Минимальное воздействие. Книга 1

На тренировке они с Владимиром отрабатывали все этапы операции, в том числе финальный обыск на предмет архива. И сейчас, когда первый этап по освобождению живых узников они закончили, все знали, что делать. Пока десяток Владимира обеспечивал отход основного трофея в виде Натальи-провидицы, оставшиеся семеро бойцов Василия рассредоточились и планомерно пошли зачищать все помещения по заранее разбитым секторам.

Бумаг нашли немного, хотя искали тщательно, и даже трупы обыскивали, вдруг у кого что-то важное заныкано. Собрали всё найденное в один узел, и Василий дал команду на отход. Ничего горючего они с собой не брали, а каменные строения горели не очень хорошо. Зато мебель внутри помещения главного зала Ордена и деревянная кровля не подвели. Заполыхало знатно. В темнице сумели сжечь только келью охранников. Натаскали соломы из камер и запалили.

Ушли спокойно.

Только оказавшись опять в Преображенском до парней дошёл адреналиновый откат. Первое успешно проведённое совместное дело их прям окрыляло. Кто-то смеялся, кто-то начинал пересказывать как он, а как они… Василий понимал их как никто другой. Но он-то такое переживал уже и раньше. А тут у ребят вдруг оправдались все дни каторжных тренировок по новой непонятной им вначале японской системе. И всё сработало. Без единой царапины. Хотя эти странные монахи все… ВСЕ… были вооружены, и лишь часть из них удалось взять со спины без сопротивления. Остальных брали быстро на приёмы, заученные до автоматизма на полигоне, чтобы те не успели поднять тревогу. И у них всё получилось!

Мужика, которого вытащили полуживого из подземелья, довезли до дома Ибрагима на заранее подготовленной телеге. Наталья уже была там. Владимир послал с ней две тройки бойцов, а сам с остальными вернулся на помощь Василию. Но помощь к тому времени уже и не требовалась. Если кто-то из иезуитов и остался в живых, то они где-то затаились и не высовывались. Искать их по всему подворью не стали, просто подожгли дом и свалили. Отработали они всё меньше, чем за полтора часа. Уставшие, но довольные попаданцы ввалились в дом, где и застали рыдающую в объятиях Ильи Наталью и суетящихся над раненым молодым мужчиной Ибрагима и Нину.

…

Магистр Ромель вернулся в Москву из Рязани ближе к обеду второго августа. К этому времени пожар на подворье Ордена иезуитов в Немецкой слободе потушить уже успели. Пламя, слава Господу, не успело перекинуться на соседние строения. Пожары в Москве бывали часто, и не всегда так везло с площадью возгорания и жертвами.

Во дворе выжившие монахи складывали трупы своих братьев по Ордену. Их насчитали тридцать шесть. Все иезуиты. Ни одного трупа из числа нападавших никто не нашёл. Стрельцы, окружившие подворье уже под утро, не подпускали зевак, а дознаватели из Сыскного приказа ещё опрашивали выживших. К сошедшему с повозки Магистру подошёл невзрачно одетый в тёмный сюртук чиновник и, представившись дьяком Сыскного приказа Лавром Шишкиным, начал задавать какие-то вопросы.

Когда в словах чиновника шокированный увиденным Магистр услышал фразу про подземелье и узников, он слегка пришёл в себя.

– Это всё дела Ордена! – он резко развернулся в сторону снятой с петель двери в темницу, откуда ещё валил едкий чёрный дым. – Это подворье является частью посольства Папы Иннокентия одиннадцатого! Прошу вас покинуть это место! Я буду жаловаться вашей царице Софье! – он перешёл на крик. Если пропали узники…! Додумать он не успел.

– Мы всего лишь государевы слуги, и обязаны реагировать по фактам смертоубийства и поджогов в городе. Сие есть наша обязанность. Потому прошу вас не шуметь и ответить на наши вопросы. – Чиновник голос не повышал. Но смотрел в глаза Магистра жёстко и пристально. – Что за людей держали вы в подземелье? Знаете ли вы кто мог напасть на ваше подворье? Было ли что-то похищено?

