Миллион за выстрел

– Я слышал, что у него есть жена и дети, – заметил Гален.

– Есть. Три прелестные маленькие девочки. У его любовницы в Боготе тоже есть дочь. Его осматривал специалист и сказал, что с ним не все в порядке и, скорее всего, он не в состоянии зачать мальчика. Он был вне себя от злости. Это портило его имидж. Он считает себя завоевателем и победителем, а у победителя должны рождаться сыновья. – Елена вздохнула. – Потом он узнал, что у него все же есть сын.

– Каким образом?

– Не имеет значения. Вас должно только интересовать, что он последует за ним в США. У меня есть что-то, чего ему нигде больше не получить.

– Если все это правда, – заметил Гален.

– Что вы теряете? Вы бы здесь не появились, Форбз, если бы не собирались заключить со мной сделку. Ну так увезите меня в Штаты, обеспечьте защиту и немного подождите. Вы увидите, Чавез появится.

– Возможно.

– Ну что ж, – Форбз задумчиво нахмурился. – Чавезу обязательно нужен сын и наследник, особенно с его репутацией выдающегося мачо. В том, что она говорит, есть резон. Если это, конечно, соответствует действительности.

– Он появится, – повторила Елена.

– И что вы за это хотите?

– Защиты. Американское гражданство и достаточно денег, чтобы прожить, пока я не получу специальность, которая даст мне возможность содержать нас.

– Ты запросто можешь поступить в морскую пехоту, – предложил Гален. – Или преподавать в школе карате.

Она даже не посмотрела на него.

– Я немногого прошу. Если вы будете вести себя правильно, вы его поймаете. Вы ведь этого хотите, так?

Форбз кивнул:

– Да, я этого хочу.

– Тогда возьмите нас с собой.

– Мне надо подумать, – ответил Форбз.

– Поторопитесь. Чавез не даст нам много времени.

– Елена, – в дверях дома стоял Доминик, – заходи, съешь бутерброд и выпей кофе.

– Иду. – Она повернулась, но тут же снова остановилась. – Перед едой мне обязательно надо помыться и переодеться. Как правильно сказал Барри, от меня плохо пахнет. Не расстраивайте Доминика. Он очень за меня беспокоится.

– Заблудшая душа, – пробормотал Гален, направляясь за ней в дом. – И несколько запутавшийся в своем предназначении. Так он священник? Что-то не похож.

– Говорит, что нет. Он не хочет, чтобы я называла его святым отцом, но я именно так обращалась к нему с первого дня нашего знакомства. Только так его себе и представляю. – Она холодно взглянула на Галена. – Она самый добрый и мягкий человек на земле, и я не позволю тебе его обижать. Понял?

Гален улыбнулся:

– Понял, чего ж не понять? Постараюсь обуздать свою врожденную жестокость. Уверен, ты мне немедленно дашь понять, если я сделаю что не так.

– Можешь не сомневаться.

Доминику было под пятьдесят. Седеющие волосы и яркие, внимательные голубые глаза, каких Галену никогда не приходилось видеть. Он был одет в камуфляж и армейские ботинки. Спокойно беседовал на любую тему и был весьма остроумен. Он явно получил хорошее образование. Гален поверил, что Доминик – учитель. Однако он ничуть не напоминал священников, с которыми Галену приходилось сталкиваться раньше. Он пришел к такому выводу, не пробыв в обществе Доминика и часа.

– Вы запутались, – улыбнулся Доминик. – Вы изучали меня, как букашку под микроскопом, и вам не по душе, что вы до сих пор не можете определить, к какому виду я принадлежу.

– Я любопытен. Мой основной недостаток. Но меня предупредили, пригрозив бог знает чем, чтобы я вас не обижал.

Он вздохнул:

– Елена. Она слишком уж меня опекает.

– Так вы в самом деле священник? – спросил Форбз.

