Мимолетности, или Подумаешь, бином Ньютона!
Шрифт:
– Вот именно. Но не по безумной страстной любви.
– А по какой же еще?
– По той единственной, которая и имеет право называться любовью.
– Не понимаю.
– Выходить замуж или жениться, по крайней мере официально, следует тогда, когда люди уже пожили друг с другом, притерлись, привязались, проросли друг в друга… Вот тогда… И детей тогда надо рожать, осознанно. А то выскакивают девчонки замуж, лишь бы выскочить, детей рожают, не перебесившись… Это хорошо, когда есть кому за ребенком присмотреть, а то растут зачастую никому не нужные дети, как трава. Конечно, есть и масса исключений, но все же… Ну выйдешь ты замуж за этого своего итальянца, ну родишь ребенка… А потом вдруг начнешь задыхаться. А выход какой? Развод в Италии штука почти немыслимая…
– Как? – обалдела я.
– А так. Я назначила на твое место Вишнякову, она жаждала карьерного роста. Но она вчистую завалила все уже через месяц. Я нашла девушку со стороны. Ее за месяц сожрали наши. В журнале черт знает что творится. Возвращайся, Фаинчик! На дворе кризис, надо выживать. Но я подниму тебе зарплату.
– Анита, это невозможно… – произнеся эту фразу, я вдруг почувствовала, что сердце больно сжалось.
– У тебя еще есть время подумать. Кстати, ты сдала свою квартиру?
– Нет, не успела… Я думала, вот выйду замуж и съезжу в Москву, улажу все дела…
– Тем лучше!
И она занялась весьма изысканным салатом.
– Анита, – тихо спросила я, – а ты не знаешь, как там Шахрин?
Она подняла на меня глаза.
– Краем уха слышала, что живет на две страны. Две недели в Москве, две недели в Мюнхене.
– Значит, там у него все хорошо?
– По-видимому. А ты в курсе, кто у него там?
– Нет, – мне не хотелось больше говорить о той истории. Ему хорошо, и слава Богу.
Встреча с Анитой повергла меня в смятение. И я решила пойти домой пешком. А заодно и навестить Цицерона, невероятно смешного бродячего кота, которого папа прозвал Цицероном за удивительную способность беседовать с кормящими его людьми. Огромный, черно-белый котище разбойного вида обитал неподалеку от Виа-Маргутта и в определенный час всегда сидел в ожидании визитеров. Подходишь к нему. Протягиваешь бумажку или пластиковую тарелочку с кормом.
– Привет, Цицерон.
Причем отвечает он только на итальянскую речь.
– Мау, – низким, даже гортанным голосом произносит он и нюхает подношение. Ест он далеко не все. Например, сухой и вообще специальный кошачий корм он в рот не берет, фыркает и мотает головой. Я давно с ним знакома и подаю ему любимое лакомство: мелкую свежую рыбешку, купленную в магазинчике за углом. Это ему нравится. Но он не набрасывается на еду, а вежливо благодарит. – Мау, мау, мау!
Всегда три раза. И всегда через «а». «Я» у него никогда не бывает. Он принимается за еду. Ест аккуратно, без жадности. Я убираю тарелочку, чтобы не оставлять мусор. И тут Цицерон толкает целую речь. Начиная с низких нот, он постепенно переходит во все более высокий регистр. Причем эту, по-видимому, благодарственную речь необходимо выслушать до конца, иначе он может даже укусить, такое бывало. Но я люблю слушать это кошачье красноречие. Вот и сегодня его благодарственный спич длился положенные две минуты. Причем голос у него не истошный, а красивый. Я чешу его за ухом, и он отвечает мне громким мурлыканьем, больше всего напоминающим звук трактора. Затем он начинает мыться и моется очень тщательно. После этого можно уходить. Познакомил меня с Цицероном отец, и он же не без некоторой ревности утверждает, что ко мне Цицерон относится куда лучше, чем к нему. Впрочем, смеется папа, это естественно, ведь я существо женского пола, а Цицерон истинный джентльмен.
После общения с котом мне стало немного легче. Глупости все эти разговоры о Москве. Что и кого я там забыла? Гнусную слякоть? Серые дождливые дни? Хмурые лица? Одиночество?
Я достала из сумки телефон и позвонила Серджио. Я звонила ему крайне редко. А почему и сама не знаю. Он
откликнулся. Тут же.– Дорогая, что-то случилось?
– Да нет, просто вдруг захотелось услышать твой голос. Ты занят?
– Я, разумеется, занят, но не настолько, чтобы не поговорить с моей невестой.
– Да нет, я просто так…
– Может быть, мы вечером куда-нибудь сходим?
– Можно.
– Тогда я в половине десятого заеду за тобой.
– Хорошо, договорились.
– Дорогая, мне не нравится твой голос. Ты где сейчас?
– Я встречалась с одной знакомой из Москвы. А потом навестила Цицерона.
– Хм.
Я очень ясно увидела брезгливую ухмылку Серджио.
– Только не трогай его, мало ли что можно от него подцепить.
Не знаю, как сложилась бы моя дальнейшая жизнь, не произнеси Серджио этой фразы. Я вдруг отчетливо вспомнила слова Медуза: «Леля, зачем ты позволяешь Фаине брать Леночку на руки? Девочка в таком возрасте живет одна, мало ли чем может заразиться…»
Что я делаю со своей жизнью? Совсем мозги отшибло, замуж собралась… За кого? Я и знать о нем ничего не знаю. А хочу знать? Да пошел он. Хотела бы, уже все узнала бы… А я не хотела. Так зачем, чего ради? Права, тысячу раз права Анита. Как будто можно убежать от себя. Я же буду несчастной… Мой ребенок, если он родится, будет итальянцем. Он будет говорить по-итальянски, ведь его отец по-русски ни в зуб ногой… Зачем я согласилась на предложение Серджио? Просто я была как в анабиозе… Совершила, что называется, «подвиг любви», отдала любимого мужчину какой-то неведомой «селедке» и впала в ступор. Замуж? Не хочу я замуж больше. Хватит! Серджио не мой человек. Ну и что? Сколько женщин выходят за не своих… А что в этом хорошего? Они же, как правило, несчастны… Несчастных в браке женщин так много! И я не желаю пополнять их ряды. Не желаю. Уж лучше одной… И как я живу последние пять месяцев? На иждивении отца, а потом перейду на иждивение нелюбимого мужа? Тьфу! Это я-то, самостоятельно всего добившаяся! Хотя чего уж такого особенного я добилась? А мне особенного не надо. Мне просто надо жить там, где жила, общаться с теми, с кем общалась, делать то, что я умею и люблю… Анита нуждается во мне, журнал без меня разваливается… И я хочу жить в своей квартире, а не в полном антиквариата доме Серджио. И я не желаю лететь на Мальдивы, чтобы трахаться с Серджио на законных основаниях. НЕ ЖЕЛАЮ!
Мне вдруг стало так легко, как не было уже очень, очень давно. Первым делом я позвонила Аните. Телефон был заблокирован. Но я оставила сообщение на голосовой почте: «Анита, ты права. Я возвращаюсь».
И, набравшись храбрости, я отправилась домой. Дома была только Карлотта.
– Что, Фаина? Почему у тебя такой воинственный вид? – улыбнулась она.
– Карлотта, милая, ты знаешь… Ох, трудно… Я надеялась, что скажу это папе, а он уж подготовит тебя…
– Ты хочешь сказать, что намерена отменить свадьбу?
– Как ты догадалась?
– Я все время этого боялась.
– Ты осуждаешь меня?
– А Серджио уже знает?
– Нет. Я только что приняла решение…
– Что-то произошло?
Я пожала плечами. Как объяснить ей, что подтолкнул меня к этому решению Цицерон?
– Я все время ждала чего-то подобного…
– Ты осуждаешь меня? Я возмещу все расходы… Не сразу, но со временем…
– Какие расходы? Ты о платье?
– Нет, ну ведь на подготовку к свадьбе… И вам с папой и Серджио… Я рассчитаюсь… Обязательно. Но я вдруг поняла, что не смогу… И я возвращаюсь в Москву. Первым же рейсом, на какой найдется билет.
– Это твоя начальница тебя сбила с панталыку? – Карлотта обожала такие русские выражения.
– Нет. Я вдруг сама прозрела.
– Тогда надо сообщить Серджио. Он вправе узнать об этом в первую очередь.
– Да, да, конечно… Я сейчас…
Я видела, что Карлотта недовольна. Надо как можно скорее возвращаться домой. И сначала я позвонила в аэропорт. Билет был только на завтрашнее утро. Вот и отлично. Наконец, я набрала номер Серджио. Его телефон тоже был заблокирован. И я опять оставила сообщение на голосовой почте.