– А я ещё раз вам говорю! ЭТО МЕСТО ПОСОЛЬСТВА ПАПЫ РИМСКОГО! – он уже не сдерживался и орал во весь голос. – Вы не имеете права! Я жаловаться буду! Вы понимаете, что я вам говорю?

– Ну хорошо, сударь, – чиновник закрыл папку с бумагами, куда хотел записывать показания. – Не хотите здесь говорить, значит примите официальный вызов в Сыскной приказ. Явиться надо не позднее завтрашнего полудня. Вот вам бумага, – и он протянул небольшой листок с круглой печатью. – Всего хорошего! – И развернувшись он зашагал прочь, окрикнув по дороге старшего из стрельцов, чтобы снимали кордоны и уходили.

– Чёртовы иезуиты, - Шишкин сплюнул, едва вышел с территории подворья, – так вам и надо. – Он обернулся на шагавшего сзади него стрелецкого десятника. – Нашли чего?

– Так, где там. Трупы только. Двое на дыбе висели. Один в келье запертой, видать задохнулся от дыма. А остальные все в ихних одёжах. Монахи, стало быть. Вот их знатно покрошили. Тьфу!

Десятник тоже сплюнул. Иезуитов на Москве не любили, но терпели. Если бы не указ Софьи да не пригляд Василия Голицына, давно бы уже и так пожгли их. Так что из служивых особо никто не расстроился. Да и местный люд больше улыбался, глядя через дыры в воротах на сложенных штабелями во дворе трупы братьев Ордена. Тьфу!

...

Сергей очнулся только утром. Он лежал на нормальной кровати, а не в затхлой вонючей камере в подземелье, куда попал полгода назад. Комната была светлая и просторная. В углу висела икона и горела лампадка под ней. За небольшим, но чистым окном слышались голоса и щебетание птиц.

– «Умер. Надо же, уже второй раз», - мысли молодого тридцатилетнего мужчины как будто физически растекались по подушке между ушами. Просыпаться не хотелось. Хотелось ещё побыть в этом красивом сне. И желательно навсегда.

В комнату тихо вошла какая-то женщина.

– О, проснулся уже! – она подошла ближе к постели. – Как самочувствие? Где болит? А то мы ночью, когда тебя осматривали, кроме синяков по всему телу и кровоподтёков на руках и ногах, вроде внешних повреждений не нашли. Как зовут тебя, милый?

– Серёжа, - он смотрел на неё удивлённо, пытаясь понять, почему ангел в его сне появился без крыльев.

– А я Нина. Будем знакомы. Ты откуда и из какого года, Серёжа?

– Из-под Курска, весна двадцать пятого. – Сергей продолжал удивлённо смотреть на женщину, постепенно понимая, что есть во всём этом что-то странное. Не менее странное, чем когда он очнулся в тёмной, сырой и холодной камере после того, как тот грёбаный БПЛА сбросил фугас в их машину.

– Воевал? – Нина, уже хорошо знавшая из рассказов Владимира о ходе СВО в его времени, решила уточнить позицию парня, пока он ещё не пришёл окончательно в себя. Стоявшие на крыльце дома Владимир с Ибрагимом ждали, когда она проведёт первую беседу, чтобы чуть позже присоединиться к ней уже с другими вопросами к новенькому.

– Воевал. – он вздохнул, вспоминая как сидели с ребятами под артой, и как потом уходили от БПЛА на еле живой машине.

– За кого воевал-то, - спокойно и совсем без интонаций спросила она.

– За наших.

– А наши – это которые? – она продолжала совершенно безразлично уточнять.

– Ну так, за русских. А что? – мужчина забеспокоился. – А вы, собственно, кто? Вы ангел?

Нина расслабленно рассмеялась. И от того, что парень оказался действительно своим, и от того, что за ангела её принял.

– Нет, не ангел. Но за комплимент спасибо! Я из двадцать второго. Уже больше года тут. Живём вот, приспосабливаемся. А ты как тут?

– Тут? – парень огляделся по сторонам. Взгляд опять зацепился за лампаду под иконой. – Я не знаю. Я тут не был ещё. – он задумчиво посмотрел на Нину. – Я только полгода где-то в камере просидел. И какие-то монахи мне постоянно вопросы разные задавали. В перерывах между пытками.