Мимолетности, или Подумаешь, бином Ньютона!

– Да, так лучше, вы безусловно правы.

– Фаина, я понимаю, сейчас еще рано об этом говорить… Но я бы не хотела, чтобы читатели знали мое имя. Мне это уже ни к чему.

– Ваше право. Но я в лепешку расшибусь, чтобы у нас была эта колонка. Думаю, и Анита будет в восторге.

– Анита? Это та строгая дама с безупречным вкусом?

– Да. Я сию минуту ей позвоню.

– Но сегодня воскресенье.

– Тем лучше.

– Только вы идите говорить к себе, не надо в моем присутствии. И имейте в виду, если ничего не выйдет, я не расстроюсь. Вернее, не слишком расстроюсь, по крайней мере обещаю не помереть от расстройства.

Я не стала спорить и побежала к себе, мне тоже не терпелось поделиться с Анитой. Она крайне удивилась моему звонку и даже слегка испугалась. Я звонила ей по выходным только в крайнем случае.

– Фаинчик? Что случилось?

– Анита, прости, но это срочно. Я придумала новую колонку…

Я все ей рассказала. И прочла текст, написанный Марией Ипполитовной.

– Ты можешь прислать мне это по мылу? Хотя нет, привези просто завтра в редакцию. Я приеду на полчаса раньше, ты тоже, обсудим. По-моему, мысль хорошая. Во всяком случае свежая. Ну и я еще подумаю, что тут можно убавить-прибавить.

«Убавить-прибавить» – любимое выражение Аниты, но употребляет его она, только если настроена позитивно.

Я позвонила в дверь соседки.

– Ну что? – она моментально открыла мне, как будто дежурила у двери.

Я передала ей разговор с Анитой.

– Неужели получится?

– Уверена.

– Вот так, легко и просто?

– Да, такое случается иногда в жизни.

– Фаина, если получится, я закачу вам феерический ужин!

– Да уж, я надеюсь, – засмеялась я. – Должна же я попробовать ваши знаменитые пирожные. А то все только слышу!

– Непременно, непременно, дружочек. А скажите, как часто надо писать эти колонки?

– Раз в месяц.

– О! Это не страшно. Фаина, я в восторге!

Пробежав глазами текст, Анита широко улыбнулась.

– Фаинчик, ты гений!

– Это не я писала.

– Но идея-то твоя, и она поистине гениальна. Сейчас, когда гламур в прежнем понимании приказал долго жить, это именно то, что надо!

– Но ведь придется какую-то колонку убрать.

– Я бы с восторгом пожертвовала своей, но я главный редактор…

– Я бы убрала медицинскую. Ей у нас не место.

– Ты всегда была против нее, но…

– Анита, я считаю, это несерьезно. Медицина в нашем журнале, а тем более в кризис.

– При чем тут кризис?

– При том, что все советы нашего доктора уж больно дорого стоят.

Анита задумчиво смотрела на меня.

– Пожалуй, ты права…

Сказать по правде, я терпеть не могла доктора, который вел колонку в нашем журнале. На редкость противный и самовлюбленный тип. К тому же уверенный в своей мужской неотразимости. Я как-то попросила у него совета, у меня болело горло. И он почему-то испугался… А потом посоветовал неимоверно дорогое лекарство фирмы, которую представляет. Нет уж, спасибо, я обошлась добрым старым фалиминтом. Но ему с тех пор не верю.

– Знаешь, я подумала, пожалуй, мы можем оставить доктора и впендюрить новую колонку. Конечно, Валерик душу из нас вынет, но ничего, не впервой.

– Тебе виднее.

Анита не любит портить отношения с влиятельными людьми, а за этим чертовым эскулапом стояли весьма важные персоны.

– Не расстраивайся, Фаинчик, я за эту старушку буду стоять насмерть.

– Ну и отлично!

Из Рима вернулись тетя Соня с дядей Юликом, посвежевшие, отдохнувшие.

– Ах, деточка, Карлотта все еще сердится на тебя, – доложила тетя Соня, когда я пришла к ним на ужин. – Виталик посмеивается только, а она не на шутку взъярилась, даже странно. Наверное, у нее был какой-то свой интерес в этом браке.

– Господи, какой? Кто я такая? Что у меня есть?

– Тем не менее… Мне так показалось.

– Мне, кстати, тоже, – заметил обычно очень молчаливый дядя Юлик.

– А с папой ты это обсуждала? – поинтересовалась я.

– Как-то не получилось.

– Почему это меня никто не спрашивает? – вдруг подал голос Федя.

– Что? – уставились на него родители.

– Вы все дурные, что ли? Я как этого Серджио увидал, сразу просек. Он же голубой!

– Что за чушь! – вспыхнула я. – Ничего он не голубой, я знаю!

– Нет, голубой, но, как говорится, двустволка!

– Федя! – всплеснула руками тетя Соня.

– Ладно, бисексуал. Или даже просто латентный гомик, и его тетушка решила, что брак с Фаиной пресечет все толки. А не вышло, вот она и злится.

– Не может быть, чтобы папа это знал…

– Ах боже мой, Виталик такими вещами совершенно не интересуется, – воскликнула тетя Соня. – Он мог и не понять, а Карлотта молчала…

Я глубоко задумалась.

– Что ты сидишь, как идиотка? – набросился на меня Федька. – Скажи спасибо Аните, что она вытащила тебя из этой хрени, зачем тебе муж пидор?

– Федор! – постучала по столу тетя Соня.

– А может, ты и прав… Я вспоминаю какие-то мелочи… Какой-то нездоровый интерес к шмоткам…

– В наше время это не признак. А я видел, как у него загорелись глаза, когда мы были в кабаре и там выступал невероятный красавец-мулат. Точно так же, как у Карлотты и у мамы.

– Что ты несешь! – возмутилась тетя Соня.

– Правду!

– Ах боже мой, если все так, то это счастье!

– Что счастье? – в один голос спросили отец и сын.

– Что Фаинка его послала в задницу!

– Сонечка, точнее не скажешь! – нежно засмеялся дядя Юлик.

– Ой, я ничего такого не имела в виду! – покраснела тетя Соня. – Да ну вас! Короче, спасибо Аните!

Не Аните, а Цицерону, подумала я про себя.

Между тем настала осень. Вышел номер с колонкой «Недоумения старой леди», которая имела просто невероятный успех. Нам постоянно звонили в надежде узнать, кто же это, поздравляли с находкой, пытались язвить, мол, журнал теперь ориентируется на старушек, но финансовые показатели говорили сами за себя. Этот номер расхватали втрое быстрее прежних. Всем было любопытно прочитать новую, столь необычную колонку. Строилось множество догадок, кто за этим кроется. Анита ликовала.

– Фаинчик, ты гений!

Однако не все в журнале радовались. Кое-кто полагал, будто пишу эти колонки я, что многим было поперек горла. Что-то поменялось в атмосфере коллектива. Это уже не была сплоченная команда. Но кто стал паршивой овцой, заразившей все стадо, я еще не разобралась. И это портило настроение. Зато Мария Ипполитовна была просто счастлива.

– Кто бы мог подумать, что в моем возрасте, а мне худо-бедно скоро стукнет семьдесят пять, можно начать новую жизнь!

– А ваши сыновья уже в курсе? – полюбопытствовала я как-то вечером.