Минотавр

– Да.

Коротко, категорично и чуточку сердито. Впрочем, на что он сердился? На земную, слишком привычную логику или только на меня?

Я всегда плохо понимал людей моложе себя на двадцать или тридцать лет. Даже самые примитивные из них, вроде Мокрошейко, ставили меня в тупик. Но Серегин, этот энтузиаст семиотики, влюбленный в египетские иероглифы, в древнейшие идеографические формы клинописных знаков, мечтавший о встрече с представителем иной логики, казался мне чем-то вроде нового Фауста. Ведь Фауст вместе со своим создателем, Гёте, тоже мечтал о невозможном.

Если общество через тысячу лет будет состоять из таких, как Серегин, я, пожалуй, сочту возможным примириться с предсказанием социологов.

У меня бедное воображение. Когда я пытаюсь представить себе население планеты, состоящее из докторов наук и член-корров, я мысленно вижу Академический городок а Комарове, увеличенный до сверхземмых размеров.

Но стоит мне взглянуть на Серегина, как все это исчезает. Серегин несет с собой возможность иного мира, иной среды, иного измерения.

11

Я открываю дверь. Входит Серегин. В руке у него книга.

А на лице насмешливо-изумленное выражение, словно ему только что довелось быть свидетелем чего-то необычайного.

– Ну, что?
– спросил я.
– Увидели самого себя, глядя в окно?

– Не себя, а вас.

– Где?

– В книге, не имеющей к вам никакого отношения. В фантастическом романе Черноморцева-Островитянина.

– А где вы приобрели эту новинку?

– В книжном магазине на Большом, у красивого элегантно-старомодного продавца, чем-то похожего на Диккенса,

– Тогда все понятно, - пробормотал я.

– Если вам понятно, то вы великий детерминист. А меня, признаюсь, это ошеломило. Причем тут вы? В книге ваше изображение.

Мы прошли в кабинет и сели на большой кожаный диван, и Серегин раскрыл книгу в том месте, где была закладка.

– Что такое? Куда он исчез? Может, не там положил закладку?

Он стал перелистывать книгу, разыскивая рисунок, а я, терпеливо ждал, зная, что он его найдет, но не сразу.

– Не спешите, - сказал я.
– Страницы слиплись. Найдется. Не сомневаюсь. Но чем вы объясните эту нелепость - хулиганством, непозволительной дерзостью художника?

– Об этом я пришел спросить вас. Вам что-нибудь известна?

– Известно.

– Что?

– Я не более чем знак, буква, иероглиф. Мое изображение - это символ, с помощью которого представитель внеземного мышления пожелал войти в логический контакт с вами. Вы мечтали о таком собеседнике. И вот он начал с вами беседу.

– Вы шутите?

– Я абсолютно серьезен.

– А где же он, этот собеседник?

– Недалеко отсюда!

– В нескольких десятках световых лет?

– Да нет! Рядом. На Большом, в том самом магазине, где вы купили книгу.

– Уж не этот ли продавец, кокетничающий своим нелепым и случайным сходством с Диккенсом?

– Не думаю, чтоб сходство было случайное. Там, откуда он к нам явился, слишком большой порядок, чтобы дать свободу случаю для его игры.

– Значит, он актер, загримированный под Диккенса?

– Актер? Нет, скорее гениальный режиссер или бог, создавший самого себя, а заодно и своего земного напарника Черноморцева-Островитянина. Впрочем, вам лучше все это узнать из первоисточника. Внеземной разум вошел в контакт с вами с помощью этой иллюстрации. Поищите, может, уже нашлась?

Серегин снова раскрыл книгу, и лицо его побледнело. Он едва произнес:

– Смотрите, ведь это, кажется, я?

Да, это был он, словно вдруг раздвоился. Он был здесь, рядом со мной и там, на странице книги, но не иллюстрация, а живой, уменьшенный в несколько сот раз.

Мы оба с ужасом глядели на этот странный феномен. Минута длилась, длилась, как будто уже наступила вечность. Затем произошла метаморфоза. Уменьшенный дубликат Серегина превратился в иллюстрацию, слившись со страницей.

– Мираж! Галлюцинация! Обман зрения!
– сказал Серегин, обращаясь не столько ко мне, сколько к самому себе.

– Не только, - возразил я.
– Это нечто иное, большее.

– А что именно?

– Задайте этот вопрос тому, у кого вы купили книгу. До Большого проспекта, где этот магазин, десять минут ходьбы. Сейчас четверть восьмого. Магазин закрывается в восемь. Торопитесь. Если он не очень занят, вы успеете получить ответ.

Серегин схватил книгу, сорвался с места и побежал.

– После разговора заходите ко мне, - крикнул я ему, закрывая за ним дверь.
– Мне тоже интересно.

Я ждал его, посматривая на часы. Ждать пришлось недолго - минут двадцать, не больше. Серегин был по-прежнему бледен. Рука его судорожно сжимала книгу.

– Ну, что он сказал вам?
– спросил я.

– Я его не застал. Магазин уже закрыт. Мы забыли, что перед выходным днем он закрывается на час раньше.

– Будем ждать еще сутки.

– Мне предстоит бессонная ночь. Разве смогу я уснуть после всего, что видел сегодня?

– Ерунда, - успокаивал я.
– Не взвинчивайте себе нервы. Все придет в норму. Я уже не первый раз встречаюсь с этим феноменом. Да и чего волноваться? Представитель внеземного разума продает книги, состоит в профсоюзе, платит членские взносы, несомненно, он прописан и имеет адрес. У него есть паспорт, стаж, все есть, что полагается... Магазин открывают в одиннадцать. Покупателей в этот час немного. Отзовите его в сторонку, словно хотите узнать о поступлении дефицитной книги. Он к этому привык. А вы назовите свое имя, специальность и смело спрашивайте. Он человек скромный, деликатный, интеллигентный. Если сочтет нужным, ответит.

– А если не сочтет?

– Отложит свой ответ!

– Надолго?

– Не навсегда. Не для того же он начал свой разговор с вами, чтобы потом играть в молчанку.

– Вы думаете, что он только со мной начал эту странную, нелепую игру?

– Нет. Я этого не думаю.

– Ну ладно. До послезавтра - внезапно оборвал разговор Серегин.
– Я и без того много отнял у вас времени.

И он ушел.

Увидел его я только через три дня. Он похудел, очевидно, от бессонницы.

– Ну, как?
– спросил я, - Видали? Разговаривали? Получили ответ?