Миледи и притворщик

– Соль, – веско заключил он. – Точно, тут кругом самая настоящая соль.

Это открытие удивило только меня одну. Кажется, все кроме нас с Леоном знали, что на подступах к Хардамару раскинулась настоящая соляная пустыня.

Мы уже который час ехали по белому песку, а зной от восходящего солнца поднимал в воздух терпкий запах моря и ила. Невероятное сочетание для пустыни.

Внезапно под ногой верблюда что-то хрустнуло, и он покачнулся вместе со мной. Пришлось приглядеться. В слепящей белизне соляного покрова серели матовые осколки, очень похожие на остатки раковин.

– Откуда здесь взялось это странное место? – решила спросить я у Шанти. – Соль, да ещё в таких огромных количествах.

– Говорят, во времена Ненасытной сатрапии в этом месте плескалось бескрайнее море. А потом боги прогневались на людей, забрали в свой Небесный дворец всю воду и оставили на дне морском лишь соль. Много соли. Она здесь повсюду. Ничего, кроме неё нет.

– А как же город, куда мы едем?

– Хардамар? Так ведь мы уже подъезжаем к его стенам.

Да? Что-то я не вижу впереди крепостных стен, башен и куполов храмов. Кругом только ослепительная белизна и никаких признаков каменного города. Хотя, Шанти ведь видит на десятки километров вперёд, наверное, где-то вдали и заметил стены домов песчаного цвета.

Вот только время шло, и сколько я ни всматривалась в горизонт, но никаких признаков людских жилищ так и не заметила. Каково же было моё удивление, когда в полукилометре перед нами возникла протяжённая белая стена. И как только я её не увидела раньше?..

Мы подъехали ближе, а я с каждой минутой всё больше теряла связь с реальностью – настолько не укладывалось в голове то, что видят мои глаза. Соль, целая стена из кирпичей соли – она тянулась на десятки метров в обе стороны, окружая собой затаившийся город.

Я не вытерпела и спешилась, чтобы достать камеру и начать съёмку. Вот самая необычная стена на свете, которая может растаять от первого дождя, которого в этих краях явно не бывает. А вот горизонт, что отделяет по прямой голубое небо от белой земли.

Пока верблюды вышагивали вдоль стены, я на ходу меняла объективы, чтобы нацелить камеру на белёсые окрестности Хардамара. Внезапно белизна сменилась пестротой, а в видоискателе появилось бескрайнее поле, сплошь усеянное глубокими ямами. Поверить не могу, да это же прииски, копи, где добывают соль!

В одной яме полуголые мужчины с повязками на лицах машут кирками и откалывают от её стенок увесистые куски соли, другие спускают в яму кожаные ремни, ждут, когда в них положат поблёскивающие глыбы, чтобы вытянуть их наверх. А третьи и вовсе сидят в сторонке и обтёсывают куски соли, пока из них не получатся кирпичи. Ну вот, теперь я знаю, как в Хардамаре строят городские стены.

Пока в одних ямах кипела работа, другие отчего-то простаивали. Стоило мне подойти ближе к приискам и всё стало понятно. Здесь были ямы, на дне которых скопилась грязная вода, что стекла туда из пробитого грунта. Эту воду вычерпывали большими кожаными ведрами миниатюрные женщины. Эти труженицы раз за разом спускались по скользким ступеням на дно ямы, наполняли свои вёдра гнилой жижей и, покачиваясь из стороны в сторону, тащили вёдра наверх, чтобы вылить их содержимое поодаль и снова спуститься в яму, чтобы черпать и черпать…

Соляных ям близ Хардамара я насчитала около сотни. И в каждой копошились измождённые люди. Их болезненная худоба и язвы на теле говорили только об одном – соляные прииски медленно высасывают из них жизнь и отбирают последние силы. Удушливый запах гнили и моря, сырость и палящее солнце – вот их медленные убийцы.

Я принялась снимать копи, трудяг, даже залезла на верблюда, чтобы с высоты его спины запечатлеть череду ям, где мужчины машут кирками, а женщины вылезают из пропасти с переполненными вёдрами.

Стоило мне на миг опустить камеру, как одна из женщин с ведром посмотрела на нашу компанию и дерзко спросила:

– Купцы вы, что ли? Чего привезли? Фиников? Пшена с фасолью? А может, вина и мёда?

– Глупая женщина, – прикрикнул на неё Чензир. – Разве не видишь, мы не торговцы, а стражи визиря дел, сопровождаем важных гостей Абакара-джаш Нигоша. Где тут ворота города? Уже устали их искать.

Присмиревшая женщина только махнула рукой в сторону и нам оставалось только идти дальше, благо за следующим поворотом в стене показался высокий проём под аркой, и мы, наконец вошли в город.

Хардамар поражал своей белизной. Кругом стояли одноэтажные хижины из кирпичей соли, а крыши их были покрыты выбеленными шкурами. Даже люди здесь ходили в белых одеждах, разве что смуглые лица прохожих и нитки голубых бус на шеях женщин выделяли их фигуры из всеохватывающей белизны.

Вскоре мы забрели на рынок, вернее, на его странный аналог, где торговцы в белых одеждах выменивали у караванщиков в тёмных накидках мешки круп, муки, орехов и сухофруктов за аккуратно обтёсанные куски соли.

– Меновая торговля, – прокомментировал Леон, глядя на то, как за мешок фиников старик в белом халате даёт молодому мужчине в коричневой накидке пять слитков соли.

Наши слишком пёстрые для этого города одежды вмиг привлекли внимание торговцев соли. К нам ринулись юноши в белых рубахах, наперебой спрашивая, что же мы им привезли. Но был среди них и бородатый хмурый тип в тёмно-синем халате, что протянул Шанти крупную монету и сказал:

– Продай мне своего верблюда, чужестранец.

Кажется, монета была золотой, но на вид странной – грубая чеканка с рваными краями, расплывчатый рельеф человека на одной стороне, а главное, нет обязательной дырочки по центру, чтобы монету можно было повесить на шнурок. Наверное, чтобы увеличить содержание золота

Я с интересом разглядывала необычную монету, которую ни разу на сахирдинских базарах не видела. Шанти тоже застыл, вертя её в руке. Понимаю, для него это огромные деньги, но он всё же сказал бородачу:

– Извини, верблюд мне нужен самому. А хочешь, я продам тебе компас? С его помощью можно…

Договорить Шанти не дали. Его начала вплотную обступать толпа из женщин с бирюзовыми бусами, а бородатый тип с золотой монетой тут же отправился гулять по рынку дальше. Кажется, его интересовали лишь верблюды, а не компасы.

– Взгляни на меня, голубоглазый господин, – молила одна женщина.

– И на меня посмотри, – вторила ей другая.

– И на меня…

– Отведи от меня сглаз.

– Прогони порчу.

– Избавь от демонического наваждения.

– Разорви своим голубым взором незримые нити колдовства.