– Был раньше. Возможно, церковь до сих пор считает меня священником. Насколько мне известно, сана меня не лишали. – Он покачал головой. – Но я уже несколько лет назад решил, что не смогу слепо следовать учению. Слишком я своенравный. Делаю только то, что полагаю правильным, а это считается грехом и тщеславием. Поэтому в сердце моем я больше не священник, а ведь самое главное – сердце и душа.

– Но вы были священником, когда впервые встретили Елену?

– Да, я служил у повстанцев в горах. Сам я из Майами, приехал полный воодушевления и рвения, готов был помочь всему миру. Но здесь слишком много горя. Нищета, смерть, наркотики, война. Постепенно я в значительной степени растерял свое рвение. – Он улыбнулся. – Но мне удалось продержаться. Всегда были такие дети, как Елена.

– Вы знали ее еще ребенком?

– Я знал всех повстанцев. Когда я приехал в Колумбию, ей было десять лет. Ее брату Луису тринадцать. Ее отец Фрэнк Кайлер тогда был еще жив. Мы с Фрэнком подружились. Мы редко соглашались друг с другом, но он мне нравился. Его трудно было не любить. – Доминик поморщился. – Он, как и я, верил, что служит правому делу, что он здесь нужен. Я его уважал, хотя чувствовал, что он сильно ошибается. Человек должен искать и найти свое место. Он метался и сомневался.

– И теперь вы считаете, что должны заботиться о сыне Елены Кайлер?

– Первые три года Елена сама заботилась о нем. Она охотилась, мы выращивали овощи и умудрялись не умереть с голода. Потом она решила, что это не жизнь для ребенка, и поехала в Медельин, чтобы заработать. Мальчика она оставила со мной. Это далось ей нелегко, если вспомнить ее собственное детство. Ей не от кого было ждать помощи. Она даже говорить о первых месяцах в городе не хочет. Чем она только не занималась, чтобы заработать денег и уехать из страны. От официантки до продажи товаров по телефону. Приезжала домой, когда только могла. – Он подлил им кофе в чашки. – Мне было нетрудно присматривать за Барри. Он – особый ребенок. Есть дети, от которых исходит сияние. Барри такой. – Доминик сел. – Мне только не нравится, что он слишком серьезный для своего возраста. Думаю, впрочем, что это естественно, ему ведь очень редко удается поиграть с другими детьми. Елена всегда боялась, что это небезопасно.

– Но Чавез находится за несколько сотен миль отсюда. К тому же он не знал о сыне.

– Но от этого она беспокоилась не меньше. В мальчике вся ее жизнь. Она не хотела рисковать.

– Почему она раньше не уехала из страны?

– Она боялась зарабатывать деньги с помощью единственной профессии, которую знала, а в других местах платили сущие гроши. У нее не было денег, документов и возможности защитить Барри от отца, если он узнает о его существовании и обнаружит, где он находится. Она экономила каждый песо, чтобы выбраться отсюда, но тут Чавез узнал о ребенке. Когда это случилось, ей пришлось поторопиться.

– Если она порвала со своим отрядом, как ей удалось узнать о Форбзе?

– Она слышала о нем в течение многих лет. О нем тут легенды ходят. Я был связан с ее отрядом и тайком кое-что для нее выяснил.

Гален посмотрел на кофе в своей чашке.

– Вы действительно верите, что Барри сын Ча-веза?

– Я это знаю. Я в курсе событий, связанных с рождением мальчика. – Доминик улыбнулся. – Вы очень подозрительны. Вы ей не верите.

– Я верю, что он ее сын. Она безумно его любит. Ну и, естественно, она хочет обеспечить ему хорошую жизнь, вот и стремится попасть в США вместе с ребенком. Здесь жизнь не сахар. – Он перевел взгляд на лицо Доминика. – Или это все-таки ловушка. Сценарий все усложняется и усложняется. Если вы подделка, то вы талантливый актер.