Милая любовь

заалевшее.

Черт бы побрал этого Арсения Валерьевича! Кто его только за язык тянул?

– Мила, вы... беременны?
– вскинул брови отчего-то повеселевший друг учителя.
–

Сеня, так ты... станешь отцом? Поздравляю, дружище! Рад за тебя... за вас обоих.

И он бросился обнимать опешившего Арсения Валерьевича, а затем наступила

очередь и потерявшей дар речи меня.

– Ты не так понял, Олег, - попытался объяснить ему все Арсений Валерьевич.
–

Мила беременна...

– О, спасибо! - заверещала я, перекрывая его голос. - Мы вообще-то пока

собирались держать это в тайне. Но раз уж вы узнали... Сеня, дорогой, ты уже

заказал пиццу? Мне "Маргариту", пожалуйста. А вы какую любите?
– участливо

поинтересовалась я у Олега.

– Мне тоже "Маргариту". И колы закажи, дружище. Да побольше. Мы будем

праздновать!

Честно сказать, мне было страшно смотреть в сторону Арсения Валерьевича и

поэтому я просто глупо улыбалась его другу, смеясь над очередной его шуточкой и

подкалывая в ответ, словно мы старые добрые друзья.

– Мила, можно вас на минутку?
– раздался над самым моим ухом голос Арсения

Валерьевича.

– Э... Да, конечно.

Пока мы в шли в спальню, я вновь незаметно включила диктофон. А вдруг он

захочет меня убить. Хоть какая-то улика будет. Олег этот не в счет - он же друг. И

вряд ли он вступится за меня, когда узнает о моем вранье.

Едва за нами захлопнулась дверь, Арсений Валерьевич схватил меня за плечи и

слегка встряхнул.

– Мила, объясните мне, пожалуйста, что, черт возьми, происходит? Я чего-то не

понимаю или вы пытаетесь всеми способами отравить мою жизнь? Какого х...

какого черта вам понадобилось врать, что ребенок от меня? Вы хоть понимаете, что

ставите меня в затруднительное положение?

– Простите. Но это вы поставили меня в неловкое положение, заявив при своем

друге, что я беременна!

– Я лишь сказал...

– Да, вы заявили, что мне нужно есть за двоих. Можно подумать, ваш друг не

смекнул, что к чему.

– Это получилось случайно. Я не хотел...

– Не хотели, но вы сказали это. И что мог подумать обо мне Олег? Я лишь...

пыталась защитить себя.

– Защитить? От чего?

– От презрения. От гребаного сочувствия. От фраз типа "Ах, бедное дитя. И как ее

только угораздило? Такая молодая, а уже с пузом..." Вам продолжать?

Арсений Валерьевич, стиснув зубы, какое-то время молча смотрел на меня.

Постепенно его черты стали разглаживаться. Он устало потер лоб.

– Я действительно не подумал о том, что... В общем, я был не прав. Простите.

– И вы простите меня. Я не собиралась... врать вашему другу. Это получилось

спонтанно.

– Ладно. Разберемся.

Когда мы вышли из спальни, Олега в квартире уже не было.

– Тактичный у вас друг, - улыбнулась я, лукаво посмотрев на учителя.

Арсений Валерьевич поморщился.

– Тактичный, но болтливый.
– Он вынул из кармана мобильник.

– Я вызову вам

такси.

– Как?
– удивленно вскинула я голову.
– Уже?

– Вообще-то на часах без десяти двенадцать, Мила. Как вы собираетесь объяснять

матери, где пропадали столько времени?

– Мне не привыкать. Я частенько у кого-нибудь ночую.

– У вас же нет близких друзей, - сощурил глаза Арсений Валерьевич.
– Опять

врете?

– Ладно, - вздохнула я.
– Только обещайте, что никому ничего не расскажете.

Даже, если вас будут пытать, загоняя вам под ногти иголки.

– Обещаю, - не удержался от улыбки учитель.

– Это я маме говорю, что ночую у подружки. А на самом деле... я провожу ночь в

гараже.

– В гараже?

– Ну... Это не совсем гараж. Что-то вроде студии. Там очень тепло и есть удобный

диван. И мольберт с красками. Я там рисую, - пояснила я, краснея.

– Рисуете?

– Да. У меня папа был художником. Он и "подсадил" меня на это дело.

– Не знал, - задумчиво пробормотал учитель.
– Женя... Женя тоже рисовала.

– Женя? Девушка, которая умерла от рака?

– Да.

– А у вас есть ее картины?
– возбужденно произнесла я.

– Немного.

– Ух! Здорово!
– обрадовалась я.
– А я могу на них взглянуть?

– Мила!
– улыбнулся учитель.
– Вы ищите повод, чтобы остаться?

Я закусила губу.

– Я все равно домой не поеду. Если хотите, чтобы я ушла - я уйду. Переночую в

гараже...

Арсений Валерьевич о чем-то минуту думал, затем ушел в спальню и через минут

пять вышел оттуда с коробкой в руках. Он поставил ее на столик возле дивана и

отошел в сторону, взглядом приглашая меня подойти.

Едва я раскрыла коробку и увидела ее содержимое, и по моей щеке поползла

слеза. Это было какое-то дежа вю. Точно так же пять лет назад я изучала

оставшиеся после отца вещи, которые поместились в точно такую же коробку.

– Все в порядке, Мила?
– обеспокоенно склонился ко мне Арсений Валерьевич.

– Да, - шмыгнула я носом.
– Я просто... вспомнила папу. Когда он умер, мне

разрешили забрать его вещи... Я до сих пор храню их в гараже...

– А мне вещи Жени не отдали, - глухо произнес Арсений Валерьевич,

присаживаясь на диван.
– В этой коробке хранится все, что она мне дарила когда-

то, или случайно оставила у меня...

– Вот как?
– смахнув слезы, я присела на диван рядом с ним.
– А ее родители... Они

одобряли ваши отношения?

– Не совсем, - ответил он после короткой паузы.
– Их понять можно. В то время я

учился на педагогическом, подрабатывал барменом в ночном клубе, денег особо не

было... Они желали лучшего для своей дочери. Женя была удивительно