Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Шрифт:

Пухловатые, красные от загара, но отменно тяжелые кулаки Левка держал перед собою, положив их на толстые ляжки. Каждый из кулаков был величиной с тыкву, выросшую на огороде у хорошей хозяйки. А между тем разместившаяся на туловище как бы без пособничества шеи округлая большая голова Левки, чуть скатившаяся к левому плечу, его пухлое лунообразное лицо, мясистый, крупный, гулькой нарастающий к ноздрям нос, вывороченные толстые губы и небольшие, упрятанные в складки глазки, в которых светилась хитринка, выдавали нечто природно-добродушное, детское. Даже какую-то обиду. Мол, видишь, на какое место меня посадили, а ведь мог бы чем-то иным, более полезным заниматься: лес ли рубить, шпалы

ли носить или же детишек на закорках таскать.

Кольцов, который еще в штабе Добровольческой армии получал различные разрозненные сведения о Махно, немало досаждавшем белым войскам, понял, что перед ним один из главных контрразведчиков батьки и его неизменный адъютант, помощник и телохранитель легендарный Левка Задов, он же Зиньковский.

Когда его просил батько Махно, Левка мог одним ударом сабли перерубить пленного пополам от плеча до поясницы, – вспомнил Кольцов. Белых офицеров у Махно никогда не брали в плен, над ними издевались как над дикими животными… Но солдат, красноармейцев Задов нередко отпускал. Однажды нес раненого батьку, как ребенка, целых три версты. Говорили, он, выпив, плачет, вспоминая тех, кого пришлось «ликвидировать». Кто же ты на самом деле, Задов? И чего от тебя ждать?

Задов нахмурился, кулаки его сжались. Ему не понравилось, что Кольцов тоже внимательно изучал его. Перед Задовым лежало удостоверение Кольцова и коробочка с орденом. Контрразведчик долго и тщательно исследовал удостоверение, выверяя шрифт и даже реквизиты типографии.

– Новеньке, – сказал он. – Наверно, там напечатали, где гроши печатают.

Столь же внимательно он отнесся и к ордену, даже поколупал ногтем эмаль.

– И орден тоже на монетном дворе отштамповали. В Петрограде, – сказал он. – Бо все монетные дворы, окромя Петроградского, разорены дотла.

Браунинг не вызвал у него никакого интереса, он его смахнул в ящик стола почти не глядя. Поднял глаза на Кольцова, хитровато усмехнулся:

– От интересно. Орден при тебе, документ, оружие тоже, – сказал он. – А грошей – ни рубля. Як это понимать, полномочный комиссар? Шо, у чекистов уже гроши не водятся? А годынник где? Не может человек в таком чине ходить без годынника!

Левка говорил на неподражаемом суржике, смеси украинских и русских слов, сдобренной еврейским акцентом.

А о часах, и верно, Кольцов не успел позаботиться. Его хорошие наручные швейцарские часы, которые он приобрел, когда служил в штабе у Ковалевского, отняли в крепости, и с тех пор он привык обходиться без них. На складе, когда получал обмундирование, забыл напомнить, – может, и дали бы, а купить на черном рынке не успел.

Вопросы Задов задавал правильные. В точку. И он, Кольцов, тоже обратил бы внимание на несоответствие высокого звания и содержимого карманов пленника.

– Может, будешь балакать? – спросил Задов и пошевелил кулаками. – Почему без грошей?

– Это сугубо личная тема, – сказал Кольцов. – И тут никакой тайны нет.

– Лева, спроси у него «с интересом».

Только теперь Павел обратил внимание на махновцев, что сгрудились у двери и наблюдали за допросом. Особенно выделялся среди них один, очень молодой, он был как бы уменьшенной копией Задова. Такое же лицо и большие, с необъятными голенищами, сапоги, и кувалдистые кулаки. Брат. Несомненно.

– Мне советов не надо! – сердито сказал Задов. – Выйдите! Все! И ты, Данила, выйди! Один на один с ним побалакаю.

Они вышли. Лева подошел к окну, встал к Кольцову своей необъятной спиной. В комнате сразу стало сумрачно.

