Миллстоун и старые тайны новых территорий

– Он жил один?
– спросил он инспектора.

– Да, но у него есть жена и дочь в Сеймоне. Он не хотел брать их с собой, наверное, опасался. А может, думал, что находится здесь временно, просто пока ситуация не наладится.

– Да уж, - Джон почесал затылок, осматривая пол кухни, на котором белым мелом было обведено положение тела.

– Следы взлома?
– спросил Джон, осматривая кухню.

– Нет.

– А в какое время его убили?

– Между полуночью и двумя часами ночи.

– Незнакомый город, ночь, надо либо сидеть с незакрытой дверью, либо впустить кого-то в дом. Как думаете, как так вышло?

Пинч пожал плечами.

– Он пробыл здесь слишком мало, чтобы продаться, - сказала Шейла, - вряд ли с ним успели договориться.

– Это мы выясним. Уже много причин наведаться в местное управление бюро. И не то, которое тут рядом, а которое там, где копают. Должны же они хотя бы иметь представление о том, по каким причинам их люди долго не живут в этом городе.

– В ящике стола - пистолет, - сказал тем временем Пинч.

Джон открыл стол и убедился в правоте инспектора.

– Так выходит, он был готов к встрече. Вернее, он опасался.

– Ну или у парня была паранойя, и он всегда держал при себе оружие.

– Учитывая его должность, это не то что не должно возбраняться, а скорее наоборот, но вопрос в другом - почему он спрятал пистолет в ящик? Гораздо надёжнее носить его в кобуре, например. Я думаю, он мог себе это позволить, но он по каким-то причинам не хотел, чтобы его гость знал, что он вооружён.

– Что было зря, потому что до ящика он не дотянулся, - сказал Пинч.

– Это да. Видимо, он рассчитывал на то, что всё же будет разговор. По крайней мере, сначала. Но, как по-вашему, что вообще самое странное в этом, как вы говорите, эпизоде?
– Джон посмотрел на Пинча, а потом и на Шейлу с Дугласом.

– Тем, что он не сжёг его?
– осторожно предположила Шейла.

– Именно!
– сказал Джон, - смотрите. Он убил его. Выстрела ведь никто не слышал?

– Нет, - покачал головой Пинч.

– И вот он остаётся здесь один наедине с трупом. Он получил, что хотел, а может быть, и нет, но в любом случае у него была возможность всё здесь оформить в фирменном стиле. Разлить смесь, поджечь, да ещё и убедиться, что всё выгорело. Учитывая сухую погоду и то, что тут всё из дерева, это вообще мог быть серьёзный пожар, что, кстати, полезно, если ты хочешь навести ужас.

– А вы как думаете, почему он не поджёг дом?
– спросил инспектор, давя окурок в переполненной пепельнице.

– Я ещё не уверен в том, что если мы всё-таки сможем отследить баллон, он не выведет нас на совсем других людей, которые просто решили сработать под гахнура.

– Но зачем им это?

– Ну, вы ведь сами говорили, что этот человек не просто так обозначился здесь. Значит, есть цели, заслуживающие столь высокого внимания. А значит, что с большой вероятностью они могут быть интересны кому-то ещё. Вы, кстати, не знаете?

– Вам, похоже, рассказали, чем именно тут занимается бюро, но мне нет. Я расследую всё это почти вслепую. И пока я не буду это знать, я вам не смогу ничего сказать.

– К сожалению, мы сами мало что знаем, - сказал Джон, - работники бюро не удостоили нас своим вниманием этим утром. Уполномоченный на работу с полицией господин Броккен назначил нам на вечер.

– Поделитесь? А то от них ничего не дождёшься.

– С нами бы кто поделился, - сказал Джон, - ладно, давайте работать. Вы нашли что-нибудь интересное?

– В доме почти ничего нет. Ясно только, что он зашёл через дверь, которую ему открыли, выстрелил и примерно так же ушёл. Он пробыл здесь недолго и почти ничего не трогал.

– Почти.

– Мы нашли следы ворса на рабочем кейсе Райта, и подозрительное отсутствие каких-либо отпечатков.

– Перчатки.

– Да. Кто-то положил его на стол в гостиной и открыл. И хотя кейс был почти пустой, когда его нашли, сотрудники бюро не сказали, что именно из него могло пропасть.

Джон в три шага достиг дверного проёма и заглянул в гостиную.

– А где кейс сейчас?

– Забрал один техник из бюро. Отдал мне распоряжение с красной меткой и забрал, я даже не мог ничего возразить.

– То есть, у них очень важные полномочия, а вы здесь занимаетесь ерундой.

– Я уже как-то имел неосторожность возражать господам из бюро и игнорировать их бумажки с красными пометками. Видите, здесь сейчас нахожусь? Это самое малое, что могло стрястись в моей жизни. Не подумайте, что я жалуюсь, но плоховато работать, когда тебе не просто не помогают, но ещё и ограничивают. Надеюсь, с вами они будут говорить, а иначе выходит, что гахнур пока ещё слишком мало сделал, чтобы они захотели любой ценой его остановить.

– Скажите, а Райт был в ботинках, когда его убили?
– спросил Джон, осматривая обувь, стоящую сразу у входа.

– Нет. В домашних тапках. Это его ботинки.

– Интересно, а много здесь было людей вообще?

– Нет. Я, вы, двое санитаров и мой помощник. Вы думаете, в таком городе много свободной полиции, чтобы выезжать целой толпой?

– Хорошо. Тогда нужно взять образец вот этой субстанции с ковра. Здесь виден отчётливый полукруг. Там может оказаться что-то интересное. Это не просто грязь. Похоже на птичий помёт. Так, навскидку.

– Это мог быть кто угодно.

– А в этом доме до Райта кто-то жил?

– Нет, но, - замялся Пинч.

– Я думаю, вам не составит труда уточнить у помощника и санитаров, не мог ли оставить этот отпечаток кто-то из них, но до них он точно не мог быть оставлен никем, кроме убийцы. В худшем случае, это был некто, кто приходил в этот дом незадолго до убийцы и с ним как минимум стоит поговорить.

Пинч присел рядом с Джоном и убедился, что отпечаток свежий. Правда, его сложно было заметить на пёстром и длинном ворсе коврика. Потом он посмотрел на ботинки Райта, чтобы убедиться, что они не испачканы помётом.

– А вы ловкий, - сказал он, своврачивая коврик, - думаю, уже никто не будет возражать, если я возьму это целиком, потому что, простите меня, дерьма, в котором можно покопаться, мне хватает.

Миллстоун улыбнулся.

– Если вы больше не имеете, чего здесь поискать, то я бы не отказался двигаться дальше. У меня, как видите, ещё экспертиза.

– Когда будут результаты?

– Думаю, быстро. Если не выяснится, что это мой помощник наступил поутру в чьи-то какашки.

– Но мы здесь ещё осмотримся, если вы не против.