Микеланджело из Мологи

Как обычно, в двенадцать ночи, Семен Аркадьевич вызвал сразу обоих мологжан на допрос, но новых показаний добиваться не стал, а просто запротоколировал их искренние раскаяния в содеянном. Уже через пару часов он передал арестованных бойцам охраны, чтобы те отвели их в приспособленный под арестантскую сарай возле конторы НКВД. Полистав кое-какие бумаги и впав от этого процесса в дремотное состояние, старый чекист с аппетитом зевнул, запер все папки с делами в сейф и отправился спать.

Спал старый чекист в этот раз крепко, без сновидений. Не являлись ему во сне тени сотен раскулаченных, отправленных в Сибирь по разнарядке27) и сгинувших там в безвестии крестьян, не приходили по его Душу малолетние сыновья купца Задорнова, зарубленные товарищем Конотопом одним лихим ударом кавалерийской шашки на пороге их собственного дома за то, что посмели намертво вцепиться в полы отцовского пиджака, не давая чекистам взять купца в заложники.

На удивление крепко спал Семен Аркадьевич. Иначе бы слышал, как в сенях скрипнула дверь, как звякнули на кухне тронутые неосторожной рукой стаканы. Лишь в тот миг, когда в нос шибануло гнилым болотным запахом, он инстинктивно, еще не разжав ресниц, потянулся правой рукой к лежащему под подушкой нагану, но не успел. Со свистом выдохнув сдерживаемый в груди воздух, Юрка Зайцев, наваливаясь на отчима всем своим телом, всадил ему под сердце острый кухонный нож и тут же отпрянул в сторону.

Семен Аркадьевич разом широко открыл глаза, приподнялся на локтях, как бы вдруг увидев внутри себя что-то удивительно важное, о чем надо непременно рассказать пасынку, но не успел ничего произнести и захрипев снова упал на смятую нестираную простынь.

Юрка по-лисьи, с опаской вновь ступил вперед, нагнулся над отчимом, выдернул из тела нож и, поспешно пятясь, натыкаясь на расставленную в комнате мебель, ретировался к дверям. Отчим не шевелился. Не зажигая света, Юрка прошел в его рабочий кабинет, достал из-под шифоньера спрятанный там ключ, открыл сейф, взял лежавшие в боковом ящичке запасные ключи от арестантской, запер снова сейф и вернулся в спальню.

Осторожно, как бы боясь разбудить отчима, вытащил из-под подушки наган. Проверил наличие патронов в барабане. Пять из них вставил в свой наган, шестой оставил в патроннике. Затем взял стоявшую в изголовье кровати лампу, облил тело отчима керосином, остатки разлил по полу, плеснул на стол, на шторы. Чиркнул спичку и бросил ее на пол. Постоял минуту, наблюдая, как пламя быстро и бесшумно охватывает все большую и большую площадь. Резко отпрыгнул в сторону, когда один из длинных язычков почти коснулся его лица, выскочил через сени в хлев и, протиснув тело в узкую щель под воротами хлева, выбрался наружу.

Прошло минут десять, прежде чем на деревне заметили пожар. Кто-то ударил несколько раз в подвешенный возле здания сельсовета рельс. Захлопали двери домов, улица наполнилась возбужденными голосами людей. Выбрав момент, когда охваченные общей паникой бойцы охраны оставили без присмотра двери арестантского сарая, Юрка шмыгнул из-за угла хлева к сараю, открыл замок запасными ключами и шагнул вовнутрь.

По испуганным лицам "земляков- диверсантов" понял, что с двумя наганами за поясом и испачканным кровью кухонным ножом в руке он выглядит довольно угрожающе. Сердце тронуло уже знакомое пьянящее чувство наслаждения абсолютной властью над людьми. Но предаваться эйфории было некогда. Сунув одному из пленников в руки наган отчима, а другому - нож, Юрка приказал:

– Бегите!

– Зачем, - удивился рыжебородый старик из Заручья.

Но его более понятливый напарник с расширенными от ужаса глазами, продолжая держать за ствол сунутый ему в руки наган, уже бросился вон из сарая в ту сторону, где мелькали в отблесках пожара тени людей.

– Быстро, за ним!
– подтолкнул Юрка второго земляка в спину кулаком.

Рыжебородый испуганно ойкнул и размахивая ножом, поминутно оглядываясь на чекиста, побежал следом за первым.

