Милый друг - английский и русский параллельные тексты

"Our friend, Pretty-boy, from indifference or economy, thought the registrar sufficient when marrying Madeleine Forestier.	– Будучи равнодушным к религии, а может быть, из экономии, наш Милый друг решил, что для брака с Мадленой Форестье достаточно одной мэрии.
He therefore dispensed with the ecclesiastical benediction, which constituted in the eyes of Holy Mother Church a simple state of concubinage.	Словом, он обошелся без пастырского благословения, так что в глазах нашей матери-церкви его первый брак - это просто-напросто сожительство.
Consequently he comes before her to-day as a bachelor, and she lends him all her pomp and ceremony, which will cost Daddy Walter a pretty penny."	Таким образом, сегодня он предстанет перед ней холостым, и она готовит для него все те пышные церемонии, которые недешево обойдутся старику Вальтеру.
The murmur of the augmented throng swelled beneath the vaulted room.	Гул все прибывавшей толпы нарастал под сводами храма.
Voices could be heard speaking almost out loud.	Иные разговаривали почти громко.
People pointed out to one another celebrities who attitudinized, pleased to be seen, and carefully maintained the bearing adopted by them towards the public accustomed to exhibit themselves thus at all such gatherings, of which they were, it seemed to them, the indispensable ornaments.	Перед публикой, довольные тем, что все на них показывают друг другу, что все на них смотрят, уже рисовались знаменитости: тщательно следя за своими раз навсегда выработанными манерами, считая себя необходимым украшением этого сборища, своего рода художественным изделием, они и здесь блистали так же, как на всех других празднествах.
Rival resumed: "Tell me, my dear fellow, you who go so often to the governor's, is it true that Du Roy and Madame Walter no longer speak to one another?"	– Дорогой мой! Вы часто бываете у патрона, -продолжал Риваль. – Скажите, правда ли, что госпожа Вальтер не разговаривает с Дю Руа?
"Never.	– Правда.
She did not want to give him the girl.	Она не хотела выдавать за него свою дочь.
But he had a hold, it seems, on the father through skeletons in the house--skeletons connected with the Morocco business.	Но Дю Руа держал отца в руках якобы благодаря тому, что проведал о каких-то трупах - трупах, похороненных в Марокко.
He threatened the old man with frightful revelations.	Короче, он запугал старика чудовищными разоблачениями.
Walter recollected the example he made of Laroche-Mathieu, and gave in at once.	Вальтер вспомнил о судьбе Ларош-Матье и немедленно уступил.
But the mother, obstinate like all women, swore that she would never again speak a word to her son-in-law.	Но мать, упрямая, как все женщины, поклялась, что никогда словом не перемолвится со своим зятем.
She looks like a statue, a statue of Vengeance, and he is very uneasy at it, although he puts a good face on the matter, for he knows how to control himself, that fellow does."	Когда они вместе, на них нельзя без смеха смотреть. Она похожа на статую, статую Мщения, а он чувствует себя очень неловко, но виду не подает, - кто-кто, а уж он-то умеет владеть собой!
Fellow-journalists came up and shook hands with them.	С ними здоровались литераторы.
Bits of political conversation could be caught.	Долетали обрывки политических разговоров.

Vague as the sound of a distant sea, the noise of the crowd massed in front of the church entered the doorway with the sunlight, and rose up beneath the roof, above the more discreet murmur of the choicer public gathered within it.	А во входную дверь, точно отдаленный, глухой шум прибоя, вместе с солнцем врывалось гудение толпы, сгрудившейся возле церкви, и, поднимаясь к сводам, покрывало сдержанный говор избранной публики, собравшейся в храме.
All at once the beadle struck the pavement thrice with the butt of his halberd.	Но вот привратник три раза стукнул в деревянный пол алебардой.
Every one turned round with a prolonged rustling of skirts and a moving of chairs.	Все обернулись, задвигали стульями, зашелестели платьями.
The bride appeared on her father's arm in the bright light of the doorway.	А в дверях, озаренная солнцем, показалась молодая девушка под руку с отцом.
She had still the air of a doll, a charming white doll crowned with orange flowers.	Она по-прежнему напоминала куклу - чудную белокурую куклу с флердоранжем в волосах.
She stood for a few moments on the threshold, then, when she made her first step up the aisle, the organ gave forth a powerful note, announcing the entrance of the bride in loud metallic tones.	На несколько секунд она задержалась у входа, затем шагнула вперед - и в тот же миг послышался рев органа, своим мощным металлическим голосом возвещавшего появление брачущейся.
She advanced with bent head, but not timidly; vaguely moved, pretty, charming, a miniature bride.	Прелестная, милая игрушечная невеста была слегка взволнована и шла, опустив голову, но при этом ничуть не робела.
The women smiled and murmured as they watched her pass.	Дамы, глядя на нее, улыбались, шушукались.
The men muttered: "Exquisite! Adorable!"	"Она обаятельна, обворожительна", - шептались мужчины.
Monsieur Walter walked with exaggerated dignity, somewhat pale, and with his spectacles straight on his nose.	Вальтер шествовал бледный, преувеличенно важный и внушительно поблескивал очками.
Behind them four bridesmaids, all four dressed in pink, and all four pretty, formed the court of this gem of a queen.	Свиту этой кукольной королевы составляли четыре ее подруги, все в розовом, все до одной красотки.
The groomsmen, carefully chosen to match, stepped as though trained by a ballet master.	Четыре шафера, искусно подобранные, вполне соответствовавшие своему назначению, двигались так, словно ими руководил балетмейстер.
Madame Walter followed them, giving her arm to the father of her other son-in-law, the Marquis de Latour-Yvelin, aged seventy-two.	Госпожа Вальтер следовала за ними под руку с отцом другого своего зятя, семидесятидвухлетним маркизом де Латур-Ивеленом.
She did not walk, she dragged herself along, ready to faint at each forward movement.	Она не шла - она еле тащилась; казалось, еще одно движение - и она упадет замертво.
It could be felt that her feet stuck to the flagstones, that her legs refused to advance, and that her heart was beating within her breast like an animal bounding to escape.	При взгляде на нее можно было подумать, что ноги у нее прилипают к плитам, отказываются служить, а сердце бьется в груди, точно пойманный зверь о прутья клетки.
She had grown thin.	Она исхудала.
Her white hair made her face appear still more blanched and her cheeks hollower.	Седина подчеркивала бледность, покрывавшую ее изможденное лицо.

She looked straight before her in order not to see any one--in order not to recall, perhaps, that which was torturing her.	Она смотрела прямо перед собой, чтобы никого не видеть и, быть может, чтобы не отвлекаться от мыслей, терзавших ее.
Then George Du Roy appeared with an old lady unknown.	Затем появился Жорж Дю Руа с какой-то пожилой, никому не известной дамой.
He, too, kept his head up without turning aside his eyes, fixed and stern under his slightly bent brows.	Он высоко держал голову и, чуть сдвинув брови, смотрел тоже прямо перед собой сосредоточенным и строгим взглядом.
His moustache seemed to bristle on his lip.	Кончики его усов грозно торчали вверх.
He was set down as a very good-looking fellow.	Все нашли, что он очень красив.
He had a proud bearing, a good figure, and a straight leg.	Его горделивая осанка, тонкая талия и стройные ноги обращали на себя всеобщее внимание.
He wore his clothes well, the little red ribbon of the Legion of Honor showing like a drop of blood on his dress coat.	Фрак, на котором красным пятнышком выделялась ленточка ордена Почетного легиона, сидел на нем отлично.
Then came the relations, Rose with the Senator Rissolin.	Затем все увидели Розу с сенатором Рисоленом.
She had been married six weeks.	Она вышла замуж полтора месяца назад.
The Count de Latour-Yvelin accompanied by the Viscountess de Percemur.	Г раф де Латур-Ивелен вел под руку виконтессу де Персмюр.
Finally, there was a strange procession of the friends and allies of Du Roy, whom he introduced to his new family; people known in the Parisian world, who became at once the intimates, and, if need be, the distant cousins of rich parvenus; gentlemen ruined, blemished; married, in some cases, which is worse.	Шествие замыкала пестрая вереница приятелей и знакомых Дю Руа, которых он представил своей новой родне, - людей, пользовавшихся известностью в смешанном парижском обществе, людей, которые мгновенно превращаются в близких друзей, а в случае нужды и в четвероюродных братьев разбогатевших выскочек, - вереница дворян, опустившихся, разорившихся, с подмоченной репутацией или, еще того хуже, женатых.
There were Monsieur de Belvigne, the Marquis de Banjolin, the Count and Countess de Ravenel, Prince Kravalow, the Chevalier, Valr?ali; then some guests of Walter's, the Prince de Guerche, the Duke and the Duchess de Ferracin?, the beautiful Marchioness des Dunes.	Тут были г-н де Бельвинь, маркиз де Банжолен, граф и графиня де Равенель, герцог де Раморано, князь Кравалов, шевалье Вальреали и приглашенные Вальтера: князь де Герш, герцог и герцогиня де Феррачини и прекрасная маркиза де ^Дюн.
Some of Madame Walter's relatives preserved a well-to-do, countrified appearance amidst the throng.	Родственники г-жи Вальтер, участвовавшие в этой процессии, хранили чопорно-провинциальный вид.
The organ was still playing, pouring forth through the immense building the sonorous and rhythmic accents of its glittering throats, which cry aloud unto heaven the joy or grief of mankind.	А орган все пел; блестящие горла труб, возвещающие небу о земных радостях и страданиях, разносили по всему огромному храму рокочущие стройные созвучия.
The great doors were closed, and all at once it became as gloomy as if the sun had just been turned out.	Тяжелую двустворчатую дверь закрыли, и в церкви сразу стало темно, словно кто-то выгнал отсюда солнце.

Now, George was kneeling beside his wife in the choir, before the lit-up altar.	На амвоне перед ярко освещенным алтарем рядом с женой стоял на коленях Жорж.
The new Bishop of Tangiers, crozier in hand and miter on head, made his appearance from the vestry to join them together in the Eternal name.	Вновь назначенный епископ Танжерский, в митре и с посохом, вышел из ризницы, дабы сочетать их во имя господне.
He put the customary questions, exchanged the rings, uttered the words that bind like chains, and addressed the newly-wedded couple a Christian allocution.	Задав им обычные вопросы, обменяв кольца, произнеся слова, связывающие как цепи, он обратился к новобрачным с проповедью христианской морали. Долго и высокопарно говорил он о супружеской верности.
He was a tall, stout man, one of those handsome prelates to whom a rounded belly lends dignity.	Это был высокий, плотный мужчина, один из тех красивых прелатов, которым брюшко придает величественный вид.
The sound of sobs caused several people to look round.	Чьи-то рыдания заставили некоторых обернуться.
Madame Walter was weeping, with her face buried in her hands.	Это, закрыв лицо руками, плакала г-жа Вальтер.
She had to give way.	Она вынуждена была уступить.
What could she have done else?	Что же ей оставалось делать?
But since the day when she had driven from her room her daughter on her return home, refusing to embrace her; since the day when she had said, in a low voice, to Du Roy, who had greeted her ceremoniously on again making his appearance:	Но с того самого дня, когда она, отказавшись поцеловать вернувшуюся дочь, выгнала ее из комнаты, с того самого дня, когда она в ответ на учтивый поклон Дю Руа сказала:
"You are the vilest creature I know of; never speak to me again, for I shall not answer you," she had been suffering intolerable and unappeasable tortures.	"Вы самый низкий человек, какого я только знаю, не обращайтесь ко мне никогда, я не буду вам отвечать", - с того дня вся жизнь стала для нее сплошной нестерпимой пыткой.
She hated Susan with a keen hatred, made up of exasperated passion and heartrending jealousy, the strange jealousy of a mother and mistress--unacknowledgable, ferocious, burning like a new wound.	Она возненавидела Сюзанну острой ненавистью: это было сложное чувство, в котором безумная любовь уживалась с мучительной ревностью, необычайной ревностью матери и любовницы, затаенной, жестокой и жгучей, как зияющая рана.
And now a bishop was marrying them--her lover and her daughter--in a church, in presence of two thousand people, and before her.	И вот теперь их венчает епископ, венчает ее дочь и ее любовника, венчает в церкви, в присутствии двух тысяч человек, у нее на глазах!
And she could say nothing.	И она ничего не может сказать!
She could not hinder it.	Не может помешать этому!
She could not cry out:	Не может крикнуть:
"But that man belongs to me; he is my lover.	"Он мой, этот человек, он мой любовник!
This union you are blessing is infamous!"	Вы благословляете преступный союз!"
Some ladies, touched at the sight, murmured:	Некоторые дамы растроганно шептали:
"How deeply the poor mother feels it!"	– Как тяжело переживает бедная мать!

The bishop was declaiming: "You are among the fortunate ones of this world, among the wealthiest and most respected.	– Вы принадлежите к избранным мира сего, к числу самых уважаемых и богатых людей, -разглагольствовал епископ.