– Какие еще имеете доказательства, что вы именно полномочный комиссар? – спросил Задов, не оборачиваясь. – Меня интересует, что вы можете рассказать о местоположении

и планах дивизий ВОХРа, которые прибыли в Харьков вместе с Дзержинским? Какие вообще планы, какая тактика будет по отношению к Махно и его армии? Расстрел двух братьев Махно весной – это случайность или обоснованная политика? Что случилось с нашей делегацией, которая во главе с начальником штаба Озеровым прибыла в прошлом году на переговоры в Харьков? Они исчезли, и мы не знаем, расстреляны они или где-то в тюрьме? Что думает Дзержинский насчет территории, которую просят выделить украинские анархисты для нового социального строительства?

Задов замолчал. Павел заметил, что с той минуты, как все вышли из комнаты, его суржик стал незаметен. Лева словно вышел из роли развязного, отчаянного полуукраинца-полуеврея, немного простоватого и добродушного даже в своей жестокости. И вопросы он задавал точные, толковые, по существу.

Нет, не случайно он стал приближенным Махно и его доверенным лицом. Не только потому, что мог на руках нести обезножевшего батьку и утихомиривать его после злой пьянки.

– На эти вопросы я ответить не могу, – сказал Павел.

Задов повернулся к нему. Громоздко повернулся, как шкаф, всем в единую массу слитым телом.

– Почему не можете? – даже добродушно спросил он. – Какая в том особенная тайна?.. Ну ладно! Оставим местоположение дивизий и их планы. А остальное? Это – политика. Мы хотим ее прояснить.

– Я не могу ответить не потому, что не хочу, – сказал Павел. – Я не знаю ответов.

Левка хохотнул, и тоже не глоткой одной, а как и поворачивался – всем телом.

– Полномочный комиссар ВЧК, – сказал он. – Только что получил от Дзержинского удостоверение, чернила не просохли. Орден… И он не знает ответов!.. Слушай! Ну что мне толку бить тебя или мучить? Ты ж серьезный человек, а отвечаешь, как дытына.

Павел решил, что пришло время прояснить ситуацию.

– Может, вы слышали историю адъютанта генерала Ковалевского Кольцова? – спросил Павел.

– Шо-то чув маленько. Чекистский шпион в штабе Добрармии? – Задов пощипал свою рыжеватую бровь. Он весь был рыжеват сейчас, когда отсвет дня падал на него сзади, из окна. И даже кончики шевелюры и отдельные волосы на короткой его шее переливались огоньками. – Так его ж расстреляли!

– Я и есть тот самый Кольцов.

Павел пояснил, что он только что прибыл «с той стороны», после освобождения из крепости в обмен на двух генералов, и делами Махно и его армии никогда не занимался. Более подробно Кольцов рассказывать не стал, чтобы не показаться словоохотливым. Добавил только, что орден и звание получил за выполнение особого задания ЧК там, в тылу у белых.

– Не брешешь? – спросил Лева. – А я еще подумал: фамилия какая-то знакомая. Да мало ли на свете Кольцовых.

Кольцов на это ничего не ответил.

– Ну что ж! Складно! Мы это проверим! Но все ж таки почему у тебя в карманах не оказалось денег? Если кто забрал, мы его расстреляем за мародерство, у нас с этим строго.

Задов все еще не верил Кольцову.

– Деньги я оставил любимой женщине, – ответил Павел. – Все, до рубля.

– Где живет? Проверим.

– А вот этого я вам не скажу.

– Ну ладно… Жаль мне тебя, Кольцов. Если говоришь правду, то ты, выходит, человек действительно заслуженный и все такое. Но нам при этом бесполезный. Стало быть, батька решит тебя пустить по реке Волчьей. Мы тут многих пускаем по реке, хай плывут до Самары, а там и в Днепр… Ведь ты работать на нас, на вольную армию батьки Махно, не дашь согласия?

– Нет.

– Вот и выходит, что ты хоть и выдающийся, а бесполезный. Из почета тебя просто расстреляют, а рубать, как беляка, не будут.

Поделиться с друзьями: