Мимолетности, или Подумаешь, бином Ньютона!
Шрифт:
Опять включили музыку. Леонид Петрович пригласил на танец мать. А Степан взял меня за талию.
– Я часто вспоминал вас.
– С чего бы это?
– Не знаю. Это иррационально, но факт. А вы?
– Что?
– Вы вспоминали меня?
– Конечно. В наше время такой поступок большая редкость.
– Я не о том.
– А о чем?
– Не притворяйтесь дурой, я знаю, что вы не дура. Кстати, у вас отвратительное имя, какое-то недоброе, старушечье. Как вас зовут близкие?
– Отец зовет меня бамбина, а брат – Финик.
– Финик? Мне нравится. Я
– На что?
– Умница.
Он крепко прижал меня к себе. Я задрожала.
– У тебя грустные глаза… Почему?
– Они у меня всегда такие.
– Неправда. Тогда они у тебя были другие…
– Вы успели заметить? – не приняла я его «ты».
– Я тогда много чего успел заметить. И все-таки?
– Зачем вам это? Потанцевали и разошлись.
– Даже и не думай.
– Вы о чем?
– О том, что мы сегодня поедем ко мне.
– Даже и не думайте.
– Ты уверена?
– На все сто.
– Как будет угодно даме.
Я думала, он сейчас меня отпустит, но ничуть не бывало. Теперь мы танцевали молча. Кроме нас танцевали еще две пары.
И вдруг он прошептал мне на ухо:
– Финик!
Я чуть не вскрикнула.
И тут он меня отпустил. Я едва держалась на ногах. Он подвел меня к моему стулу.
– Фаиночка, вы такая бледная, что с вами? – спросила Мария Ипполитовна.
– Здесь душно немного.
Я выпила воды. Леонид танцевал с какой-то дамой. А ко мне подсел Игорь.
– Фаин, скажи, ваш журнал еще не загибается?
– В каком смысле?
– Во всех. Кризис ведь.
– Держимся пока, но зарплату уже сокращаем.
– Хреново.
– Да уж, хорошего мало.
– Ну и, как я понимаю, все в основном держится на тебе, Анита с головой ушла в телепроекты?
– Можно и так сказать, но она держит руку на пульсе.
– А почему ты так грустно об этом говоришь?
– Да так, пустяки…
– Что, сотрудники подсиживают?
– Подсиживают. Главное, я не знаю кто… хотя это не называется подсиживают. Это называется мелко пакостят. Да ладно, Игорь, я не хочу об этом говорить. Ну их.
– Послушай, Фаина, мне тебя Бог послал, я уж собирался сам тебе звонить. У меня есть хорошее предложение.
– Какое?
– Переходи ко мне.
– Куда к тебе?
– Знаешь, я создаю ряд небольших издательств. В кризис можно не только терять, но и создавать. И одно из них я бы поручил тебе.
– Нет, я не могу.
– Что за чепуха? Впрочем, давай завтра вместе пообедаем и поговорим более предметно. А ты подумай. Тебе самое время начать новую жизнь. Подумай, подумай хорошенько. Предложение заманчивое, можешь мне поверить. И штат сама наберешь, но штат пока минимальный.
– Игорь, но…
– Все! Все разговоры завтра. А сейчас я хочу кофе и торт!
Я испугалась.
– Фаина, завтра в два часа в ресторане ЦДЛ.
– Дружочек, что-то случилось? Игорь сказал вам что-то неприятное?
– Нет-нет, наоборот. Просто сегодня был ужасно тяжелый день и я здорово устала. Мария Ипполитовна, ничего, если я незаметно смоюсь?
– Хорошо, деточка. Миша
вас проводит.– Не стоит никого беспокоить. Я поймаю машину.
– Он пойдет и поймает вам машину. Негоже девушке одной ходить так поздно. Миша!
Но Миши поблизости не оказалось.
– Степа, будь добр, проводи Фаину до такси.
– Уже уходите?
– Да, я устала что-то…
– Я вас сам отвезу, я на машине и не пил.
– Спасибо, не стоит…
– Очень даже стоит, а вдруг у подъезда опять лужа?
Его глаза смеялись. Мне опять стало жутко. Мы потихоньку пробрались к выходу. Он подал мне пальто.
На улице было дивно. Легкий морозец, снег, еще не превратившийся в слякоть. Я жадно дышала, все-таки в ресторане было душновато.
– Вы что, сумасшедшая?
– Почему?
– Вы пришкандыбали сюда в этих туфельках?
– Я приехала на такси.
– Ненормальная. На улице же мороз.
– Но ведь вы отвезете меня?
– Отвезу, куда ж я денусь? Я, правда, собирался предложить вам пройтись пешочком, но в такой обувке… Садитесь скорее.
Я села. И вдруг комок, уже почти исчезнувший, начал стремительно разбухать и подступать к горлу. Только бы доехать до дому, не разревевшись. У меня совсем не осталось сил. И его чары на меня больше не действовали. Я закусила губу и закрыла глаза. Он молча завел мотор. И за всю дорогу не сказал ни слова. Господи, что я за нелепое существо! Вроде бы красивая, неглупая, а что у меня за жизнь? Тридцать шесть лет, ни мужа, ни детей, даже любовника нет. И не надо! Никого и ничего не хочу! И я сама виновата, что на работе меня так ненавидят… И, кстати, единственный по-настоящему родной человек, папа, видно, поддался внушениям Карлотты и звонит куда реже, чем раньше… Видно, я что-то здорово поломала в их планах… И нельзя мне заводить ребенка. Нельзя! Я сама росла в неправильной и неполной семье, вот и выросла в такого урода… Зачем же растить еще одного несчастного?
– Простите, вам нехорошо? – вдруг спросил кто-то. Ах, это же Степан Петрович. Он везет меня домой.
– Нет, все в порядке.
– Вот мы и приехали, – его голос звучал так ласково! От этого комок подступил к горлу, и я боялась задохнуться.
Он вдруг дотронулся до моей руки.
– Рассказывайте, – вдруг потребовал он.
– Что? – почти всхлипнула я.
– Что случилось? Рассказывайте!
– Да нечего рассказывать…
– Неправда. И не бойтесь, я никому не скажу, честное пионерское. Я же вижу, вам здорово плохо. А вдруг я смогу помочь? Или посоветовать?
Слезы уже лились по щекам. Я посмотрела на него. В слабом свете уличного фонаря я увидела серьезное и очень доброе лицо сильного и спокойно-уверенного в себе мужчины. На нем не читалось ничего, кроме сочувствия и желания помочь.
– Ну же, девочка, расскажите.
И я не выдержала. Заикаясь, захлебываясь слезами, я вывалила на него все свои горести и обиды. Он слушал молча, не вставляя ненужных реплик, понимая, что любой вопрос в моих устах риторический, что у меня накопилось в душе много всего. Словом, он был идеальным слушателем.