Минни
Шрифт:
Когда Люциус потянул вниз трусики, Гермиона только шумно выдохнула: она ощутила, как её влага промочила ткань.
— Пусть они уйдут… Призраки…
— Здесь никого нет, кроме нас. Малышка… Как ты прекрасна!
И действительно: голоса стихли, и воздухе звенело лишь эхо наговорённых заклинаний. Губы Люциуса коснулись её промежности, и Гермиона безотчётно застонала. Вдруг стал ясен смысл этого ритуала: она чувствовала то же самое, что и муж. Их ощущения перекликались между собой и от этого увеличивались. Руки сами сжали его мягкие пряди, словно пытаясь прижать ближе или передать, как же ей хорошо.
Гермиона едва держалась
— Люциус… о-о!
Колени подогнулись, и Гермиона всё-таки упала в объятья мужа, а он уложил её на что-то мягкое, целуя в висок.
— Твои крики — самое лучшее, что я когда-либо слышал.
Руки тряслись от пережитого оргазма, но она нашла в себе силы сорвать золотистую ленту с глаз.
Перед ней в свете плавающих в воздухе белых огоньков открылась круглая комната без единого угла — и со всех сторон зеркала, кое-где задёрнутые бордовыми портьерами. На пушистом ковре алела россыпь бархатных подушек с кистями. Рядом обнаружилась овальная тумба с открытыми ящиками-полумесяцами.
Гермиона села, оглядывая Люциуса глазами, блестящими от голода.
— Думаешь, я оставлю тебя без сладкого?
Он усмехнулся и протянул к ней руки. Она слегка толкнула его на спину и села верхом. Гермиона знала, что Люциус давно готов, но решила помучить его. Начав с долгого поцелуя в губы, она спустилась к его ключицам, груди, а потом вдруг провела языком по рёбрам.
— Такой вкусный… ароматный!
— Искусительница… — прошептал он.
Гермиона коснулась его члена кончиками пальцев, и Люциус вздрогнул.
Она не торопилась. Лизнув его по-кошачьи коротко, Гермиона обхватила горячую плоть ладонью и сжала губами круглую головку. Люциус пробормотал что-то неразборчивое, и женщина окунула его в горячее тепло своего рта. Нежно водя языком вверх и вниз, она с наслаждением слушала, как участилось его дыхание, как напряглось молочно-белое тело. Какая-то подушка, подвернувшаяся под руку, оказалась намертво зажата в его кулаке.
Гермиона знала: ему хочется быстрее, и чтобы она сжала его пальцами вот там, между бёдер. И когда она проделала это, Люциус вскрикнул и попытался отстраниться, но Гермиона не оставила ему шансов, прижавшись ближе. Она с затуманенным от желания взглядом облизнула его, выпивая остатки, и Люциус притянул её, укладывая к себе на грудь.
Гермиона обняла мужа, поглаживая талию кончиками пальцев, и поёрзала: она успела снова возбудиться во время минета.
— Ты был слишком соблазнителен, чтобы я могла остановиться.
— Люблю тебя, — прошептал Люциус. — Хочу быть с тобой. И в тебе…
— Что? — она округлила глаза. — Уже?
— Должно быть, это магия мэнора, — он рассмеялся, подминая её под себя и приникнув в сладком поцелуе. — А может, просто любовь…
Гермиона закрыла глаза, тая от того, как Люциус покусывает её верхнюю губу, гладит внутреннюю сторону ладони. Ей не нужно было видеть: она чувствовала, как глаза его потемнели, едва широкие ладони сжали её груди с острыми сосками.
— Иди, мой король… Иди ко мне!
Люциус медленно
вошёл, наслаждаясь каждым мгновением. Гермиона выдохнула от восторга и обхватила его ногами, скрестив лодыжки на его пояснице. Его движения были как сладкий яд, огненная лава, разливающаяся по венам вместо крови. Гермиона истово поднималась ему навстречу, желая только одного: чтобы это никогда не заканчивалось.Когда Люциус перевернул её на живот и поднял, сжимая бёдра, она уже ничего не соображала. Возбуждение накатывало жаркими волнами: одна за другой.
Малфой толкнулся в неё, и Гермиона всхлипнула от лавины новых ощущений. Она видела их обоих в десятках зеркал: обнаженные, мокрые от пота, задыхающиеся от желания — и это зрелище заводило до умопомрачения. Люциус властно сжимает её бедра и одной рукой прогибает спину, не переставая вбиваться. Он словно создан для неё: с сильным телом и крепкими руками, которые творили с ней что-то невероятное.
Склонившись, Люциус прошептал:
— Кончи для меня, малышка! Кончи!
Гермиона вздрогнула. Эти слова переполнили чашу напряжения, которое уже перехлёстывало через край. Ослепительная молния прошила тело, пробежав по позвоночнику и заставляя выгнуться. Женщина запрокинула голову с криком наслаждения, плеснув по щеке Люциуса мягкой волной кудрей.
Но он не спешил её отпускать. Пока Гермиона приходила в себя, она почувствовала успокаивающе прохладный гель, а потом и палец мужа в анусе.
— Люциус!
— Расслабься, милая, я не сделаю тебе больно.
Движения его были осторожными и медленными, и от того, с какой нежностью Люциус входил, Гермиона неожиданно для себя возбудилась, хоть это и казалось совершенно невозможным. Почувствовав это, Малфой добавил второй палец, затем третий.
— Да, чёрт возьми… — простонала Гермиона. — Да…
Она не узнавала ни свой голос, ни себя. Были только он, она и дикое неутолимое желание. И когда член сменил пальцы, боль принизила приятные ощущения. Гермиона испуганно дёрнулась, но Люциус сжал её плечи и прошептал:
— Всё хорошо, детка, всё хорошо. Просто расслабься.
Она ощутила теплую головку его члена, и легким движение он вошел в неё. Боль и наслаждение смешались воедино. Колени дрожали и подгибались, но дикое желание снова нарастало с неистовой силой. Люциус двигался медленно и плавно, давая ей привыкнуть к новым ощущениям, и всё же она знала, что он сдерживается с большим трудом.
Малфой сжимал её ягодицы то нежно, то грубо, и от этого кровь приливала к низу живота, усиливая и без того безумные ощущения. Возбуждение охватывало от одного только осознания, что Люциус обладает ею, но когда его пальцы добрались до клитора, Гермиона издала гортанный стон и подалась ему навстречу: муж чувствовал всё, чего бы ей хотелось, словно читал мысли.
И Люциусу передались её ощущения, он задвигался глубже, теряя себя от узости её плена и острого наслаждения. Дыхание обрывалось, из груди рвалось животное рычание.
— Да, Гермиона! Да!
Гермиона вдруг вскрикнула. Волна лёгкой дрожи прошла по её телу. Затем ещё одна. И тело затопило необыкновенное тепло. Казалось, она разлетелась на тысячи осколков и каждый из них слился со Вселенной.
Она чувствовала, что и Люциус готов кончить, он вбивался всё быстрее и в конце сильно и глубоко вошёл, с глухим стоном выплёскиваясь в неё. Он упал рядом, тяжело дыша, и легко поцеловал её в макушку.