Миллион долларов до конца света

– Так опасно? – Лена прижала сумочку.

– Днём-то спокойно, да: Вашингтон – город чиновников. но как стемнеет, бал правят чёрные. Ночью они в большинстве, а большинство всегда право. Это и называется демократия. Во, смотрите, краснокожий.

– Мульмуль дыня тык. Мульмульдык [3] ?

– Зря старался, Мишаня. Твой игривый вопрос до аборигена не дошёл.

– Это как это?

– Он не индиец, а индеец.

– А не один хер?

– Индейцы здесь прежде жили, до Колумба. А индийцы – азиаты, они в Индии живут. Всё, хватит дискуссий. Уже магазины показались, вон супермаркет одёжный.

3

Песня из старого индийского фильма.

Таня вырвалась на оперативный простор: глаза горят, волосы дыбом, из ушей дым валит. Действует чётко, как Терминатор. Как определяет цель? Ага, умница, идёт, где народа больше. Но почему озирается?

Ага, Танюша не в курсе: алчущих покупателей тут не тормозят. Их пропускают, да ещё извиняются: «Икскьюз ми». Дескать, мы тут так, дурака валяем, а вам и правда надо. Проходите, милая, и простите, что помешали. Больше не будем.

А Лена? Тоже оглядывается, видать, робеет.

– Эх, пивка бы загасить. Палыч, ты как?

– Подожди, Мишаня, здесь дорого, лучше по ходу в гастрономе возьмём. А тут шмотки посмотрим.

– Да у меня полный комплект.

– Счастливчик. Хотя, знаешь…

– Ты что, Палыч?

– Такая жарища, брат. Через час наша одёжка будет мокрющая. Купим по футболке? А мне и брючки полегче, как у тебя.

– Пошли.

– И для конференции что-нибудь…

– Поприличнее? – Мишаня одёрнул распашонку.

– Да. И мы сойдём за академиков. Академикам больше наливают.

А вот и джинсы, фирма. И всего-то пятнадцать баксов пара. Кабины просторные, с огромными зеркалами. Заглянули в первую – три нег… афроамериканца примеряются: сверкнули зубами и белками глаз. Вторая – свободная.

Только зашли, из третьей кабинки речь потекла. Родная.

– Васька, хули ты телишься?

– Да где ж она, сука?

– Так вот же, эта пиздюлина. Спарывай нахуй, столько торчим, блядь. Я вон уже переоделся.

Русские парни с широкой душой. И всегда готовы: за сто рублей удавить хоть кого, за сто долларов сами удавятся. Если наше расширение на Запад продлится, американцам придётся эмигрировать в Канаду или Эквадор. Хотя о чём я? Через год же дельтонная вспышка, и через пару поколений от васек духа не останется.

– Палыч, как мне футболка?

– Считай, Танечка уже твоя. А мне как, не коротки?

– Годятся.

– Всё, пошли. Дамы без нас истомились.

А вот и нет, у женщин разгар шопинга. Лена ожила, к игрушкам присматривается. Ладно, тогда и мы ещё пошастаем. А вдруг набредём на мой самолётик?

Игрушку не встретили, зато вышли на сувениры.

– Палыч, смотри, карты.

– Генштаба?

– Ты чо, настоящие. А на обороте атлас Вашингтона, географический.

– Удобно, если кто заблудится. В джунглях капитализма.

– Во, смотри, кубики игральные, прозрачные. Правильно, а то у нас пацаны дробинку внутрь заплавляют.

– Для смещения центра тяжести?

– Ага. А тут не смухлюешь. Я штук десять возьму, на сувенирчики.

– А где наши? Мы теряем темп.

– Палыч, я отойду.

– Пять минут, не больше.

Вслед за Мишаней вернулись и женщины. Раскрасневшиеся, с покупками.

Рядом с кассой стоит коробка с прорезью в верхней части, сбоку фотография мальчика лет трёх.

– Тут и киндера можно купить? По фотке? – изумился Мишаня.

– Это для пожертвований, на поиск пропавших ребятишек.

Мишаня бросил в прорезь мелочь. У меня монетки только российские, а в спину дышит Лена. Не ударить бы лицом в грязь – сую в шкатулку долларовую банкноту. Но Лена щедрого жеста не замечает. Во идиот, приехал в Штаты американских детишек разыскивать. Жалко баксика. Совсем, как огуречик, зелёненький он был.

– Господи, как удачно! Игрушек накупила, – Лена светится улыбкой. – Вот мои-то удивятся, не знают ведь, что я в Америке.

Молодец, о семье не забывает. А я… Зелёненький, зелёненький, зелёненький он был.

– О, сквер. Посидим в тени? Под кущью сень, – предложил Мишаня.

– ?!

– Короче, ну, это, под кучей сена. В переносном смысле.

– А, понятно, – сказал я. – Или под сенью струй. В смысле, сцена у фонтана. Опять же в переносном. Но всё равно, в кущах.

Только присели, Мишаня выставил пиво, шесть бутылок. Так вот куда он отлучался.

– Угощайтесь.

– Леночка, ты уловила? Нас угощают. Бывают же настоящие мужчины.

– Мишаня, ты что творишь?

– А? Палыч, ты чего?

– Это же Америка, нас арестуют.

– Да за что?

– За это самое. У них вид пьющих людей попирает чувства непьющих в данный момент окружающих. Жестокий мир развитого капитализма.

– Даже пиво?

– Конечно. В своей машине, и то нельзя.

– Так блюстителей же не видно.

– Зато полно граждан с мобильниками.

– И что делать?

– Эх! Ты что, по пять баксов отдал? Однако.

– А что такого? Я как бы в отпуске, а на отдыхе не экономят.

– Ладно, давайте так. Упрячьте бутылки в пакеты, будто у вас кока-кола. Соблюдём формальности.

– Послушай, командир. Ты чего это: «вы», да «вы»? А сам-то не хлебнёшь?

– Да как-то не знаю. Вы пейте, а я буду вас крышевать. В смысле – прикрывать. Короче, постою на шухере. И потом: пиво – из горла? Не солидно.

– Так ведь через пакет.

– Ну, выпью… превозмогая отвращение.

– Во-во, превозмогай.

Эх, хорошо. И не так жарко, после пивка-то.

– А вот интересно, – задумчиво сказала Таня, – водятся у нас не просто мужчины, а настоящие джентльмены? Это такие мэны, которые помогают леди нести сумку. Или пакет.

Мишаня выхватил её покупки.

– Спасибо, Мишаня. Ты настоящий рыцарь. И должен заметить: леди здесь не одна.

Мишаня завертел головой в поисках второй леди. Ага, дошло. Но от новой поклажи моего подопечного скособочило.

Надо выручать собрата.

– Включаюсь в борьбу за рыцарское звание. Дай-ка сюда вот этот, Мишаня. Давай, давай, без проблем.