– Сто-о-о-й, гады!
– закричал Юрка, раздирая горло, и тут же с колена прицельно выстрелил два раза в спины убегающим мологжанам. Сделав по инерции несколько шагов вперед, оба закачались и, одновременно обернувшись назад, упали. Юрка сорвался с места, подбежал к их распростертым телам и со словами: "Смерть поджигателям!" - на глазах у жителей деревни произвел контрольные выстрелы в головы своих жертв. Затем обернулся к сбежавшимся на выстрелы наркомвнутдельцам и, беря инициативу в свои руки, скомандовал, указывая наганом на горящую контору:

– За мно-о-ой! Спасем командира!

После окончания следствия по делу о поджоге конторы НКВД в деревне Юршино и убийстве командира особого отряда Анатолия Семеновича Конотопа Юрка Зайцев был переведен на должность начальника охраны одного из многочисленных лагерных пунктов Волглага. Сотрудники НКВД, охранявшие арестантскую, приговорены к различным срокам заключения, а чекист, исполнявший обязанности начальника караула, расстрелян. Из документов, спасенных благодаря мужеству товарища Зайцева, не побоявшегося вбежать в горящий дом, следствие установило, что убитые при попытке к бегству мологжане были членами диверсионной группы. Главарь диверсантов, Анатолий Сутырин, по кличке Иуда, как особо опасный преступник был объявлен в областной розыск.

Примечания.

26. "Погубил Господь все жилища Иакова, не пощадил, разрушил в ярости Своей укрепления дщери Иудиной..."Библия, Плач Иеремии, Глава 2, стих 2.

27. Аналогично тому, как Госснаб занимался распределением материалов, оборудования и сырья, образованная 11 марта 1931 года во главе с зам. председателя СНК СССР А. А. Андреевым комиссия занималась распределением "кулацких семей" по нуждающимся в рабочей силе предприятиям народного хозяйства. Комиссия рассматривала заявки, а органы ОГПУ заключали с заказчиками договора и по разнарядке отправляли им рабсилу (рабов). Если не хватало кулацких семей, то для выполнения договора органам ОГПУ приходилось арестовывать семьи середняков или даже бедняков.

Ниже приведена выписка из протокола заседания комиссии Андреева от 30.07.1931 года.

Слушали: вопрос о дополнительных заявках на спецпереселенцев и распределении их.

Постановили: ...

удовлетворить заявку Востокстали на 14 тысяч кулацких семей, обязав в 2-х недельный срок заключить с ОГПУ соответствующие договора;

– заявки Цветметзолото - на 4600 кулацких семей и Автостроя ВАТО - на 5 тысяч кулацких семей - удовлетворить;

по углю удовлетворить заявки на спецпереселенцев: Востокугля - на 7 тысяч кулацких семей, по Кизеловскому и Челябинскому углю - на 2 тысячи кулацких семей, заявку по Подмосковному углю на 4500 кулацких семей принять условно;

по торфу принять условно заявку на 31 тысячу кулацких семей.

.....В соответствии с этими заявками предложить ОГПУ произвести необходимое перераспределение по районам и выселение кулаков..."

А вот информация о поступлении "рабов" под Томск:

Прибыло всего - 32000 человек: из них детей до 12-летнего возраста 15000, женщин, кормящих грудью и имеющих детей до 8-летнего возраста - 4000; мужчин - 8500 человек, из них нетрудоспособных - 1000.

Глава десятая

В первый же день по прибытии в Москву, заполнив объем комнаты Паши Деволантова привезенными из Мологи картинами и продав Пенелопу за бесценок перекупщику из Балашихи, Анатолий Сутырин вместе со своим московским другом отправился на поиски художников, к которым у него были письма от Летягина Доверившись интуиции, Паша уверенно повел его по лабиринтам московских улиц. Пересаживаясь с метро на трамвай, с трамвая на троллейбус, периодически попадая в тупики закрытых дворов, мотаясь от центра к окраинам и обратно, они к вечеру сумели добыть информацию о трех из четырех летягинских знакомых. К сожалению, она оказалась малоутешительной. Один из метров живописи, с именем которого Анатолий связывал особые надежды, скоро месяц, как умер. Два других художника арестованы и находятся в следственном изоляторе.

Вполне понятно, что перед дверью квартиры четвертого адресата, Якова Васильевича Рубинштейна, друзья в ожидании ответа на звонок стояли притихшие, готовые к очередному "подарку" судьбы.

С минуту за дверями стояла тишина. Они позвонили еще раз. Потом еще... Наконец в прихожей послышались шаркающие шаги, и недовольный простуженный голос произнес:

– Картины не продаются.

Переглянувшись, Анатолий и Паша одновременно пожали плечами и, слегка наклонившись вперед, к косяку двери, хором спросили: