Милфа

Илья.

Его рука протянута, он приглашает меня на танец как раз, когда Роман с Евгением и ещё несколькими мужчинами подходят к нам.

Плечи тут же стягивает морозом.

Зачем? Зачем он меня приглашает?

А если…. если кто-то заметит мою реакцию? Или то, как он смотрит на меня?

— Я…. — начинаю я, но он перебивает:

— Танец, Лиля, — говорит приглушённо и смотрит так, что у меня колени слабеют. — Всего лишь танец.

Я смотрю на него, не зная, что ответить. Внутри меня бушует все, дрожит.

Моя рука, будто сама по себе, тянется к его. Он ведет меня к середине зала, и я чувствую на себе взгляды. Ладонь Ильи ложится мне на талию, а другая обхватывает мою, сжимая пальцы. Мы двигаемся под музыку, но я не чувствую ритма.

Я словно глохну. Зависаю в вакууме.

— Ты так и не ответила на мои звонки, — тихо говорит Илья, склонившись ближе. Его дыхание касается моего уха, и меня бросает в жар.

— Это было ошибкой, Илья, — отвечаю я, стараясь, чтобы мой голос звучал ровно. — Всё, что произошло, было ошибкой.

— Ошибкой? — в его голосе слышится ирония. — Это то, что ты говоришь себе, чтобы легче было спать по ночам?

— Хватит, — я почти шепчу, чувствуя, как мои пальцы сжимаются на его плече. — Просто хватит.

— Скажи это мне в глаза, Лиля, — его голос становится ниже, а взгляд прошивает насквозь. — Скажи, что ты не хочешь повторить.

Я останавливаюсь, не в силах больше слушать. Сердце рвется из груди, а в горле формируется болезненный спазм. Я резко отступаю назад, разрывая контакт.

— Возвращайся к Мире, Илья, — бросаю я, стараясь, чтобы мой голос звучал твердо. — Она явно ждёт тебя.

Не дожидаясь ответа, я поворачиваюсь и иду к Роману, быстро моргая, чтобы не позволить слезам навернуться на глаза. Я не могу позволить им пролиться. Не здесь. Не сейчас.

Роман обнимает меня за талию, продолжая разговаривать со своим бывшим начальником, который вышел на пенсию. Уши будто ватой заложило. Я невольно раз за разом прокручиваю в голове слова Ильи, и меня то в жар бросает от них, то в холод.

Сама не знаю зачем, но я ищу взглядом Илью. Но его нигде нет. Ни его, ни той девушки.

Мое сердце сжимается от новой волны боли.

«Они, наверное, уединились», — проскальзывает в моей голове, и эта мысль окончательно разрушает меня.

Я улыбаюсь Роману, делая вид, что всё в порядке, но внутри зияет такая болезненная пустота, что дышать становится больно.

29

Мир вокруг меня словно плывет, как акварель, размытая дождем. Роман что-то говорит, его голос ровный, уверенный, но я не слышу ни слова. Его слова становятся фоном, едва различимым шёпотом на краю сознания. Я вся поглощена только одной мыслью: где сейчас Илья и что он делает?

Я не должна об этом думать. Не должна! Но это пульсирует во мне, болезненно отдаваясь во всём теле.

Картинка перед глазами меняется, но в моей голове только одно: он с ней. Они смеются. Их тела слишком близко. Его рука скользит по ее спине, она смотрит на него с таким восторгом, как будто перед ней не просто человек, а бог.

Не бог — демон.

Тот самый, с горящим сердцем.

Меня пробирает до самых костей. Прошивает так, что я даже не могу себе объяснить эти эмоции.

— Лиля, ты слушаешь? — голос Романа вырывает меня из этого вихря. Я поднимаю глаза, пытаясь сосредоточиться, но лицо мужа будто расплывается перед глазами.

— Прости, что? — спрашиваю я, надеясь, что мой голос звучит спокойно. Но внутри все сжимается от напряжения.

— Ты сегодня какая-то не в себе, — замечает он, внимательно глядя на меня. — Все в порядке?

Я киваю, отводя взгляд.

— Просто немного устала. Вечер.... насыщенный.

Он продолжает что-то говорить, но я ловлю себя на том, что снова уплываю в свои мысли. Мое сердце стучит в груди так громко, что кажется, его слышит весь зал даже через музыку. Я не могу больше находиться здесь, чувствую, как воздух становится слишком густым и давящим.

— Я отойду на минутку, — говорю, пытаясь не встречаться с ним взглядом. — В уборную.

Роман кивает, но его взгляд цепляется за моё лицо. Я чувствую его напряжение, но, к счастью, он ничего не говорит.

Я быстро иду через зал, пробираясь мимо улыбающихся гостей. Кожа на щеках горит, а пальцы, наоборот, будто в лед опущены. Мне срочно нужно умыться и сделать хотя бы пару вдохов на свежем воздухе.

В уборной я становлюсь перед зеркалом, глядя себе в глаза. Зрачки расширены, нездоровый румянец проступает даже через идеальный макияж.

Мои руки дрожат. Я включаю воду, подставляю под струю ладони, а затем прижимаю их к пылающим щекам. Вода кажется ледяной, но этого недостаточно, чтобы успокоить меня.

— Всё в порядке, — шепчу я своему отражению, хотя это самая откровенная ложь, которую я когда-либо произносила. — Тебе должно быть всё равно. Это ничего не значит. Ничего.

Распахиваю окно и несколько раз глубоко вдыхаю, прикрыв глаза. Хорошо, что в уборной нет никого, кроме меня.

Немного выровняв пульс, я поправляю макияж, стараясь скрыть покрасневшие глаза, и выхожу из уборной. Голова немного кружится, и я делаю глубокий вдох, прежде чем направиться обратно в зал.

Но вдруг чьи-то пальцы сжимают мою руку, заставляя меня резко остановиться. Я не успеваю понять, что происходит, как меня втягивают в небольшую, тёмную комнату. Дверь захлопывается за мной, отрезая все звуки праздника.

Я даже вскрикнуть не успеваю, голос тут же застревает в горле, когда я вижу, кто передо мной.

Илья.

Его лицо в полумраке выглядит ещё более резким, а взгляд — острым, прожигающим. У меня по всему телу ток проносится, и я невольно отступаю на шаг, но он тут же блокирует мой путь, прижимая меня спиной к холодной стене.

— Ты что творишь? — шепчу я, голос дрожит от смеси злости и паники. Но он молчит. Только смотрит на меня, и в этом взгляде слишком много — гнев, страсть, голод. Всё это накрывает меня волной.

Его рука ложится на мою талию, сильная, горячая. Я пытаюсь отстраниться, но он не дает мне шанса.

— Хватит притворяться, — говорит он тихо, его голос звучит так близко, что я чувствую вибрацию в своём теле. — Я знаю, что ты чувствуешь.

— Ты.… ты с ума сошел! — я стараюсь звучать твёрдо, но голос предательски срывается. — Отпусти меня. Сейчас же.