Новости привез зять, Фроськин муж: на станциях пачками гибнут люди, искатели лучшей жизни.
Пошла паспортная система, многие поуехали со справками, а их на работу нигде не принимают.
Лаврентич ноне утром прямо в бригаде умер от голода.
Поступок они сделали вот какой: по наряду поехали бабы за соломой, на гумне бык лег, долго колотились с ним, не могли поднять. А потом за это дали десять лет тюрьмы.
…Ивгеше вручили «десятку» за украденные в колхозном амбаре восемь килограммов пшеницы. После суда прокурор выступил с речью: «…расхитителям общественного достояния наша беспощадная кара».
По хутору пронеслась интересная для нас новость: в этом месяце известный писатель Дона Шолохов ездил с докладом в Москву, к самому Сталину, выложил ему все вершившиеся у нас события, связанные с так называемым саботажем. Будто бы Шолохов сообщил, что в нашем районе в среднем за день умирает от голода сорок человек. И Сталин распорядился всем колхозникам дать в месяц по пуду хлеба.
Сначала к новости отнеслись спокойно: верили и не верили. Сомнений не стало после того, как на Базковское заготзерно от государства поступил наряд на выдачу хлеба колхозникам района.
Наш колхоз хлеб выполучил, но его не дают, говорят, будто бы на торжества майские…
На полях все то же: быки положились, работать некому…
Кора Церетели
Фильм, который не был снят
<Декабрь 1933–1934>
В жизни каждого художника есть недописанные страницы, несбывшиеся замыслы. Желтея от времени и покрываясь пылью, лежат рукописи, в которых, кто знает, может, самое сокровенное, недосказанное, то, о чем думалось и не раз вспоминалось многие годы, но вернуться уже не было возможности.
Недавно в личном архиве Шенгелая была обнаружена пожелтевшая рукопись-сценарий Михаила Шолохова и Николая Шенгелая1 к фильму «Поднятая целина».
И вот, сейчас перед нами все документы этого удивительно интересного сценария и неожиданной гибели фильма. Тбилиси – Вешенская… Годы 1933–1934. Фильм был снят с производства по личному распоряжению врага народа Берия2.
Шенгелая встретился с Шолоховым на передовой позиции борьбы за новую советскую культуру. Режиссер хотел звучать в кинематографии так же, как звучал в поэзии Маяковский, – оперативно и по главным магистралям. Два таких магистральных выступления уже состоялись – «Элисо» и «26 комиссаров». Третьим должна была стать «Поднятая целина». Следуя своему принципу быть на самом сложном и самом нужном участке творчества, художник мечтает о неисследованной еще тогда в советском кинематографе теме коренного переустройства деревни. Именно в отображении сложных процессов, происходивших
в деревне, обнаруживалось в те годы наибольшее отставание советской кинематографии.Роман Шолохова привел молодого режиссера в восторг. Герои романа – люди больших страстей, убедительная мотивировка их поступков, сложные психологические раскрытия, острые конфликты и, наконец, самое важное – насыщенность романа драматизмом великих исторических событий, – все это было в плане дарования и творческого темперамента Шенгелая.
«Когда я взялся делать «Поднятую целину», мною руководило, во-первых, то, что это лучшее произведение колхозной тематики в литературе. Оно дает совершенно новый подход, раскрывает совершенно новую жизнь деревни настолько глубоко и так художественно вразумительно, что сразу стало понятным, насколько то, что мы делали о деревне до сих пор, далеко от того, что нужно делать»3.
Шенгелая «заболевает» «Поднятой целиной». Страстный, нетерпеливый в осуществлении своих замыслов, он увлекает этой идеей руководство «Госкинпрома» и, заручившись его согласием на постановку фильма, выезжает в Москву, чтобы встретиться с Шолоховым.
В мае 1933 года эта встреча состоялась. Тогда же будущие авторы сценария предварительно обговорили вопросы предстоящей работы над «Поднятой целиной». Это событие сразу оказалось в центре внимания общественности.
Рождение звукового кино постепенно подготавливало более тесную смычку кинематографа с передовой советской литературой. В те годы только намечался тот большой приход писателей в кинематограф, который в тридцатые годы дал великолепные по своим идейно-художественным качествам произведения советской кинодраматургии – Вишневского, Погодина, Гладкова. Совместная работа Шолохова и Шенгелая над «Поднятой целиной» была у истоков этого замечательного обращения писательской общественности к кино, у истоков борьбы за партийность молодого советского кинематографа. Взволнованные известием о возможном сотрудничестве Шолохова молодые кинематографисты и их союзники-писатели сделали все возможное, чтобы обеспечить этот союз Шенгелая с Шолоховым. О том, какие надежды возлагались на это творческое содружество, можно заключить из письма Фадеева Шолохову. Вот оно:
«Дорогой Миша!
В бытность в Москве, Шенгелая сказал мне, что вы будете работать над экранизацией «Поднятой целины». Это сообщение меня очень заинтересовало. Дело в том, что сейчас по почину нашему и киноработников совместная работа писателя с режиссером входит в моду. Так, например, Либединский работает с Калатозовым, Лапин – с Эсфирью Шуб, я с Довженко и т. п. Для того, чтобы осуществить такой контакт, пришлось преодолеть немало косностей, и сейчас на подобного рода совместную работу смотрит, можно сказать, весь кинематографический мир: выйдет ли что? Собравшись в Москве, мы, инициаторы этого дела – Либединский, Калатозов, Шенгелая, я и т. п., взяли на себя своего рода коллективную ответственность за работу каждой из групп. К этому делу мы хотим привлечь и тебя. Специально пишу тебе письмо для того, чтобы ты занялся работой над картиной вплотную. Шенгелая очень талантливый режиссер, но организовать весь огромный материал, которым он будет располагать, работая над «Поднятой целиной», ему будет очень трудно без твоей помощи. А хочется, чтобы картина вышла по-настоящему хорошей… Мне кажется, что совместными силами мы могли бы двинуть дело развития советского кино и тем премного помочь Советской власти. А то в последнее время просто смотреть нечего.
Как идет твоя работа над второй книгой «Поднятая целина» и пишешь ли дальше «Тихий Дон»? Подай весточку о себе.
Вскоре после этого письма на Дон, в станицу Вешенскую, приезжает Шенгелая. Спустя несколько месяцев к нему присоединяются другие члены группы: сорежиссер Николай Санишвили и оператор А. Поликевич. Началась напряженная работа над сценарием «Поднятой целины». Такого серьезного, взаимообогащающего сотрудничества писателя и режиссера история советского кино в то время еще не знала.
Перед нами кипа рукописей, в которых рукой Шенгелая сделана разработка каждой главы романа на ряд маленьких тем. Итог каждой главы, подчеркнутый красным карандашом, акцентирует внимание на ее основном мускуле, намечает первые шаги превращения литературного произведения в кинематографическое.