Микадо. Император из будущего

— Перерыв! — крикнул Микуни.

— Ансокуи, [60] — вторит ему старший сын, крепыш Цуки.

Мы четверо валимся прямо у выгребной ямы харчевни, заказ на очистку которой наш босс принял еще вчера вечером. Любопытно, что основные заказы поставляют золотарям домоуправы — оя. Большинство горожан — выходцы из крестьян и не могут себе позволить жить в отдельном доме. Поэтому обитают в многоквартирных бараках, где жить дешевле. Домоуправы не только собирают квартплату с жильцов, следят за жилплощадью, но и занимаются всем тем, чем и их коллеги-управдомы спустя пятьсот лет. Моральное состояние жильцов, доведение указов властей, надзор за криминальными элементами (бабушки у подъезда) — нет таких дел, которые не по плечу оя. И разумеется, различные законные и полузаконные приработки. Одним из которых была плата за возможность вычистить туалеты. Этот вид отката на ассенизаторском заказе называется «моти» и связан с рисовыми лепешками моти, которые японцы пекут под Новый год в качестве подарков. Именно под конец года у золотарей — самое горячее время. Горожане чистят дома, убираются в комнатах, а управдом получает свою мзду. Про нее говорят: «Из задниц квартирантов — на рисовые лепешки домоуправу».

60

Ансокуи— «шабаш» по-японски.

Припекает солнышко, запашок вокруг ямы стоит соответствующий, но, принюхавшись, можно жить.

— А ты, Мумэ-сан, крепкий парень, — подмигнул мне Микуни, прикладываясь к тыквенной фляжке. — Носа не воротишь, работаешь справно. Так и не вспомнил, зачем начал бить почтенного Китигоро?

— Никакой он не почтенный. — Гнев на торговца человеческими органами опять вспыхнул во мне с прежней силой. — Скоро император запретит этот бесчестный промысел.

Микуни и оба его сына громко захохотали, начали лупить друг друга по спинам, приговаривая:

— О да! Сын Неба обязательно заглянет к нам в Миягаву… Микадо не сможет пройти мимо лавки Китигоро…

Вот идиоты! Император сидит прямо перед ними и скоро, очень скоро устроит владельцам человеческих кунсткамер Хиросиму с Нагасаки. Еще вчера ночью я мог убежать из дома Микуни — благо никто меня не связывал, а храпело семейство ой как сильно. Но природное любопытство заставило остаться. Ведь за три дня «похода в народ» я узнал в разы больше, чем за год, отираясь во дворцах и замках. Даже казалось бы такое неказистое дело, как удаление нечистот, и то дало мне неплохой толчок в моих прогрессорских начинаниях.

Возьмем, например, унитаз. Вроде бы простая вещь — ан нет. Аж до восемнадцатого века короли и императоры будут ходить в ночные горшки или даже в выгребные ямы по типу той, что мы сейчас чистим. А ведь принцип действия толчка до безобразия прост. Кривое пустотелое колено, в котором постоянно стоит вода. И самое главное — не проходит воздух. Чугун у меня уже есть. Сделать трубы для канализации и колено — раз плюнуть. Фарфор тоже скоро будет — недавно в Тибу прибыли первые китайские мастера, переманиванием которых занимается мой вассал Самаза Арима.

С изоляцией можно поэкспериментировать, вот хотя бы те же клеи на основе рыбной чешуи и костей взять. Чем не вариант? Сверху ставим деревянный бочок с водяным затвором — и вуаля, унитаз готов. Водружаем его во дворце, показываем (по большому секрету!) киотским аристократам, падким до любой роскоши, — и пожалуйста, почти современная канализация семимильными шагами идет в массы. Кстати, а почему бы к этому делу не привлечь семейство Микуни? Быстренько рисую чертеж ватерклозета на песке, объясняю принципы работы — и вот уже челюсти золотарей можно собирать с земли.

А вечером потрясенный Микуни с сыновьями решает обязательно премировать необычного изобретателя-ассенизатора походом в… кино. Какое кино может быть в Средневековье? О да, синематограф в Японии еще не изобрели (впрочем, не все потеряно, раз я тут). Но вот перелистываемые комиксы этоки, предшественники знаменитой манга (не путать с хэнтаем!), — уже да. Крайне любопытное зрелище — палатка с большой доской внутри. На доске прикреплены широкие разрисованные листки бумаги размером метр на метр. В помещении стоят чурбачки-стулья, горят фонарики. Перед доской размахивает руками девушка с указкой. Громким поставленным голосом она комментирует картинки. Разглядывание иллюстраций, сопровождаемое рассказами, очень популярно у киотцев — в палатке я вижу представителей почти всех сословий. И самураи, и крестьяне с торговцами, и даже несколько гейш, которых легко отличить по четырем шпилькам и трем гребням в прическе.

Тихонько расспрашиваю соседей об этоки. Как оказывается, средневековые комиксы бывают нескольких видов — юмористические, драматические, исторические и даже религиозные. Сеанс длился примерно полчаса, рассказ ведет не абы кто, а бикуни — женщина-проповедник. На таких проповедниц народ валит валом, так как они могут не только складно поведать историю, но и спеть, и даже сплясать. Наша барышня, правда, не плясала, поскольку этоки была посвящена почти священной для японцев «Повести о доме Тайра». Жанр — гунки, или «военная эпопея».