You, sir, whom your talent raises above others; you who write, who teach, who advise, who guide the people, you who have a noble mission to fulfill, a noble example to set."	– Ваши способности, милостивый государь, возвышают вас над толпой, вы пишете, поучаете, наставляете, ведете за собой народ, и на вас лежит почетная обязанность, вы должны подать благой пример...
Du Roy listened, intoxicated with pride.	Сердце Дю Руа преисполнялось гордости.
A prelate of the Roman Catholic Church was speaking thus to him.	Все это один из князей римско-католической церкви говорил ему!
And he felt behind him a crowd, an illustrious crowd, gathered on his account.	А у себя за спиной он чувствовал толпу, именитую толпу, пришедшую сюда ради него.
It seemed to him that some power impelled and lifted him up.	У него было такое чувство, будто некая сила толкает, приподнимает его.
He was becoming one of the masters of the world--he, the son of two poor peasants at Canteleu.	Он становится одним из властелинов мира - он, он, сын безвестных жителей Кантле!
He saw them all at once in their humble wayside inn, at the summit of the slope overlooking the broad valley of Rouen, his father and mother, serving the country-folk of the district with drink, He had sent them five thousand francs on inheriting from the Count de Vaudrec.	И вдруг он ясно представил себе, как его отец и мать в своем убогом кабачке на вершине холма, под широкой руанской долиной, прислуживают своим односельчанам. Получив наследство Водрека, он послал им пять тысяч франков.
He would now send them fifty thousand, and they would buy a little estate.	Теперь он пошлет им пятьдесят, и они купят себе именьице.
They would be satisfied and happy.	Они будут счастливы и довольны.
The bishop had finished his harangue.	Епископ закончил свое напутственное слово.
A priest, clad in a golden stole, ascended the steps of the altar, and the organ began anew to celebrate the glory of the newly-wedded couple.	Священник в золотой епитрахили прошел в алтарь. И орган снова принялся восславлять новобрачных.
Now it gave forth long, loud notes, swelling like waves, so sonorous and powerful that it seemed as though they must lift and break through the roof to spend abroad into the sky.	Порой у него вырывался протяжный, громоподобный вопль, вздымавшийся, как морской вал, такой могучий и такой полнозвучный, что казалось, будто он сейчас поднимет и сбросит кровлю и разольется в небесной лазури.
Their vibrating sound filled the church, causing body and spirit to thrill.	Этот дрожащий гул наполнял собой храм, повергая в трепет тела и души.
Then all at once they grew calmer, and delicate notes floated through the air, little graceful, twittering notes, fluttering like birds; and suddenly again this coquettish music waxed once more, in turn becoming terrible in its strength and fullness, as if a grain of sand had transformed itself into a world.	Потом он вдруг затихал, и тогда, словно ласковое дуновение ветра, касались слуха легкокрылые нежные звуки. Бездумные, грациозные, они то рассыпались мелкой дробью, то взлетали и порхали, как птицы. И столь же внезапно эта кокетливая музыка, подобно песчинке, которая превратилась бы в целый мир, ширилась вновь и разрасталась в грозную силу, грозную в своем мощном звучании.

Then human voices rose, and were wafted over the bowed heads--Vauri and Landeck, of the Opera, were singing.	Затем над склоненными головами пронеслись человеческие голоса. Это пели солисты Оперы -Вори и Ландек.
The incense shed abroad a delicate odor, and the Divine Sacrifice was accomplished on the altar, to consecrate the triumph of the Baron George Du Roy!	Росный ладан струил свое тонкое благоухание, а в алтаре между тем совершалось таинство: богочеловек по зову своего служителя сходил на землю, дабы освятить торжество барона Жоржа Дю Руа.
Pretty-boy, on his knees beside Susan, had bowed his head.	Милый друг, стоя на коленях подле Сюзанны, склонил голову.
He felt at that moment almost a believer, almost religious; full of gratitude towards the divinity who had thus favored him, who treated him with such consideration.	В эту минуту он чувствовал себя почти верующим, почти набожным человеком, он был полон признательности к божественной силе, которая покровительствовала ему и осыпала его богатыми милостями.
And without exactly knowing to whom he was addressing himself, he thanked him for his success.	Не сознавая отчетливо, к кому он обращается, он мысленно славил ее за свое благоденствие.
When the ceremony was concluded he rose up, and giving his wife his arm, he passed into the vestry.	Когда служба кончилась, он встал, подал жене руку и проследовал в ризницу.
Then began the interminable defiling past of the visitors.	И тут нескончаемой вереницей потянулись к нему поздравители.