В центре сюжета борьба двух враждующих кланов — Тайра и Минамото. Главный герой — военачальник Киёмори, глава дома Тайра. Киёмори занимает пост канцлера, и его клан за недолгий срок превращается в мощную силу, перед которой преклоняют головы другие даймё, да и сам император. Спустя какое-то время Киёмори наглеет и в обход законного наследника возводит на сандаловый престол своего малолетнего внука. «Человек ничего не стоит, если не принадлежит к дому Тайра», — бикуни начинает петь песню про Киёмори с расхожей пословицы, а до меня наконец доходят все аллюзии повести. Ведь это же обо мне этоки! Возвысил клан Сатоми, занял императорский трон… Намек более чем конкретный. Оглядываюсь. Народ слушает проповедницу с упоением. Еще бы! Сюжет приближается к своей кульминации. Ослепленный властью Киёмори замахивается на религиозные святыни — сжигает храм Мии-дэра в старинной столице Нара, разрушает еще одно буддийское святилище — Тодай-дзи (Великий храм Востока). Вместе со святилищем погибает огромная статуя Будды, почитаемая во всей Японии. Народ восстает, клан Минамото опять на коне, Тайра бегут. Киёмори умирает — и уже год спустя Тайра покидают столицу Киото. Затем клан терпит поражение от армии Минамото в битве при Ити-но-тани, после чего последние Тайра вместе с малолетним императором находят свою гибель в водах бухты Дан-но-ура. Финал истории здорово напоминает смерть легендарного Чапая в водах реки Урал. Раненый малолетний император Антоку точно так же, как Василий Иванович в книге Фурманова, гребет одной рукой, плывя прочь от врагов. В другой руке он держит священный меч Аманомуракумо. Минамото стреляют из луков, стрела попадает в голову Антоку, после чего он тонет. Занавес.

Никакого занавеса, разумеется, нет. Культура аплодисментов еще тоже не приплыла из Европы. А вот благодарственные поклоны от публики — сплошь и рядом. Распространена практика кидания на помост медных и серебряных монет. Протиснувшись к бикуни, я пытаюсь уточнить насчет меча. Это что же получается?! Легендарный меч первого императора Дзимму утонул в водах юго-западной оконечности острова Хонсю? Тогда что же мне подсунули при коронации?!

Увы, бикуни подтверждает: «меч, скашивающий траву» — Кусанаги, мифический японский клинок, полученный Дзимму от богини Аматэрасу, — утерян. При венчании на царство микадо получает его копию. Более того, девушка высказывает мнение, что и другие священные императорские регалии — бронзовое зеркало и подвески из яшмы — поздние реплики. Правда, последнее бикуни произносит шепотом. За такие слова можно и в тюрьму попасть.

Печалька. Уже почти равнодушно выслушиваю от вошедшей в раж проповедницы историю меча. Оказывается, Кусанаги был найден богом Сусаноо в теле убитого им чудовищного дракона. Когда Сусаноо рассек труп змея своим клинком, то в одном из хвостов обнаружил меч. Дальше он был подарен его сестре, богине солнца Аматэрасу, в знак примирения. Позже этот меч был передан ее потомку Ниниги-но Микото, а от него — принцу Хико-Хоходэми, более известному как Дзимму.

По дороге домой еще раз обдумываю этоки. Ведь не просто так бикуни начали в Киото рассказывать «Повесть о доме Тайра». Такое ощущение, что буддисты готовят почву. Где-то просочились мои планы по объединению синтоистских священнослужителей в одну организацию и вытеснение на периферию всех ответвлений. И я даже догадываюсь, откуда идет утечка. Моя переписка с настоятелем киотского храма Тайсэкидзи Набой Санэнагой. Тем самым Набой, что короновал меня чуть меньше месяца назад. Не смог устоять настоятель, поделился с кем-то задачами, которые я ставлю перед синтоизмом. И первая из этих задач — всеяпонский съезд священнослужителей синто, подготовкой которого занимается Санэнага. А буддисты, значит, занимаются подогреванием масс. Ой, как трудно не уловить взаимосвязи между Киёмори Тайра и Ёшихиро Сатоми. Мне срочно нужно во дворец. Поход в народ пора заканчивать.

Интерлюдия третья

Двадцатый день Фумидзуки седьмого года Тэнмона, киотский курорт горячих вод Арашияма онсэн. [61]

— Где он?!

Посол Поднебесной, князь Чжоу Ли оттолкнул служку и прошел внутрь гостиницы. Тут же, преграждая путь, перед ним на колени упало несколько японцев. Из пристройки выскочил пожилой хозяин и, кланяясь, схватился за рукав:

— Уважаемый господин посол! Никак нельзя в одежде! Это против всех правил.

61

Онсэн— название горячих источников в Японии, а также зачастую и название сопутствующей им инфраструктуры — отелей, постоялых дворов, ресторанов, расположенных вблизи источника.