George, with wild joy, believed himself a king whom a nation had come to acclaim.	Жорж был вне себя от радости, - он воображал себя королем, которого приветствует народ.
He shook hands, stammered unmeaning remarks, bowed, and replied: "You are very good to say so."	Он кланялся, пожимал руки, бормотал незначащие слова. "Я очень тронут, я очень тронут", - отвечал он на приветствия.
All at once he caught sight of Madame de Marelle, and the recollection of all the kisses that he had given her, and that she had returned; the recollection of all their caresses, of her pretty ways, of the sound of her voice, of the taste of her lips, caused the desire to have her once more for his own to shoot through his veins.	Вдруг он увидел г-жу де Марель, и едва он вспомнил об их поцелуях, шалостях, ласках, вспомнил звук ее голоса, вкус ее губ, - в его крови тотчас же вспыхнуло страстное желание вновь обладать ею.
She was so pretty and elegant, with her boyish air and bright eyes.	Она была все так же изящна, красива, и все такие же бойкие, живые были у нее глаза.
George thought to himself: "What a charming mistress, all the same."	"Какая она все-таки очаровательная любовница!" -подумал Жорж.
She drew near, somewhat timid, somewhat uneasy, and held out her hand.	Слегка оробевшая, настороженная, она подошла к нему и протянула руку.
He took it in his, and retained it.	Он задержал ее в своей.
Then he felt the discreet appeal of a woman's fingers, the soft pressure that forgives and takes possession again.	В то же мгновение он ощутил несмелый зов ее пальцев, нежное пожатие, прощающее и вновь завлекающее.
And for his own part, he squeezed it, that little hand, as though to say:	И он пожимал эту маленькую ручку, как бы говоря:
"I still love you; I am yours."	"Я люблю тебя по-прежнему, я твой!"

Their eyes met, smiling, bright, full of love.	Они смотрели друг на друга смеющимися, блестящими, влюбленными глазами.
She murmured in her pleasant voice: "I hope to have the pleasure of seeing you again soon, sir."	– До скорого свидания! – проговорила она нежным голоском.
He replied, gayly: "Soon, madame."	– До скорого свидания! – весело ответил он.
She passed on.	И она отошла.
Other people were pushing forward.	К нему все еще проталкивались поздравители.
The crowd flowed by like a stream.	Толпа текла перед ним рекой.
At length it grew thinner.	Наконец она поредела.
The last guests took leave.	Последние поздравители удалились.
George took Susan's arm in his to pass through the church again.	Жорж взял Сюзанну под руку и вышел из ризницы.
It was full of people, for everyone had regained their seats in order to see them pass together.	Церковь была полна народу, - все вернулись на свои места, чтобы посмотреть, как пройдут новобрачные.
They went by slowly, with calm steps and uplifted heads, their eyes fixed on the wide sunlit space of the open door.	Дю Руа шел медленно, уверенным шагом, высоко закинув голову и устремив взгляд в лучезарный пролет церковных дверей.
He felt little quiverings run all over his skin those cold shivers caused by over-powering happiness.	По его телу пробегал холодок - холодок безграничного счастья.
He saw no one.	Он никого не замечал.
His thoughts were solely for himself.	Он думал только о себе.
When he gained the threshold he saw the crowd collected--a dense, agitated crowd, gathered there on his account--on account of George Du Roy.	Подойдя к выходу, он увидел сгрудившуюся толпу, темную шумящую толпу, пришедшую сюда ради него, ради Жоржа Дю Руа.
The people of Paris were gazing at and envying him.	Весь Париж смотрел на него и завидовал.
Then, raising his eyes, he could see afar off, beyond the Palace de la Concorde, the Chamber of Deputies, and it seemed to him that he was going to make but one jump from the portico of the Madeleine to that of the Palais Bourbon.	Затем, подняв глаза, он различил вдали, за площадью Согласия, палату депутатов. И ему казалось, что он одним прыжком способен перескочить от дверей церкви Магдалины к дверям Бурбонского дворца[36].
He slowly descended the long flight of steps between two ranks of spectators.	Он медленно спускался по ступенькам высокой паперти, вокруг которой шпалерами выстроились зрители.
But he did not see them; his thoughts had now flown backwards, and before his eyes, dazzled by the brilliant sun, now floated the image of Madame de Marelle, re-adjusting before the glass the little curls on her temples, always disarranged when she rose.	Но он их не видел.